На лице Хмурого играла любезная улыбка, не предвещая хозяину ничего хорошего.
Игорь Владимирович молчал, понимая, к чему идёт разговор. Он был человек восточный, и на смуглом лице не отражались эмоции.
— Я не хочу навязывать тебе свою дружбу и уж тем более опекать тебя. У нас сейчас материальные трудности, и ты можешь нам помочь.
— А если я откажусь?
— Вот как раз этого, я не советую делать, знаешь почему? В этом случае может произойти несчастье, с тобой, или же красавицей женой. Я знаю твои возможности, тем более прошу я не много. Всего тридцать тысяч зелёных, которые обеспечат тебе спокойную и счастливую жизнь. Это разовый твой взнос, как залог наших приятельских отношений. После я просить ничего не буду. И не надейся на Белого, потому что он тебя не спасёт.
Хозяин дома молчал, напряжённо размышляя над словами Хмурого.
— Но у меня нет таких денег, — выдавил через силу он.
— А ты подумай, где взять. Я не хочу наступать на горло, и даю время до завтрашнего дня.
Он начал гладить по коленке девочку, а после маму. Ребёнок начал плакать и прижиматься как можно крепче к матери. Женщина попыталась отбросить руку мужчины, но Хомяк, который стоял сзади, не дал этого сделать. Хмурого начинала раздражать эта медлительность хозяина дома, и не говоря ни слова, он выстрелил в охранника. Женщина начала громко кричать, звать на помощь. Хомяк сжал руками ей горло, и придавил. Этого было вполне достаточно, чтобы она несколько раз дёрнувшись, потеряла сознание.
— Отпустите её, — не выдержал Игорь Владимирович. — Я принесу деньги.
Хмурый посмотрел на Хомяка и кивнул. Тот тут же поднял женщину, которая лежала без чувств на диване, и ударил по лицу, приводя в чувства.
— Уходите и немедленно, — крикнул хозяин. Он прижал девочку к себе, закрывая ей голову руками.
Хмурый поднялся, поигрывая пистолетом, сказал: — Если ты пожалуешься, или пойдёшь к ментам, тогда пощады не жди. Я заберу твою дочку, и буду держать её у себя, в подвале. Потом каждый день буду присылать отрезанные кусочки тела. Ушко, пальчик, руку. Как ты уже понял, я не шучу, и не дай Бог, тебе меня обмануть. Завтра в обед я жду тебя в «Астории», с деньгами.
Он показал бойцам на выход. Игорь Владимирович подошёл к охраннику и наклонился. Тот был жив и дышал. Дрожащей рукой он взял телефон и вызвал скорую помощь.
Сотрудник милиции по лестнице бежал на чердак. Доставая на ходу пистолет, он прижимался к холодным и облезшим стенкам подъезда. Стоял невыносимый запах водки и сигарет. На третьем этаже подростки сидели на подоконнике, и слушали музыку. Увидев незнакомца с пистолетом, они непроизвольно подняли руки вверх.
— Здесь никто не пробегал? — спросил милиционер.
Подростки закачали головами, напуганные видом оружия.
— Не бойтесь ребята, я сотрудник милиции. Он спрятал пистолет за спину, чтобы не пугать и так перепуганных ребят.
— А удостоверение есть у вас, — спросила девочка четырнадцати-пятнадцати лет с веснушками на лице.
— Есть, есть, только я тороплюсь, — и он, махнув на подростков, от которых трудно было, что-то узнать продолжил подниматься вверх.
Лестница, которая вела на чердак, представляла из себя, жалкое зрелище. Железо от времени поржавело, и местами висело как бельевая верёвка. Милиционер заметил, что дверь на чердак не заперта. Делая осторожные шаги по ржавым ступенькам, он поднимался. Скрип железа и противное раскачивание лестницы, говорило о том, что жильцы редко пользуются чердаком. Он тихонько приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Там никого не было. На чердаке лежали ни кому не нужные вещи и всякий строительный хлам. Паутина и пыль, была везде, и пробираясь к окну, он увидел одеяло, аккуратно разложенное на полу.
«Ага, — подумал он, — вот значит, откуда ты стрелял».
Он открыл окно и выглянул на улицу. Обзор для стрелка был просто великолепный и, заметив как на той стороне улицы в квартире Жени находятся люди, достал телефон и позвонил.
— Петрович, выгляни в окно, — сказал он.
Заметив, как Петрович показался в окне, он начал делать знаки рукой.
— Да, отсюда стреляли. Я сейчас посмотрю гильзы, и другие улики. Возле окна одеяло, на котором лежал, по всей видимости, киллер. Утверждать не могу, по понятным причинам. Откуда я знаю, как он ушёл? Хорошо, я сейчас более тщательно обследую чердак.
