-- Умер, умер, к вашему и нашему сожалению, Шамирзаев, еще в позапрошлом году. А имам -- год назад.
Не заставила себя ждать и высокая комиссия из Ташкента, о которой предупредил Амирхана Даутовича ночным звонком прокурор республики. При-были они впятером: два незнакомых искусствове-да-эксперта, работник из прокуратуры республики -- из новеньких, важный чиновник, представляющий народный контроль на республиканском уровне, и представитель из парткомиссии при ЦК партии Уз-бекистана.
Комиссии, да еще столь солидного состава, не ожидали ни в обкоме, ни в прокуратуре, не ожидал такого внимания к себе и Амирхан Даутович.
В обкоме, понятное дело, были рады, что за-ключение своей, областной комиссии по жалобе на-счет сосудов из мечети в Сардобе у них уже имелось. И приезжие, еще не увидев частного собрания Тургановой, были тут же ознакомлены с выводами ко-миссии полковника Иргашева. Об их прибытии в обком прокурору сообщили на работу и просили через полчаса быть дома, чтобы показать проверя-ющим коллекцию керамики, собранную его женой.
Амирхан Даутович не стал вызывать машину, а отправился домой пешком -полчаса ему вполне хватало, чтобы не заставлять себя ждать.
Было начало апреля, и весна день ото дня на-бирала силу. Подойдя к дому, он на секунду залюбовался подстриженной живой изгородью, сочная зелень радовала глаз. Оставив калитку распахнутой, Амирхан Даутович прошел во двор. За эти двадцать пять дней после возвращения из Ялты он с по-мощью нанятого садовника привел двор в порядок. Возвращаясь с работы, прокурор до полуночи про-водил время в освещенном саду, подбеливал, обре-зал, окучивал, и сегодня, после обильных мартовских дождей, двор, кусты роз, сирени выглядели так, словно нарочно были подготовлены для осмотра. И Амирхан Даутович невольно залюбовался творением рук Ларисы -- все здесь до мелочей было продумано ею и напоминало о ней. Увлекшись, он и не слышал, как комиссия появилась у него за спиной.
-- Впечатляюще! -- сказал представитель народ-ного контроля.
Оба эксперта-искусствоведа разбежались по дво-ру, их восторженные возгласы раздавались то у од-ного экспоната, то у другого. Амирхану Даутовичу приходилось каждому из них давать объяснения, чаще всего о том, в каких каталогах и где была представлена эта керамика. Все, что им говорил областной прокурор, они тщательно вносили в за-трепанные толстые тетради; запись вел и предста-витель из народного контроля, следовавший за хо-зяином дома по пятам, -- он словно боялся, что Азларханов о чем-то сговорится с экспертами. Два других члена комиссии, по всей вероятности заядлые садоводы, проявили искренний интерес к карлико-вым деревьям, редким кустарникам и цветам, к английским лужайкам, и если задавали вопросы, то они касались только сада.
Пробыв в саду более часа и осмотрев все экс-понаты "музея под открытым небом", перешли в дом. Две самые большие комнаты коттеджа, отдан-ные под коллекцию, Амирхан Даутович успел тоже привести в порядок, после того как вернул сосуды Балан-мечети секретарю обкома. Здесь гости про-были гораздо меньше, чем во дворе, и тут он тоже отвечал только на вопросы искусствоведов-экспертов и важного чиновника из народного контроля, у ко-торого их оказалось всего три. Указывая на ту или иную вещь, он спрашивал: "А это за сколько при-обретено?", "Где приобретено?", "У кого приобрете-но?" Вот на эти вопросы отвечать Амирхан Даутович затруднялся, особенно на первый -- за сколько при-обретено? -- потому что он точно знал, что редко какое изделие покупалось за деньги. Большинство предметов было принесено незнакомыми людьми, подарено друзьями, соседями, коллегами по работе. Он и говорил об этом, но по глазам видел, что его ответ не вызывал веры у представителя из на-родного контроля, который, наверное, и был пред-седателем комиссии, потому что слишком уж над-менно и официально держался.
В комнатах, несмотря на теплый весенний день, было прохладно, тянуло из углов сыростью -- види-мо, и керамика хранила еще зимний холод нежилых помещений, и комиссия выразила желание посмот-реть альбомы, каталоги выставок, книги Ларисы Павловны во дворе, на весеннем солнышке. На от-крытой летней веранде уже стоял стол, и Амирхан Даутович вынес туда все то, что попросили прове-ряющие. Разобрав альбомы, члены комиссии стали внимательно разглядывать их, время от времени делая какие-то выписки в свои записные книжки и тетради. По тому, как увлеченно рассматривали альбомы искусствоведы-эксперты, Амирхан Дауто-вич понял, что некоторые из них, в основном из-данные за рубежом, они видели впервые. Особенно быстро и шумно одолевал альбомы и каталоги тот, которого прокурор внутренне признал председателем комиссии. То и дело слышалось:
-- Во дает, в Испании издалась...
