Паркер открыл свой дипломат — переносной набор для изучения документов. Он был доверху набит инструментами профессии, но к ним добавилась пластмассовая фигурка Дарта Вейдера. Скорее всего подарок от Робби.
— «Да пребудет с тобой Сила!» — процитировал Кейдж. — Что ж, пусть он станет нашим талисманом на сегодня. Мои внуки обожают эти фильмы.
Паркер пристроил игрушку на рабочем столе.
— Лично я предпочел бы Обивана Кеноби.
— Кто это? — Лукас в недоумении крутила головой.
— Неужели ты не знаешь? — поразился Харди, но потом смутился, когда его обдало холодом ее взгляда.
Паркер, впрочем, тоже удивился. Разве еще остался хоть кто-то, не знающий содержания «Звездных войн»?
— Это герои одного кинофильма, — объяснил ей Сид Арделл.
Ничего не ответив, она вернулась к чтению меморандума, от которого ненадолго оторвалась.
Паркер разыскал в дипломате свое любимое увеличительное стекло, завернутое в черную бархотку. Это была линза Лейтц с двенадцатикратным увеличением — абсолютно необходимый аксессуар для исследователя документов. Подарок от Джоан на их вторую годовщину.
Бросив взгляд в дипломат Паркера, Харди заметил среди прочего книжку в мягкой обложке. Заметив его интерес, Паркер достал ее и вручил полицейскому. «Логические загадки и головоломки. Выпуск пятый». Харди пролистал несколько страниц и передал книжку Лукас.
— Мое хобби, — объяснил Паркер, глядя ей в глаза, пока она просматривала содержание.
— О, этот парень всегда обожал такие штуки, — сказал Кейдж. — Мы его даже прозвали «Мистер Отгадка».
— Не смейтесь. На самом деле это очень неплохая гимнастика для ума, — отозвался Паркер, а потом склонился к Лукас через плечо и прочитал вслух: — «У одного человека есть три монеты общей суммой 76 центов. Все монеты отчеканены в США за последние двадцать лет, находятся в постоянном обращении, и одна из них — не пенни. Каковы номиналы каждой из монет?»
— Постойте, но одна из них должна быть достоинством в пенни, — подумав, сказал Кейдж.
Харди устремил взгляд в потолок. Интересно, подумалось Паркеру, а ум у него такой же ухоженный, как и все остальное? По некотором размышлении коп уточнил:
— А среди них не может быть юбилейных монет?
— Нет. В условии сказано, что они в постоянном обращении.
— Ах да, — кивнул Харди.
Взгляд Лукас был уставлен куда-то вниз. Она явно думала о чем-то другом, и Паркер даже не пытался разгадать ход ее мыслей.
Геллер раздумывал над задачкой не больше минуты.
— Не желаю растрачивать клетки мозга на такую чепуху, — заявил он и снова занялся своим компьютером.
— Сдаетесь? — спросил Паркер.
— Ладно, давай разгадку, — вздохнул Кейдж.
— У него монеты в пятьдесят центов, четвертак и пенни.
— Минуточку! — возмутился Кейдж. — Было сказано, что пенни у него нет.
— Ничего подобного. Там сказано, что одна из монет не пенни. Половина и четверть доллара не в счет, а третья — именно пенни.
— Это просто обман, — проворчал Кейдж.
— Как, оказывается, все просто, — сказал Харди.
— Загадки всегда кажутся простыми, когда узнаешь ответ. Как и все в этой жизни, не правда ли? — заметил Паркер.
Лукас перевернула страницу и прочитала:
— «Три ястреба постоянно уносили у фермера кур. И вот однажды он увидел всех трех хищных птиц сидящими на крыше курятника. У фермера в ружье всего один патрон, а ястребы сидят на таком расстоянии друг от друга, что попасть он может только в одного. Он целится в того, что сидит слева, стреляет и убивает его. Пуля не дает рикошета. Сколько ястребов осталось после этого на крыше?»
— Ну, это слишком легко, — заметил Сид.
— Стоп! — снова вмешался Кейдж. — Может, в этом-то вся и уловка? Ты думаешь, что решение должно непременно быть сложным, а оно на самом деле такое, что проще не придумаешь. Один застрелен. Осталось два. Вот и весь ответ.
— Значит, ты предлагаешь такой вариант? — спросил Паркер.
— Теперь уж и не знаю, что думать, — признался Кейдж.
Лукас принялась рыться в самом конце книжки.
— Это все действительно обман, — сказал Паркер, вторя словам Кейджа.
Она продолжала искать, а потом нахмурилась и спросила:
— А где же отгадки?
— Их там нет.
— Тогда это очень странная книга, — сказала она.
— Ответ, который ты находишь не сам, ответом не является. — Паркер посмотрел на часы. Где же, черт возьми, оригинал записки?