Он отключил телефон, и направился в поисках второго выхода. Петрович бежал во двор не жалея ног. Молодецкая выправка давно пошла на убыль, и такие пробежки старому чекисту, давались с трудом.
«Хоть бы до пенсии дожить», — думал он, открывая дверь в подъезд.
На третий этаж он прибежал в холодном поту, от быстрого бега. Вытирая бисеринки пота, нажал на звонок. За дверью послышались шаги, и щёлкнул замок. На пороге стояла пожилая женщина, закрывая лицо руками.
— Я из милиции, что случилось, — крикнул он громко.
— Они убили Женю! — закричала она на весь подъезд.
После медленно сползла по стене и потеряла сознание.
— Этого ещё не хватало, — выругался Петрович, переступая через женщину, вбежал в комнату Жени.
Открыв дверь, он увидел страшную картину, от которой у будущего пенсионера волосы встали дыбом. Женя лежал на полу, пуля снайпера угодила ему в глаз и разворотила половину черепа. У Петровича начались рвотные позывы, и он быстро вышел из комнаты. Помочь парню он уже ни чем не мог. Прибежавший следом за Петровичем напарник, уже приводил в чувства мать Жени, давая ей нюхать нашатырный спирт. Петрович позвонил в отдел и вызвал опергруппу.
Через час в квартире Жени собралось не менее десяти человек, не считая врачей скорой. Мать Жени забрали в больницу, а опера докладывали обстановку полковнику. Гордеев приехал последним, и позвал Петровича на выход. Они вышли на лестничную площадку, и тот рассказал, как всё произошло.
— Нашли улики на месте стрельбы?
— Нет ничего, только одеяло, на котором лежал стрелок. Он ушёл через запасной выход на крыше. Наш парень не успел догнать его.
— Хорошо, что не успел, могло ещё на один труп стать больше.
Игорь Александрович достал телефон, и позвонил Протасову.
— Плохие новости, — сказал он. — Извини, что так часто приходится звонить по трагическим поводам.
Он замолчал, а после, понизив голос сказал:
— Женя убит. Приезжай, жду тебя.
Выключив телефон, он позвал следователя Коновалова.
— Опросите всех соседей, кто-то должен был видеть стрелка, хотя я не сомневаюсь, что это работа Северина.
Следователь Коновалов отдал под козырёк и отправился на поиски свидетелей.
— Я выйду во двор, — сказал Гордеев и спустился вниз.
Во дворе стояли старые скамейки, и Гордеев сел на одну из них. Протасов появился минут через десять, и Гордеев пожал крепкую руку друга.
— Прости, что не смогли уберечь Женьку…
— Не кори себя. Твои люди не виноваты. Он закурил и огляделся по сторонам. Погода стояла солнечная, не смотря на конец осени.
— Только Ивана похоронили, и тут Женя.
Протасов вытер глаза рукой, и Игорю показалось, что друг плачет.
— Что я матери его скажу? Как объяснить бедной женщине, что убийцу её сына мы не можем поймать? Как, Игорь, всё произошло?
— Очень просто, Северин занял позицию в доме, напротив, на чердаке. И ждал подходящего момента, для выстрела. По всей видимости, ключи от чердака у него были, и после он ушёл спокойно, через другой выход. Машина с моими людьми стояла на улице возле дома. Они как услышали, что разбилось стекло, выскочили и заметили, что на чердаке закрывается окно. Сообразили, что дело не чистое и один из сержантов рванул туда, но там уже было пусто. Вот и вся история. Тут Игорь увидел Коновалова, который направлялся к ним с женщиной преклонного возраста.
— Мария Ивановна видела Северина, — сказал довольный Коновалов.
— Расскажите, — сказал Игорь, усаживая женщину на скамейку.
— Я ходила в аптеку, — начала она, заметно нервничая. — Возвращалась домой, и…
Гордеев перебил женщину:
— Вы не переживайте, — сказал он, и взял за руку. — Вам ничего и никто не угрожает.
— Спасибо. Так вот — входя в подъезд, я замешкалась, когда доставала ключи с сумки, и тут резко открылась дверь, и прямо на меня налетел мужчина. Я выронила сумку с лекарствами, и продуктами. А он даже не извинился, и ещё обозвал «коровой старой». На вид ему лет тридцать, тридцать пять, ростом примерно с вас. Лицо смуглое, может просто загорелое. Под кепкой я заметила тёмные волосы, густые брови. Говорит громко, вызывающе, нервный и раздражительный. Такой способен на всё, я испугалась.
— Глаза, какого цвета?
— Серо-голубые, водянистые, но пронзительные.
— Худой он, плотный или же обычный?