Или:
-- Смотри, смотри, вот тот хум, что под дубом лежит. Напечатан в швейцарском альбоме!
Разглядывая композицию с сосудами из Балан-мечети, он сказал:
-- Это ж надо, какого огромного волка охотник подстрелил из такого древнего ружья... -- И долго сокрушенно качал головой.
Передавая друг другу, приезжие рассматривали альбомы и каталоги дольше, чем всю коллекцию керамики. Представитель из парткомиссии, видимо, зная, что Амирхан Даутович сопровождал Ларису Павловну в двух зарубежных поездках, спрашивал о том, как проходили эти выставки, какой вызвали интерес, какие экспонаты представляли особую ценность, впрочем, ценность он подразумевал не эсте-тическую и не научную, но это не сразу дошло до областного прокурора. Они, наверное, задержались бы у него во дворе еще с часик, но неожиданно за высокими проверяющими прибыли две машины, и человек, приехавший за ними, объяснил Амирхану Даутовичу, что обед в загородной резиденции обкома уже готов. Пригласили на обед и прокурора, не очень настойчиво, правда, но Азларханов отказался. С тем комиссия и отбыла, и о ее выводах Амирхан Даутович узнал только через неделю на бюро обкома партии, собранном по его персональному делу.
Если быть точнее, с заключением ташкентской комиссии его ознакомили перед началом бюро, ко-торое было перенесено по каким-то причинам на более позднее время. Путаное, неконкретное заклю-чение, как и все, что выдвигалось и вменялось в вину Азларханову. Не смогли эксперты-искусство-веды и правильно оценить коллекцию керамики, собранную Тургановой, но тумана в этом вопросе напустили немало. Дважды в заключении ссылались на лондонский аукцион "Сотби", где в последние годы участилась продажа частных собраний кера-мики из разных стран. И приводили в пример коллекцию господина Кемаля из Анкары, которая была продана за восемьдесят четыре тысячи фунтов стерлингов; называлась и коллекция генерала Чар-лза Грея, которую тот в начале века вывез из Египта, -- ее на аукционе "Сотби" оценили в сто тысяч.
Эксперты проводили такую параллель, потому что, на их взгляд, коллекция Тургановой не уступала собраниям господина Кемаля и генерала Грея, и ссылались при этом на высказывания зарубежных газет о керамике, которую Лариса Павловна демон-стрировала за границей. Ссылались также на статью, где приводилось сравнение частного собрания Турга-новой с коллекцией Чарлза Грея, и предпочтение отдавалось керамике Средней Азии -- она оказалась представлена куда шире. Не преминули эксперты указать и на тот факт, что в рецензиях о выставке Тургановой западные журналисты не раз оценивали стоимость экспонатов, а газетчики оценивали кол-лекцию щедро, тем более что знали -- она не продается. Оттого предполагаемая цена, называемая восторженными журналистами, была куда выше, чем назначил аукцион "Сотби" за коллекции из Анкары и Порт-Саида.
Эксперты переводили фунты, доллары, западно-германские марки, японские иены, французские франки, в которых хоть однажды оценивалась кол-лекция, по официальному курсу на рубли, и сумма получалась астрономическая, что-то около ста пя-тидесяти тысяч, превышая даже цену, названную анонимщиками. И эта, гипнотизирующая любого советского человека, живущего на зарплату, цифра витала в стенах обкома задолго до начала бюро -- она определила тон и настроение его. Наверное, слух опережает скорость света, обрастая деталями или, наоборот, теряя их, и уже скоро не говорили, что коллекция керамики оценивается экспертами примерно в сто пятьдесят тысяч, а говорили, что областной прокурор собрал сто пятьдесят тысяч или просто называли эту потрясающую цифру, увязывая всяк на свой лад с его фамилией такие большие деньги. Но все эти слухи распространялись и ши-рились после бюро, на котором и решилась судьба Амирхана Даутовича.
Конечно, и до обкома его члены знали и о заключении комиссии полковника Иргашева, и о выводах проверяющих из Ташкента. Комиссия из Ташкента еще отметила, что иметь в домашнем саду "музей под открытым небом" для такого дол-жностного лица, как областной прокурор, -- вызыва-ющая нескромность, и партийная, и должностная.
