— Да идите в баню, — буркнул Горячев. Он зажмурился, вздохнул и ткнулся лицом в шею Льва. Вздохнул снова, впитал запах все тех же духов и чуть запревшей за ночь кожи, измазался им… Спину нервно дергало в желании подняться — но еще больше Антон хотел спрятаться, остаться дремать, не слушать глупых шуток. Вот и держался изо всех сил. Незаметно для других он пальцами смял рубашку на боку у Льва, погладил… Но снова прозвучал голос Коткова:
— В баню-то мы сходим. Ну не могу с тебя, Антоша… Ты, чай, не Елене мстить вздумал? Не она по мужикам, так ты?..
Здесь уж Роман не выдержал и залился заразительным смехом, в который вовлек окружающих. Глушили себя друзья ладонями, мусолили глубоко впившуюся, как заноза, тему… Холодом обдало, зазвучали в памяти Еленины всхлипы. И все. И сон, и негу как рукой сняло. Нахмурившись и потирая заспанные глаза, Антон все же собрался с силами и оттолкнулся рукой, поднялся, уселся в ногах у Льва. Тотчас же проснулся и Богданов, резко выдохнув и распахнув веки.
— Нет, — глухо, но твердо оборвал веселящихся Антон. — Не мстить… Наоборот.
Наверху тем временем скрипнули петли еще одной двери — очередной зритель спешил посмотреть на Горячева в мужских объятиях.
— А наоборот — это как? — не унимался Котков.
— Наоборот — это нормально все было у Елены с мужиками. Только у нас с ней ничего не было вообще. Просто Богданов — мой… Просто мы с ним вместе.
Горячев выпрямил спину и сжал челюсти, въевшись взглядом в Рому, который дольше всех не мог успокоиться. Загремевшие было по ступеням шаги Влада тоже вдруг прервались на полпути вниз. Лев, которого больше прочих испугало внезапно начавшееся утро, тихонько подтянулся на руках. Он явно готовился в случае чего драться или даже бежать. Рома, как нашкодивший кот, только что нассавший под хозяйский холодильник, вытаращил глаза и сложил губы, бегая взглядом по вытянувшимся лицам и подавляя последние смешки.
Первым ожил Влад, зазвучал радостно, с облегчением:
— Блин, так это вы просто вместе! — хохотал он так, что чуть не навернулся с лестницы кубарем, и, преодолевая ступеньки смазавшимся от смеха и удивления шагом, спустился. — А я-то думал, что ты нового друга нашел, на бабки купился, еще что… Слава богу!
Антон и не заметил, как Влад сиганул к нему на руки, уселся царски, снова почувствовал себя уверенно. Лев пытался выдернуть из-под них ноги, но сделать это по-тихому у него не вышло. Антон чудом умудрился привстать и спасти своего мужчину от травм. А рухнув свободно на диван под весом Вовина, невольно разулыбался. На остальных, правда, оглянулся еще тревожно, надеясь и в их глазах не найти осуждения.
— Я давно знал, — отмахнулся Роман, — а вы что, не догадывались?
— Ну просто, — подала голос чуть охрипшая Алена. Тут же прокашлявшись, она обвила руку Лехи своими, начала гладить, успокаивать. — Антон у нас всегда по девушкам был, хоть и не очень к ним относился. Очень до женского внимания у него была охота, а тут… Но это неплохо! Удивительно.
— Ну и что? Может, он и сейчас по девушкам, просто Богданов ему понравился, — Влад встал на защиту друга. — Всякое бывает. Он просто жрет, что дают, и какает кружочками.
— Где вы его нашли, а, — поморщился Роман, поглядывая с шутливым осуждением на Влада. — Почему он постоянно несет херню, которую я не понимаю…
Лев тем временем молчал, уставившись на Горячева немигающим взглядом. Он сполз с дивана, поднялся, установил причины случившейся катастрофы, добравшись до телефона и прочитав чат.
— Рома, блядь, я тебя уволю, — сипло выдавил из себя Богданов.
