Она все теснее и теснее прижималась к Славке, потом, встав на цыпочки, прильнула к его губам. От Манекенщика пахло табаком, одеколоном и еще чем-то особенным мужским. Этот запах пьянил Любку, лишал воли, вызывал желание. Где вы, стыд, девичья гордость, скромность? Зайкина забыла обо всем на свете.
Манекенщик тоже размяк. "Завтра, так завтра, — подумал он вяло. — Завтра тоже будет еще не поздно". Славка обнял Любку, хаотично задвигал руками по ее спине, потом его ладони, повторяя контур тела девушки, скользнули книзу. Манекенщик приподнял Зайкину, усадил на подоконник и стал медленно стаскивать с девушки трусики. Любка затрепетала. Ее рука потянулась к поясу брюк Манекенщика… ноги приподнялись, судорожно сплелись за спиной парня. Подавив стон, девушка подалась вперед…
На следующий день Макс проснулся с настроением человека, приговоренного к смерти. Тело ныло, в висках грохотала тяжелая артиллерия. "Наверное, так же паршиво я буду чувствовать себя в глубокой старости, — подумал Макс мрачно, — если, конечно, доживу до этого времени". Бутырин с трудом встал с кровати, поплелся в ванную. Холодный душ облегчения не принес.
Завтракать совсем не хотелось. При одной мысли о еде к горлу подступала тошнота. Макс вышел во двор, послонялся. Знобило. Вернулся в комнату. В помещении было прохладно, и руки и ноги вообще стали ходить ходуном.
Бутырин поколебался, потом подошел к шкафчику и достал бутылку водки. Опрокинул в рот рюмку, подождал, когда начнет действовать алкоголь, затем выпил еще одну. Через несколько минут озноб как рукой сняло.
"Взрывать я, конечно же, никого не буду, — размышлял Макс, наливая очередную порцию водки. — Припугну их как следует, а если заартачатся, дам кому-нибудь по зубам. Мое дело остановить тачку, остальное — забота Манекенщика. — Бутырин осушил рюмку, поморщился. — Ну, а если дело провалится, много не дадут. Попытка ограбления — не убийство".
Макс своего добился: нервишки успокоил, похмельный синдром снял. Совесть? Ее Бутырин давно пропил.
Макс шагнул к столу, достал из тумбы пояс, разложил на столешнице. На миг парню показалось, что он сошел с ума, решившись на такое, но он тут же отогнал эту мысль.
Бруски взрывчатки туго вошли в карманы. Макс сделал ряд присоединений, прикрепил батарейку. Надев пояс на себя, пошевелил руками, подпрыгнул — нигде ничего вроде не мешает. Проверил пряжку — раскрывалась отлично. Можно отправляться. Макс сложил взрывное устройство в портфель, потом, подумав, перелил остававшуюся в бутылке водку в плоскую железную бутылочку и тоже сунул ее в портфель.
Сердце защемило. Макс оглядел стены комнаты, вздохнул и, подхватив портфель, вышел из дому.
…В это же время охранник Вася Жилкин тоже собирался выйти из дому.
Ничего особенного в Жилкине не было — обыкновенный двадцатипятилетний молодой человек с веснушчатым простецким лицом и фигурой отнюдь не атлетического сложения. А людям Вася нравился — привлекали его жизнерадостность, оптимизм и веселый нрав. За эти качества и полюбила парня Катя — хорошенькая брюнетка с черными, на удивление ясными глазами. И когда год назад Вася предложил ей выйти за него замуж, не задумываясь, согласилась. Сейчас Катя была на восьмом месяце беременности. Девушка расплылась, подурнела, но оставалась все такой же доброй, ласковой женой и отличной хозяйкой.
Как обычно, проводив мужа до ворот, Катя чмокнула Васю в щеку и проворковала:
— Между прочим, дорогой, сегодня первая годовщина нашей свадьбы. Ты не забыл?
Жилкин улыбнулся:
— Нет, конечно… С меня шампанское и цветы. — Вася интригующе подмигнул: — И кое-что еще.
Катя догадывалась, какой именно подарок ей собирался сделать муж, однако, широко распахнув большущие глаза, притворно ахнула:
— Неужели ты мне это подаришь? — сказала она с шутливым восхищением.
Вася многообещающе изрек:
— Может быть… Жди меня к семи. — Махнув на прощанье рукой, он вышел на улицу.
День обещал быть жарким. Хотя было только десять часов утра, солнце уже припекало. Жилкин с завистью проводил взглядом стайку ребятишек, отправлявшуюся с удочками на озеро, и направился к автобусной остановке. Проходя мимо коммерческого магазина, подумал, что неплохо было бы купить домой еще и коробку конфет. Главный подарок жене — золотые сережки и цепочка уже давным-давно были припрятаны у Васи дома в одном из ящиков серванта. Решив купить конфеты на обратном пути, Вася вспрыгнул на подножку отъезжавшего автобуса.
