— Да… давно, — усмехнулся Богданов. — Но с тобой я готов и в сарае жить.
— Я надеюсь, ты это ни на что не намекнул только что?.. — Горячев задиристо ткнул его в живот.
Через пять минут кропотливого труда Горячев все-таки победил виндзорский узел на шее Льва и шумно, тяжело выдохнул, удовлетворенный результатом. Он развернул Богданова к зеркалу и, прижавшись к нему сзади, поцеловал в шею возле самого воротника. Лев тепло сощурился.
— Ну что, так хорошо смотрится? — поинтересовался Антон.
— Очень. Особенно когда рядом с тобой. Только я бы предпочел быть сзади, — улыбнулся Богданов, но следующей же эмоцией была менее радужная. Что-то холодное поселилось во взгляде. — Я знаешь что думаю?
Антон сразу же забеспокоился:
— Что?
— Ты видел, чтобы Лене хоть раз кто-то писал? Или звонил? Вот ты мне, когда я на работе, иногда обрываешь телефон.
— Нет, — покачал головой Горячев. — Ну, почти всегда по делу. Я только когда приезжаю, вижу, что Настя с ней рядом постоянно, а чтобы телефон… Думаю, нет.
— Вот и я не видел.
Регистрация прошла в рамках строгой секретности: никто в конечном счете не был приглашен на официальную часть церемонии, поэтому и Лев с Антоном сразу отправились на празднично намытом и натертом воском «крузаке» в заранее снятый ресторан. По-королевски выглядело арендованное Богдановыми помещение: пафосные светлые колонны при входе фигурные своды, опирающиеся на массивные окна, столы с вензелями на ножках, касающиеся самого потолка, начищенный светлый паркет. Тут и там сновали красиво одетые в едином стиле официанты. От угла к углу тянулись бордовые ленты, аналогичного цвета шары чесали макушками потолок, сверкающее красное конфетти брызгами разбрасывало солнечные зайчики на стены и лица посетителей.
Первое, что увидели Антон и Лев, едва переступив порог зала — Елену с потерянным выражением лица, сжимающую одну руку в кулак, когда вторую ей тряс незнакомый Горячеву мужчина. Выглядел он настолько обычно, что наблюдать рядом с утонченной женщиной его было странно: рубашка любовно огибала небольшой живот, плюгавенькие плечи беспрестанно жались друг к другу, высокий рост превосходил Еленин, но не радовал, судя по сутулости позвоночника. Мент, а это был тот самый жених («Козел», — уточнил про себя Антон.), раздраженно сжимал губы, грубо выплевывал какие-то слова, а Богданова только безучастно отворачивалась от него в сторону. «Руки спрячь, чтобы мои не видели», — последним долетело до ушей Горячева. Богданов вмиг ощетинился и набычился. Мент тут же успокоился, мазнув неуверенным взглядом по новоприбывшим, отпустил кисть невесты в съехавшей перчатке и поспешил скрыться в глубине зала. Антон брезгливо поморщился.
— Все нормально? — поинтересовался Богданов на ушко Елены, когда они с Антоном приблизились, но та только пожала плечами. Даже настолько грустная и апатичная, Богданова выглядела роскошно: строгое белое платье-футляр с аккуратной сборкой у горла и едва заметным акцентом на талии, одним только кроем больше напоминающее очередной вариант ее рабочих комплектов, оттенялось бордовыми перчатками по локоть, строгими туфлями-лодочками и губной помадой в тон. Елена умела держать образ.
— Переживает, наверное, — выдохнула Богданова. — Как добрались? У нас столики по три человека, я вас вместе посадила вон там. — Елена указала пальцем на один из столов ближе к окну и подиуму посреди зала одновременно. Там крутился тамада, который являлся одним из немногих здесь незнакомых лиц.
— Отлично добрались, спасибо, — ответил Горячев вперед, но тут же съехал с формальной темы: — Блин, ты просто шикарная… А можно вашу ручку поцеловать, миледи?
Антон подарил Елене самую сияющую из своих улыбок и, оглянувшись на Льва за разрешением, тут же подскочил к ней с тесными и жаркими объятиями. Радоваться за замужество Богдановой не выходило никак — но изо всех сил Горячев дарил восторг и тепло, любовался, гладил по рукам. И поцеловал, конечно, поклонившись, как настоящий джентльмен.
