ОТ ГИЛЛИАНА РИЧАРДА
Сэр, профессор Грей (9 июля), по моему мнению, слишком легко относится к одной особенности дела о "шведской деве". Мне представляется совершенно очевидным, что она жива, но, видимо, разрывается между желанием жить – и желанием умереть. Она, скорее всего, никогда не участвовала в поэтических турнирах, и я сильно сомневаюсь, что по описанию природы, принадлежащему ей, можно найти кого-либо. Но она там, на природе – возможно, в отвратительных условиях. Я бы рискнул сослаться на подсказку, отвергнутую профессором Греем, а именно, что она находится где-то в автомобиле. В этом отношении атрибутика стихотворения (А. Остин, 1853-87) может дать нам в руки жизненно важный ключ. Как насчет "Остина" с регистрационным знаком "А"? Должно быть, это модель 1983 года, именно так; так почему бы нам не предположить, что далее следует регистрационный номер? Я предполагаю, что он А185, затем идут три буквы. Если мы допустим, что 3 = С, 8 = Н. a7 = G (третья, восьмая и седьмая буквы английского алфавита), то получим А185 CGH. Возможно, наша дева чахнет в устаревшей модели "метро"? А если так, сэр, то мы должны задать один вопрос: кто владелец этого автомобиля? Найдите ее!
Ваш etc.,
Гиллиан РИЧАРД.
26 Хейвард-роуд, Оксфорд
ОТ МИСС ПОЛЛИ РЕЙНЕР
Сэр, как я поняла из вашего сообщения об исчезновении шведской студентки, ее рюкзак был найден год назад около деревни Бегброк в Оксфордшире. Может быть, я слишком увлекаюсь вашими кроссвордами, но не поискать ли нам пару "ключей" в этом направлении? "-брок" в названии деревни ведет свое происхождение от англо-саксонского корня "брок", что означает "бегущая вода" или "ручей". А поскольку "beg"(просить, попрошайничать) есть синоним слова "ask"(просить, спрашивать), нам остается только обратиться к первым трем словам строчки 7: "Спроси у ручья". К тому же этот "ключ" немедленно получает подтверждение в последующих словах стихотворения "спроси у солнца". "Королевское солнце" – так добропорядочные граждане Бегброка называют местный паб, и именно в его окрестностях, по моему мнению, полиции и следует снова сосредоточить свое внимание.
Искренне ваша
Полли РЕЙНЕР,
президент краеведческого общества Вудстока.
Вудстпок, Оксфордшир
Вот это на что-то похоже! Сегодня утром Стрейндж уже пропустил через компьютер регистрации автомобилей Главного управления номер, предложенный в письме. Неудача! Вместе с тем это была одна из тех сумасбродных, поразительных догадок, которые могут в конечном итоге помочь распутать дело и стимулировать еще большее количество подобных идей. Когда в эту же субботу он позвонил Морсу (он тоже прочитал открытку!), то вовсе не был удивлен кажущимся – явно только «кажущимся» – отсутствием у того интереса и желания немедленно приступить к работе. Да, у Морса остается еще несколько дней отпуска – но, не забудьте, только до пятницы! Ну действительно, это абсолютно его дело! Оно будто бы сшито для Морса, это самое дело о «шведской деве»...
Стрейндж решил оставить все, как есть, на некоторое время – скажем, до завтрашнего дня. На данный момент в его тарелке и так уже много всякой всячины. Прошлый вечер оказался особенно скверным: и городская полиция, и полиция графства были загружены сверх всякой меры из-за беспорядков в Бродмур-Ли: кражи автомобилей настоящие; угон автомобилей, чтобы покататься; ограбления магазинов, битье витрин... А впереди еще субботний и воскресный вечера! Стрейнджу становилось не по себе, когда он начинал размышлять о наглом нарушении закона и порядка, о презрении к авторитетам – полиции, Церкви, родителям, школе... У-уфф! Но в каком-то затаившемся, малоисследованном уголке его мозга ютилась мысль, что он почти готов иногда понять все это – ну хотя бы часть этого. Поскольку в молодости, даже будучи весьма привилегированным молодым человеком, он испытывал (Стрейндж хорошо помнил) потаенное жгучее желание запустить полновесным кирпичом в окно какого-нибудь особо ухоженного и дорогого дома...
Но он почувствует себя гораздо лучше, если Морс возьмет на себя ответственность за таинственное дело; снимет эту обузу с его собственных, Стрейнджа, плеч.
Вот после таких раздумий Стрейндж и позвонил в эту субботу Морсу.
– Какое дело? – спросил тогда Морс.
– Черт возьми, ты отлично знаешь...
– Я все еще в отпуске, сэр. И пытаюсь приступить к кое-каким домашним хлопотам.
– Ты выпил, Морс?
