— Как я теперь появлюсь на работе?! Как я смогу жить после случившегося в этой квартире?! — причитала она под сочувственным взором Ольги Ивановны. — Это пятно на всю жизнь! Что мне делать?!
— Бедное дитя… — выдохнула соседка и погладила спутанные волосы Ларисы. — Давай мы приведем тебя в порядок, а там что-нибудь придумаем…
Долго раздумывать пианистка не стала, а спустя час, уперев руки в пухлые бока, безапелляционно заявила:
— Будешь жить пока у меня. Мне скоро опять на гастроли, заодно и за квартирой присмотришь. Каждый раз, уезжая, переживаю. Да и Альбатросик стар стал для длительных переездов.
— А дальше что? — шмыгнула Лариса покрасневшим носиком. — А с работой что делать? Ой, Ольга Ивановна, мне кажется, что этим горю не поможешь. Уехать мне нужно. Далеко уехать, чтобы забыть…
— И что?! Так и будешь всю жизнь скитаться по миру?! Чуть где что не заладилось, так сразу бежать?! Проблемы, они везде проблемы.
— Но мне все равно здесь оставаться нельзя, — замялась Лариса, решая, стоит ей пускаться в дальнейшие откровения или нет.
— Почему?! — вцепилась мгновенно в нее соседка, уловив ее замешательство. — Было что-то, о чем я не знаю?
— Да. — Девушка печально качнула головой и тяжело вздохнула. — Случилось такое, от чего я до сих пор не могу отойти. И это убийство… Оно не случайно… Просто на месте этого несчастного Володи должна была быть я…
— Рассказывай! — Соседка рухнула в высокое кресло в гостиной, отчего то жалобно застонало, и, указав царственным жестом на кресло напротив, почти приказным тоном повелела: — Все! Слышишь?! Все, без утаек! Иначе я не смогу тебе ничем помочь!..
Рассказ Ларисы не был долгим. Она опустила глаза на переплетенные пальцы и монотонным голосом начала свой монолог. В некоторых местах повествования ей, правда, пришлось нелегко. Особенно когда Ольга Ивановна укоризненно покачала головой и пробормотала:
— Надо было закричать, дурочка! Кругом же были люди. Да и твоя тетя Наташа наверняка бдила за троих! Эх, дурочка… А если ты забеременеешь?! Надо было закричать…
— Мне… Мне было стыдно, — еле выдавила Лариса. — Нечто подобное однажды уже было прежде, в годы моего отрочества. Тогда ничего страшного не случилось, но обвинили во всем меня, потому что мальчик был сыном директора интерната, а я…
— Ладно, перестань. — Ольга Ивановна ненадолго задумалась, а затем пробормотала: — Пожалуй, тебе действительно лучше уехать. С работой я все улажу сама. Ваш управляющий ярый поклонник моего таланта, так что здесь проблем не будет. А вот что касается твоей безопасности, то тут все гораздо сложнее. Пока милиция тебя держала под арестом, в городе действительно начался настоящий переполох…
Оказывается, убийство, совершенное неизвестным или неизвестными в ее квартире, положило начало ряду кровавых преступлений. Совершались они хладнокровно и без лишнего шума. И если выстрелы в Ларисиной квартире кое-кто из проснувшихся к тому времени соседей еще слышал, то во всех остальных случаях все происходило на редкость бесшумно. Жертвы были застигнуты злоумышленниками врасплох. Кто был убит на пороге собственной квартиры в одном нижнем белье, кто вообще без наличия оного. Не щадили никого: ни жен, ни детей. По городу поползли слухи один зловещее другого. Кто говорил о междоусобице, кто о возмездии, кто о неизвестных бандитских авторитетах, возжелавших прибрать к рукам бизнес местных наркоторговцев.
Последнее предположение Лариса отвергла мгновенно. Двери ни у кого не взрывали и не выбивали, что наверняка произвело бы много шума. Отсюда следует вывод, что ничего не подозревавшие жертвы сами впускали убийц или убийцу к себе домой. Значит, были знакомы или доверяли этим людям.
— Мне кажется, что кто-то заметает следы, — высказала она предположение и сонно зевнула. — Или это месть кровожадного азиата, пожелавшего отомстить за обиженного отпрыска. Для него, говорят, двери и стены не преграда. Хотя тоже странно…
— Почему? — Ольга Ивановна с возрастающим интересом поглядывала на Ларису. — Почему ты так решила?
— Игорю очень не хотелось, чтобы отец узнал о его промахе. Тот много раз настаивал на охране, но самоуверенности у сына ого-го сколько, вот и отмахивался всякий раз от отца, как от назойливой мухи. А тут у них еще какой-то междусобойчик неприятный вышел. Подробностей не знаю, но папа с сыном были в конфликте. Да к тому же не могло возмездие столь быстро настичь повинные головы. Игорь, дай бог, до дома успел доехать к тому времени, когда трупы уже начали свозить в местный морг. Нет, здесь что-то другое…
— Ну бог с ними, — соседка беспечно махнула рукой. — Давай выспимся как следует и позвоним твоей сестренке. Если ее муж такой влиятельный человек, как ты говоришь, то безопасность, думаю, он сможет тебе гарантировать. А сейчас спать…
— Ты хотя бы понимаешь, какой ты придурок?! — голос в телефонной трубке был полон скрытой ярости, и лишь чувство врожденного такта не позволяло ей вырываться наружу. — Так где, ты говоришь, наш герой сейчас?
