гараже, сказал:
— Ты извини меня, Вахтанг Вартанович, но мы приехали к тебе по делу, а поэтому пьянку давай отложим на
потом.
— Остап Харитонович, я тебя не знаю, что ли? Ты без дела никогда бы ко мне не приехал, а поэтому давай
отдохнем, погуляем, а потом поговорим о деле.
— Время не терпит отлагательства, а поэтому сначала будет дело, — стоял на своем Лапа.
— Ну что ты такой несговорчивый! — воскликнул темпераментный Лиселидзе, разведя руки в стороны.
— Время — деньги, Вахтанг Вартанович, — напомнил ему Лапа.
— Ну ладно, что с тобой сделаешь, говори свое дело, — сдался тот.
Выслушав Лапу, Лиселидзе, опустившись рядом с ним на скамейку, сказал:
— Дело серьезное и опасное.
— Оно не такое опасное, как думается. Тачка наша, на нее у нас есть документы. Сажать Кикнадзе за нее мы
не собираемся. Он нам не нужен, мы хотим забрать у него свою тачку и умотать.
— Легко сказать, умотать, а он брякнет легавым, и они захлопнут границу, тогда попробуй умотать на ней к
себе.
— Неужели он рискнет заявить в милицию, что хозяин машины забрал свою вещь?
— У нас такой закон: если ворованная машина прошла регистрацию в ГАИ, где этот вопрос обсуждался и
обмывался на высшем уровне, то незаконная операция узаконивается и никакой суд не возьмется доказать
обратное.
— Если так, то в твоих словах есть резон, — согласился с ним Лапа. — Как же нам тогда быть?
— Думать надо, а на трезвую голову ничего путевого в нее не лезет, — хитро блеснув глазами, неопределенно пробасил Лиселидзе.
— Настаиваешь на выпивке?
— Самую малость, чтобы голова не болела, — признался, улыбнувшись, Лиселидзе.
— Куда от тебя денешься, придется согласиться, — улыбнувшись, сдался Лапа.
— Вот это другой разговор, — бережно обняв Лапу, оживился Лиселидзе.
— Я не спросил у тебя, а надо. Ты поможешь нам в нашем деле?
— Куда от тебя денешься, Остап Харитонович, — улыбнувшись, повторил он ранее сказанный ему ответ.
Завтрак прошел скромнее, чем вчерашний ужин, но все равно пришлось каждому выпить по три фужера
сухого вина. После завтрака Лиселидзе, обращаясь к жене, сказал:
— Сходи к Семену Ивановичу и закажи гроб полутораметровый.
— Зачем? — впервые не сдержалась она, задав свой вопрос мужу.
— Не для того, о чем ты подумала, а для маскировки, — успокоил он ее. — Скажи ему, что за гробом к нему
приеду я сам и чтобы о нем никому не говорил и держал язык за зубами. Мы с сыном уезжаем, ждите нас домой
завтра, а может быть, и сегодня справимся, — подумав, предположил он.
В это время Яков пошел готовить свою машину в дорогу. Вахтанг Вартанович и ему не забыл дать указание:
— На всякий случай не забудь положить в багажник пару канистр с бензином...
Остановив свой взгляд на жене, он попросил:
— Когда сходишь к Семену Ивановичу, то убери подвал от закруток. Он может нам понадобиться.
Жена пробормотала ему на грузинском языке:
— Опять за старое взялся...
— Не говори глупости, женщина, — одернул он ее на русском языке.
Приехав в Тбилиси, Лиселидзе оставил группу Лапы дома у своего племянника, предупредив, чтобы они до
их возвращения из дома не выходили, после чего уехал с Яковом.
За день Лиселидзе проверили данные Лапы, убедившись, что Кикнадзе Отар Степанович действительно
живет по известному адресу, подтвердилось и место его работы. Они даже узнали, где находится его гараж.
Поехав на работу к Кикнадзе, Лиселидзе исподволь узнал, что Кикнадзе — молодой, преуспевающий адвокат, поклонник слабого пола, заодно негласно познакомились с его личностью.
Кикнадзе был тридцатилетний мужчина, худощавый, среднего роста, темно-русый, со вкусом одевающийся, носящий солнцезащитные очки даже в помещении, что придавало ему солидность и загадочность. Разузнав все, что требовалось о Кикнадзе, Лиселидзе, съездив домой к племяннику, захватил оттуда всех своих новых дружков
и возвратился к юридической консультации, в которой работал Кикнадзе, где стали ожидать окончания работы
метрах в пятидесяти от его «Волги», которая была уже с грузинскими номерами.
После работы Кикнадзе поехал с одной девицей в ресторан. Оставив его там, они решили больше за ним по
городу не мотаться, а проехать к его гаражу и ждать. Была среда, завтра Кикнадзе должен быть на работе, но
возвращаться домой он не спешил. Лишь в двенадцатом часу ночи Кикнадзе соизволил подъехать к гаражу, чтобы поставить машину. Выйдя из машины, он направился открывать дверь гаража.