— Кто ему вообще телефон в руки дал? Он пока общался одними смсками и по работе, все отлично было… — хмыкнул Антон. Но нашел взглядом Леху. Тот последний еще молчал, задумчиво, но без осуждения рассматривая Горячева и Богданова. А когда осознал обращенный к нему безмолвный вопрос — только улыбнулся одними уголками губ и пожал плечами:
— Ну а что я вам скажу? Могу водой облить, если вы реально это спьяну решили, проснулись и не протрезвеете никак… Но я слишком верю в ответственность Льва Денисовича и не верю, что Горячев мог сказать «вместе», если бы это было не так. Так что либо это я сплю и мы с вами хорошо покутили… Или я все же кутил по-божески и вижу то, что вижу.
Горячев медленно выдохнул и зачесал назад растрепавшиеся волосы. Все выходило и впрямь просто. Как взять и проснуться. Его посекундно бросало в пот от резких нервных перепадов, и вместе с тем покидал сердце больше ненужный — потому что не от чего теперь было защищаться — застарелый страх.
— Так, — выдохнула Алена, отпустив руку Лехи и присев на подлокотник дивана. Она обратилась к Роме: — А давно — это как давно?
— Ой, очень давно. Всерьез, наверное, с марта, — задумался тот. — А так они и до этого кутили. То есть где-то месяца четыре уже, пока вы тут глазами хлопаете и не видите, что вашего мальчика развращают.
Роме прилетел ощутимый пинок от Льва, но тот только заржал и отполз подальше. Все загрузились полученной информацией.
— А хозяйка как же? — не мог состыковать данные Влад.
Антон, поджав губы, взял Льва за руку — бережно, как будто одна она была дорогой и хрупкой. На долю секунды обменялись взглядами. Горячев знал, что на поставленный вопрос можно было просто ответить, но хотел поделиться своим открытием, переживанием так, как это было с ним самим. Лев согласно кивнул. Тогда Горячев устроил ладонь Богданова на руке Влада, дал подержать столько, сколько потребовалось, чтобы прочувствовать… Потом — перенес к Алене с Лехой. И, наблюдая, как меняются с новым осознанием лица друзей, Антон не мог сдержать смущенной, но счастливой улыбки и хитрых смешков. Он-то знал, что даже каждый день просто пожимая ту руку, которая иной раз гладит тебя нежнее шелка, можно никогда не узнать ее. Как нельзя увидеть солнце, всегда смотря лишь под ноги.
К моменту, когда пришло время позднего завтрака, вся банда была в сборе. Антон с удивлением отмечал про себя, насколько быстро иссякли вопросы со стороны друзей — насколько быстро они смирились с тем, какую любовь обрел Горячев и как. Возможно, это было лишь затишье перед бурей. А возможно, все просто встало на свои места. Так или иначе, Антон теперь мог позволить себе сидеть рядом с Богдановым, не выстраивая никаких искусственных барьеров. Но не больше, потому что изучение собственной сексуальности по-прежнему оставалось для Горячева делом куда более простым, чем выражение чувств.
Стол был наряжен так ярко, словно в гости на выходные нагрянул какой-нибудь особенный праздник. От каши шел теплый пар, потели от натуги пузатые темные тарелки, по центру гордо возвышалась посудина с фруктами и орехами. Людской гул приятно щекотал слух и ложился на дно души пушистым ощущением единения. Богданов с аппетитом жевал кашу, сдобрив ее большим количеством голубики, Рома с этого дела едко хихикал и «конечно, не хочу ни на что намекать» — да намекал. Жирно так, некрасиво, смачно. Лев морщился, фыркал и переводил тему прямо на внезапно оказывающихся постоянно рядом Настю и Елену, которые о чем-то увлеченно шептались все утро. Они присоединились почти до неприличия поздно, но после душа выглядели уже не так помято. Антон, впрочем, про себя отметил, что спросонья Настя впервые больше напоминала мужика, нежели девушку: серая, хмурая, грубая, как и положено с пересыпа, она сутулила широкие угловатые плечи, выглядывающие из выемок длинной серой борцовки.
— Ну так что, Насть, Лена себя вела хорошо? — приосанившись, пробасил Лев, этим жестом показывая всю свою братскую любовь и отцовское наставление одним махом. — Не шалила?
Сисадмин навострился первее прочих, растянув на припухших от горячего губах ухмылку.
— А что такое, было где шалить, девочки? — пропел Рома и издал вместе с тем два коротких смешка, утирая бледную щеку.
— Ты забыл изобразить гнусные жеманные интонации, — парировала Настя, прижимая ко лбу стакан с ледяной водой в попытках побороть похмелье. Слащаво передразнила: — «Де-е-евочки».