— Едет домой, — угрюмо ответствовал Серафим, постукивая сжатым кулаком по колену. — Я думаю, что едет домой.
— Та-а-ак, и что же дальше?!
— А ничего! Думаю, что ничего!
— Откуда такая уверенность, идиот?! Он тебе доложился перед отъездом?! Или, быть может, посоветовался?!
Серафим чертыхнулся вполголоса, со злостью посмотрел на трубку и с трудом подавил желание дать отбой.
Чего, собственно, от него хотят?! Он не святой дух! Предусмотреть и просчитать все досконально вряд ли кто из смертных может. Он и так превысил свои полномочия, решившись подчистить все за собой. Да, Серафим не мог не согласиться, что слишком много жертв. А что делать?! Оставлять за собой словоохотливых свидетелей? Нет уж, господа, простите! Стоит ему только на сотый километр отъехать, так тут же застрочат, как из пулемета. И ведь всех собак на него понавешают. Всех! А ему это надо? Нет. Он без этого облажался сверх всякой меры, упустив пацана и деньги, хотя имел более чем строгие указания на этот счет. А если еще станет доподлинно известно, что его, старого матерого волка, обвела вокруг пальца длинноногая пигалица, то тут его авторитету и вовсе каюк. Жалко было пацанов, базара нет — жалко. Но больше всех он жалел самого себя. Чтобы его отымели так на самом взлете?! Черта с два! Он по горам трупов пройдет, если нужно, но воплотит свою давнюю мечту в действительность. На самой заре жизни она зародилась и была всегда не более чем мираж, сейчас же появилась реальная возможность ее воплощения. Даже более чем реальная, и отступать он не намерен…
— Ты погромыхал? — отвлек его от тягостных размышлений властный голос.
— Ну… было дело…
Серафим напрягся, ожидая нового шквала недовольства. Каково же было его изумление, когда вместо этого ему поощрительно пробормотали:
— Молодец. Первый разумный поступок. Он нам, кстати, на руку.
— Рты должны быть закрыты, — понимающе кивнул он, но, как оказалось, вывод его был ошибочным.
— Не о тебе речь, идиот. Совсем не о тебе…
Вот и пойми их, этих главнокомандующих. О чем они там мыслят? Что затевают, всякий раз перетасовывая людишек, словно колоду карт? Иной раз такое указание получить можно, что ум за разум заходит — для чего? Но рассуждений его никто слушать не будет, раз избрал для себя эту роль во имя светлой детской мечты, так следуй данным тебе указаниям беспрекословно.
Вот и сейчас, после нескольких скупых хвалебных слов, ему было безапелляционно приказано:
— Езжай туда и разберись с этим строптивым козлом. Не хочет, как просим, пусть будет как всегда…
«Как всегда» могло означать лишь одно — смерть. И ему, Серафиму, надлежало приговор привести в исполнение. А для этого нужно было ехать в город, не так далеко расположенный от этого, пожить там дня два, присмотреться, а затем… А затем как карта ляжет. Времени у него не так уж много для того, чтобы снять капризного банкира без лишнего шума. Придется устраивать какой-нибудь шумок вроде утечки газа или автомобильной катастрофы. Пожалуй, второе — более подходящий вариант, если учесть, что живет тот в доме с суровыми охранниками в парадном. Ладно, это все детали. В путь, значит, в путь…
На этот раз тишина за дверью стояла гробовая. То ли обитателей не было дома, то ли ужасающая звукопроницаемость была устранена, но, постояв минуты три на площадке, Лариса всерьез засомневалась в целесообразности своего визита к сестре. В конце концов, у людей своя жизнь, а тут она со своими проблемами. Но, как оказалось впоследствии, проблемами была озабочена не только она. Дверь ей, конечно же, открыли, но дальше дело обернулось совсем худо. Во всяком случае, не так, как в прошлый ее визит.
Перво-наперво сестра опять расплакалась на ее плече. Но на сей раз это не были слезы радости. Она горько всхлипывала и на все вопросы лишь отрицательно качала головой, перемежая свои рыдания отрывистыми репликами вроде: «Ах, ты не поймешь!» или «Это ужасно!». Лариса скинула кроссовки у порога и повела сестру по пушистым коврам в гостиную. Там она усадила ее на диван и поспешила в кухню за успокоительным. Лялька всегда с особой тщательностью следила за своим здоровьем, и Лариса была просто уверена, что в холодильнике найдется пузырек валерьянки.