У небольшого серого здания военизированной охраны Жилкина поджидал "Уазик". Выскочив из автобуса, Вася бросил сидевшему за рулем Назарову:
— Я сейчас, — и исчез в здании. Появился он пять минут спустя с кобурой на поясе. Влез в машину, крепко пожал Алику руку: — Привет! Ты чего такой хмурый?
Назаров недовольно махнул рукой.
— Да так… Полоса невезения началась. То машина барахлить стала, два дня на ремонт угробил; то цветы в парнике пропали, а теперь вот еще и телевизор сломался.
— Отремонтируешь!
— Если бы… — кисло произнес Алик. — Там, говорят, микросхема какая-то "полетела", а ее нигде нет.
— За деньги все достать можно! — со свойственным ему оптимизмом изрек Жилкин. — Ладно, Алик, поехали, а то нас в банке кассир заждался.
— Документы на машину взял? — уже готовый к выезду Манекенщик вошел в сарай, где Генка заканчивал прикручивать автомобильную дверцу.
— Зачем они нам? — удивился парень. — Машина все равно краденая. Не покажешь же ты документы на нее гаишнику.
С плохо скрытым раздражением Славка приказал:
— Все равно возьми! Уж лучше краденые, чем никаких.
Малов-младший закрутил последний винт, отыскал на полке техпаспорт и засунул его в нагрудный карман рубашки. Потом несколько раз открыл и захлопнул дверцу.
— Все в порядке!
Славка подошел посмотреть, что получилось.
— И не скажешь, что крашеная, — удовлетворенно покачивая головой, сказал он. — Номера другие, особых примет нет. Теперь ни один гаишник не придерется. Давай, Генка, заводи мотор — и вперед!
Генка выгнал автомобиль из сарая, затем со двора. Сейчас братьям было уже безразлично, видит кто их машину или нет. Они отправлялись «на дело», и возвращаться домой не собирались. Гордо проехав по поселку, "Жигули" вырулили на центральную дорогу. Генка вел машину неплохо, но, как казалось Малову-старшему, был скован и напряжен.
— Ничего не бойся, — поучал Манекенщик брата. — Я с тобой. Расслабься, держи себя уверенно, а самое главное: не нарушай правила, и тогда — ты увидишь — обратной дорогой мы поедем миллионерами. Жми, братишка!
Генка скупо улыбался и кивал головой.
Машина свернула в одну из боковых улочек. Пропетляв среди домишек, вынырнула у железнодорожного переезда. Оставалось проехать каких-то три километра по оживленной трассе, а там поворот налево и такая глухомань, в какую инспектора ГАИ даже не заглядывают.
Впереди тарахтел "Москвич" с маячившей на заднем стекле ладошкой. Машина была старой и двигалась не ходко. Генка решил ее обогнать.
— Не торопись! — предупредил Манекенщик, видя, что брат увеличивает скорость. — Время терпит.
Хотя соблазн погонять на новенькой машине был велик, Генка убрал ногу с педали газа. "Москвич" тут же вырвался вперед. И вот тут произошло именно то, чего ребята больше всего опасались. На дорогу вышел инспектор ГАИ и махнул жезлом, вначале водителю "Москвича", а затем Генке, перед носом которого перебежала дорогу женщина с тележкой. Побелевшими пальцами Малов-младший вцепился в руль автомобиля и еще больше снизил скорость.
— Спокойно, Гена, спокойно, — процедил сквозь зубы Славка. — Тормозни-ка здесь.
Генка объехал "Москвич" и остановился метрах в десяти впереди него. Парень был напуган до полусмерти. Сейчас он с удовольствием оказался бы не за баранкой автомобиля, а в своем гараже за шлифовкой какой-нибудь детали — подальше от грозного гаишника, да и самого Манекенщика с его дурацким ограблением.
— Что теперь делать? — спросил Генка упавшим голосом.
Манекенщик оглянулся. Инспектор ГАИ с невозмутимым видом стоял на обочине и, постукивая жезлом о ногу, поджидал водителей обеих машин. Славка стиснул руку брата:
— Тебе придется подойти к нему, — заговорил он быстрым шепотом. — Возьми себя в руки и не трусь! Покажешь гаишнику только права. Если он потребует документы на тачку, скажешь, оставил в машине. Вернешься якобы за ними, сядешь за руль, и рванем отсюда подальше. За нами, я думаю, он не погонится.
— А если по рации передаст?
— Там видно будет. Иди, иди! — Манекенщик вытолкал брата из машины.
Генка ступил, как ему показалось, не на асфальт, а на раскаленные угли. Секунду он стоял в нерешительности, потом на непослушных ногах двинулся к милиционеру и уже стоявшему рядом с ним водителю "Москвича". Путь в двадцать шагов показался парню вечностью.