В это время к нему подъехала банда Лапы. Увидев вышедшего из машины Цыгана, направляющегося к нему, Кикнадзе перестал возиться с запором и посмотрел на него.
— Отар Степанович, мне нужна ваша защита, — громко произнес Цыган.
Кикнадзе привык к таким неожиданным визитам в любое время суток и в разной обстановке, а поэтому с
доброжелательной улыбкой стал ждать сообщение клиента, чтобы узнать, в чем заключается его просьба.
Подойдя к Кикнадзе, Цыган своим огромным кулаком ударил его по голове, отчего последний потерял
сознание. Выключив в обоих автомобилях свет, сообщники Цыгана освободили багажник машины Цыгана от
содержимого, перегрузив его в багажник «девятки» Лиселидзе, связав Кикнадзе, затолкали его в багажник. После
чего оперативно покинули место нападения, где пробыли от силы всего лишь несколько минут.
Так как люди Лапы плохо ориентировались в городе, то за управление автомобиля Цыгана сел Яков. Под
утро они уже были в Хашуре, в доме Лиселидзе. Напуганный и помятый Кикнадзе был помещен в подвал, куда
ему были поданы теплые вещи, чтобы он не замерз.
Поев и отдохнув, Лапа решил спуститься в подвал и переговорить с Кикнадзе. В подвале электрическое
освещение отсутствовало, но, увидев силуэт спускающегося к нему мужчины, Кикнадзе возбужденно заговорил:
— Немедленно выпустите меня, а то я вас всех посажу.
— Закрой хавальник, говнюк, а то я сейчас твою морду в задницу превращу, — прошипел ему сердито Лапа.
— Отсюда надо выйти, а потом пыркаться, угрожать.
Кикнадзе, услышав такое грубое обращение, присмирел. Получать еще сотрясение головного мозга ему не
хотелось, сила была на стороне пришедшего, и с этим надо было считаться.
— Что вы от меня хотите? — подавленно произнес он.
— Вот теперь я вижу, что имею дело не с ишаком, а с рассуждающим человеком, — довольно пробурчал ему
Лапа. — Ты знаешь, что купил ворованную «Волгу»?
— Нет, я купил ее в автомагазине.
— Ты, сопляк, можешь забивать баки кому вздумается, но только не мне. Тачку ты купил у Гарика за один
«лимон» и четыреста тысяч рублей. Он раскололся нам в этом. Если хочешь, то я могу предъявить документы на
свою тачку.
— Мне нечего на них смотреть. Вам надо было их предъявить нашей милиции, — посоветовал он Лапе.
— Чтобы они бесследно исчезли, — язвительно заметил ему Лапа. — Я решил поступить иначе: в багажнике, в котором ты неплохо устроился, вывезти тебя в Россию и там сдать властям, сфотографировав на фоне
позорного пейзажа. Ты, сволочуга, корчишь из себя делового человека, черные очки с глаз не снимаешь, а
являешься мразью. Ты хуже мента и следователя. Они пашут за свой хлеб, ищут и иногда находят преступников, а ты набиваешь себе мошну на нашем горе, являясь таким же преступником, как и те клиенты, которых ты
защищаешь.
— Хватит разводить критику, дайте мне лучше посмотреть ваши документы на машину, — пробормотал
адвокат.
— Цыган, спустись к нам, — позвал Лапа.
Пока тот спускался в подвал, Лапа сообщил Кикнадзе:
— Между прочим, хозяин машины.
— Кажется, это он меня вчера оглушил, — предположил Кикнадзе.
— Если любя, так, что голова едва в заднице не очутилась, то он, — согласился с ним Лапа, который, обращаясь к Цыгану, попросил: — Держи ему руки сзади, чтобы не вздумал порвать документы. Я хочу дать ему
их прочитать, — пояснил он.
— Я ему порву. Все зубы через задницу выдерну вместе с руками.
Он, сжав руки Кикнадзе за спиной с такой силой, что у того лопатки сошлись вместе, стал держать. Лапа, включив фонарик, дал возможность прочитать Кикнадзе документы на машину.
— Прочитал? — устав освещать ему текст, поинтересовался Лапа.
— Прочитал!
— Так чего молчишь?
— А чего говорить? Вы во всем правы, правда, обошлись со мной при встрече не по-джентльменски.
— Какой ты джентльмен, если настоящий преступник. А с хамами мы поступаем по-хамски, — заметил ему
беззлобно Лапа.
— Я вам обещаю забыть о своих деньгах, машине, только не позорьте меня, как вы задумали.
— А что мы будем иметь с этого? — начал торговаться Лапа, чтобы потом постепенно согласиться на