Лукас тем временем вернулась к загадке, заново перечитывая условия. У нее было красивое лицо. Джоан — просто сногсшибательно красива со своими змеиными скулами, округлыми бедрами и шикарной грудью. Маргарет Лукас в обтягивающем черном свитере не могла похвастаться такими соблазнительными формами, зато выглядела стройнее. Под плотно сидевшими на ней джинсами вырисовывались более узкие бедра, но с хорошо развитой мускулатурой. Увидев мельком ее лодыжку, он заметил что-то белое — вероятно, она носила такие же гольфы, которые предпочитала надевать под брюки и Джоан.
— А она симпатичная.
— Для агента ФБР вполне…
В этот момент в лабораторию вошел худосочный молодой человек в сером великоватом ему костюме. Один из юнцов из отдела доставки корреспонденции, сразу понял Паркер.
— С чем пожаловал, Тимоти? — спросил Кейдж.
— Мне нужен агент Джефферсон.
— Кто-кто? — хотел было переспросить Паркер, но Кейдж избавил его от конфуза.
— Агент Том Джефферсон? — уточнил он.
— Так точно, сэр.
— Он прямо перед тобой, — сказал Кейдж, ткнув пальцем в Паркера.
Паркеру хватило секунды, чтобы понять ситуацию, а потом он взял из рук курьера конверт и расписался в получении, выведя: «Т. Джефферсон», как это сделал бы сам великий исторический деятель, только чуть более небрежно.
Когда Тимоти удалился, Паркер, вскинув бровь, посмотрел на Кейджа.
— Ты хотел анонимности, — пожал плечами тот. — Пожалуйста. Это ли не анонимность?
— Но как…
— Я способен на чудеса. Сколько можно тебе об этом талдычить?
Диггер стоит в тени рядом с мотелем. «39.99 за ночь с кухней и кабельным. Есть свободные номера».
Это дерьмовый район. Диггеру он напоминает… Клик… Что? Что он ему напоминает?
Бостон? Нет. Уайт-Плейнз… Щелк… Это рядом с Нью… С Нью-Йорком.
Клик.
Он стоит рядом с вонючим контейнером для отбросов и наблюдает за дверью своего номера.
Наблюдает за прохожими, как учил его человек, который всегда говорит ему, что нужно делать. Пронаблюдать за входной дверью. Всмотреться внутрь номера через открытые шторы.
Люди идут и проходят мимо.
Машины проезжают по дерьмовой мостовой, пешеходы спешат по дерьмовому тротуару. Диггер похож на любого из них. Диггер — никто. На него не обращают ни малейшего внимания.
— Прошу прощения, — доносится голос. — Я очень голоден. Я ничего не ел уже…
Диггер поворачивается. Мужчина смотрит в пустые глаза Диггера и не может закончить фразы. Диггер всаживает в нищего две пули. Тот падает. Диггер подхватывает тело и засовывает в синий мусорный контейнер, думая про себя, что нужно сменить обмотку глушителя. Потому что… Клик… Он уже не глушит звук как следует.
Но никто не слышал выстрелов. Машины слишком шумят.
Он подбирает использованные гильзы и сует себе в карман.
Контейнер ярко-синий.
Диггеру нравятся яркие краски. Его жена выращивала красные цветы, а еще — желтые цветы. Синих не выращивала. Нет.
Он смотрит по сторонам. Рядом никого.
«Если кто-нибудь посмотрит тебе в лицо, убей его, — учил его человек, который всегда говорит, что делать. — Никто не должен видеть твоего лица. Помни об этом».
«Я это запомню», — ответил ему Диггер.
Он прикладывает ухо к мусорному баку. Там тихо.
«Забавно, что мертвый… Клик… Мертвый ты уже не можешь поднять шум».
Даже смешно…
И он снова наблюдает за дверью, за окном, за пешеходами на тротуаре.
Потом смотрит на часы. Он выждал пятнадцать минут.
Теперь уже можно войти.
Поесть супа, перезарядить оружие, перемотать подавитель звуков. Этому он научился замечательным осенним днем в прошлом году — неужели только в прошлом? Они сидели на бревнах, и человек показал ему, как перезарядить автомат и сделать новый глушитель, а все вокруг было покрыто красивого цвета опавшими листьями. А потом он практиковался в стрельбе, вращаясь на месте как юла, кружась как волчок с «узи», а ветки и листья разлетались во все стороны. Он до сих пор помнит запах нагретых солнцем мертвых листьев.
В лесу ему понравилось куда больше, чем здесь.
Он открывает дверь и входит.
Нажимает кнопку автоответчика и тщательно вводит код. Один два два пять. Сообщений от человека, который говорит, что делать, нет. Ему, кажется, становится немного грустно, что сообщений нет. Он не слышал его голоса с самого утра. Ему кажется, что ему грустно, хотя, что такое грусть, он не знает.