– Только начинаю, сэр.
– Не против, если я подойду и присоединюсь?
– Не сегодня, сэр. У меня как раз сейчас в гостях замечательная – просто на удивление! – замечательная шведская девушка.
– О!
– Послушайте, – медленно проговорил Морс, – если и существует возможность раскрыть это преступление, если там есть какая-то причина...
– Ты читал эти письма?
– Я скорее "Арчеров" пропущу!
– Как ты думаешь, это не розыгрыш?
Стрейндж услышал глубокий вздох Морса:
– Нет! Нет, не думаю. Только хочу предупредить, что мы получим колоссальное количество ложных следов и фальшивых признаний – вы знаете, как это бывает. У нас всегда их хватает. Неприятность в том, что мы из-за этого выглядим круглыми идиотами, особенно если мы все будем воспринимать слишком серьезно.
Да, Стрейндж признал, что все, сказанное Морсом, это и его точка зрения.
– Морс, позволь мне позвонить тебе завтра, хорошо? Хотя нам и предстоит завтра разбираться со всеми этими чертовыми хулиганами в Бродмур-Ли...
– Да, я читал об этом, когда был в отъезде.
– Насладился каникулами в Лайм?
– Не очень.
– Ну что ж, я лучше оставлю тебя твоей... "замечательной шведской девушке", так кажется?
– Хотелось бы.
Положив телефонную трубку, Морс снова включил свой проигрыватель компакт-дисков, остановленный на сцене жертвоприношения из финала вагнеровской "Гибели богов"; вскоре прозрачное, чистое сопрано шведской певицы Биргит Нильсон снова наполнило квартиру главного инспектора.
Когда я пожаловался на то, что, проведя обед за роскошно накрытым столом, не услышал ни одной фразы, которую стоило бы запомнить, он (доктор Джонсон) сказал: «Содержательные беседы случаются тут редко».
Джеймс Босуэлл.
Жизнь Сэмюэля Джонсона
В ночь на воскресенье 12 июля Клэр Осборн лежала без сна, размышляя о том, чего же ей надо от жизни. Все было хорошо – как обычно – "все отлично". В физическом отношении Алан был достаточно умелым и таким любящим. Он ей нравился, пожалуй, даже очень нравился, но она никогда его не любила. Она отдавала ему столько себя, сколько могла; но где, спрашивала она себя, где хоть что-то достопамятное во всем этом? Где долгожданная радость от их короткого, тайного, немного волнующего свидания?
– К черту сексуальные проказы, Клэр! – посоветовала ей лучшая подруга в Солсбери. – Найди интересного мужчину, вот что я тебе скажу. Как Джонсон! С ним очень интересно!
– Доктор Джонсон? Этот толстый кусок грязи, всегда проливающий суп себе на живот. Он воняет и никогда не меняет свои трусы!
– Никогда?
– Ты понимаешь, о чем я говорю.
– Но каждому хочется слушать его, как только он раскроет рот, ты согласна? Вот что я подразумеваю.
– А-а. Понимаю, о чем ты.
– Вот так-то!
И обе женщины захохотали – но не без горечи. Алан Хардиндж вечером скупо рассказал ей об ужасной трагедии: поведал с каменным лицом несколько эпизодов, связанных с похоронами; о скромной панихиде, состоявшейся в школе, о неожиданной помощи со стороны полиции и властей, а также от групп поддержки, соседей и родственников. Но Клэр не задала ему ни одного вопроса о том, как он сам переносит этот удар. Она знала, что вступит на территорию, ей не принадлежащую...
Только к 3.30 она погрузилась в полудрему.
* * *
На следующее утро за завтраком она коротко объяснила, что ее мужа срочно вызвали и его не будет: для меня кофе и тост, пожалуйста, – ничего больше. На столе в углу столовой лежала кипа газет, на уголке каждой из которых значился номер комнаты, – но «Санди таймс» среди них не было.
Джим О'Кейн редко обращал внимание на первую страницу воскресных газет, но за десять минут до появления Клэр заметил любопытную фотографию. Конечно, он встречал эту девушку раньше! Он понес "Санди таймс" на кухню, где его жена следила одновременно за несколькими сковородками – с беконом, яйцами, помидорами, грибами и сосисками. Он ткнул пальцем в черно-белую картинку на первой странице:
– Узнаешь ее?
Анна О'Кейн несколько секунд рассматривала фотографию, поворачивая голову то так, то эдак, пытаясь оценить, похожа ли эта девушка на кого-нибудь из их посетителей.
– А что, должна узнать?
– По-моему, я ее видел! Ты помнишь молодую блондинку, которая зашла к нам – около года назад, – когда у нас были места, – это было в воскресенье, – а затем зашла снова к нам, через несколько дней, – мест тогда уже не было?