— Эй, Антуан. Ты бы слишком сильно-то не расходился, — послышался из-за спины насмешливый голос Насти. Горячев круто повернулся — и остолбенел во второй раз.
Хакершу было не узнать. Горячев вообще не имел понятия, что заставило ее так кардинально изменить своему бунтарскому стилю. На Насте были облегающие черные брюки, выигрышно подчеркивающие длинные ровные ноги, натертые до блеска черные «оксфорды», а на плечах — заправленная под пояс свободная струящаяся рубашка, расстегнутая на три верхних пуговицы — тоже черная. В декольте поблескивал необычный тяжелый кулон из печатной платы, а лицо было подчеркнуто лаконичным макияжем: почти все веснушки перекрыл тон, хитрые глаза стали еще более пронзительными и раскосыми из-за широких черных стрелок с прямой линией, а губы неожиданно проявили красивую женственную форму под серо-коричневой матовой помадой.
— Ого… Это тоже Алена постаралась? — усмехнулся Антон, ошалело почесывая затылок. Богданов молча улыбался одним взглядом, который то и дело спотыкался о несколько излишне мечтательный — сестры.
— Нет, — хитро сощурилась Настя и поправила изящно собранные дреды. В прическе точно угадывалась рука Елены. — Сами с усами. А теперь брысь, Дон-Жуан, она замужняя дама. Чужим мужикам больше нельзя ее лапать!
Хакерша ткнула Антона пальцем в ребра и подхватила Елену под локоток, заняв свое место — не иначе как одной из подружек невесты. Горячев зафыркал.
— Что-то ты там раньше такое говорила… Ты, значит, в этой ситуации по критерию мужика не проходишь?
— Я много в каких ситуациях по критерию мужика не прохожу, — ехидно заверила Настя и дернула пробитой бровью. — И знаешь, что я тебе скажу? Это бывает очень и очень выгодно!
Все засмеялись. Елена выдохнула Насте почти на ухо о том, что та неприлично хороша сегодня. Но семейную идиллию прервал резкий окрик:
— Лена! — пробасил мент и махнул ладонью, подзывая Богданову к себе. Широкие двери зала закрылись с грохотом, а это значило, что все гости собрались. Заиграла легкая романтичная музыка, заискрилось шампанское в бокалах. Тамада объявлял в микрофон случай и дату события, и Елена упорхнула из рук Насти, напоследок окинув окружающих неясным взглядом.
«Своих» у мента было немного. Всего два человека сомнительного вида, с которыми он периодически о чем-то разговаривал, воровато озираясь. Все это приносило чувство беспокойства, натужного страха. На светлом фоне праздничных украшений мятежно чернели костюмами фигуры охраны, на которую Лев частенько оглядывался, удостоверяясь в наличии. За стол, который определила Богданова, сели молча. Лев откинулся на спинку стула, Рома, который оказался третьим, жевал жвачку, а Антон пытался хоть чем-то занять мысли. По иронии судьбы у него буквально чесался заживающий после встречи с деревянной балкой кулак. Когда на сцену вышли виновники торжества, уже ни для кого не осталось секретом, какая между ними прошла ослепительная искра ненависти — и затухла в апатии Елены.
— Если эту свадьбу никто не остановит, я устрою пожар, — фыркнул Рома, пальцем задевая бокал. Тот раскачивался, переваливался то на один бок, то на другой, но вставал на место, так и не обронив содержимого на кремовую скатерть. — Это пиздец. Вы видели этого мудака? Васька, блять. У него судимость, кстати, я его пробил… Богданов, это твоя сестра. Ты собираешься что-то делать?
— Я ей предложил все отменить, но она отказывается, — напряженно ответил Лев, вглядываясь в сцену. Микрофон перехватила Эля, которая на правах подруги невесты рассыпалась в теплых словах и благодарностях, как бы невзначай пиная остроносой туфлей Ваську.
— Это ужасно. Я надеюсь, что когда они расписывались, они ни хера не расписались, и это все просто реализация вложенных в торжество трат, — блекло пробормотал Антон. Взглядом он нашел в зале Леху с Аленой и Владом, которые помахали издалека. Они выглядели нарядно, но общий чат разрывался от тех же самых недоумевающих вопросов. — Лев, а ты вообще видел этого типа раньше? Неужели ее не удавалось отговорить, ну… совсем заранее? Это же вообще не ее вариант… Нет, была бы любовь! Но это вообще не ее вариант. Во всех смыслах.
