осталась в предыдущем дне, а коридоры, хоть и пугали, пребывали пустынными. Через несколько блоков и лестниц они оказались перед дверью технической комнаты. Внутри полупьяный Михаил хотел было полезть вверх по трубам, но Андрей остановил его.
— Стой. Первым я пойду.
— Почему это? — нахмурился выпивоха.
— Я первый и все тут. И отойди в тот угол. — скомандовал Андрей, не доверяя проводнику.
На удивление Михаил в таком полупьяном полусонном состоянии был податлив и даже не стал огрызаться или спорить. Держа в руке пистолет, Андрей начал свой подъем по трубам. Как и обещал Михаил, вверх оказалось взбираться намного проще, чем вниз. Хотя все тело ныло после недавних нагрузок, он легко находил место для рук и ног, и относительно бодро карабкался. Вскоре сначала Андрей, затем и Михаил оказались наверху. Закрыв проход вниз куском мебельного щита, проводник отряхнулся, немного поразмыслил и дал последние напутствия.
— Выйти отсюда надо быстро. Мало ли там кто, — он подошел к двери. — Затем поднимемся по лестнице и на лифт. Оттуда уже порознь. Сам, думаю, дойдешь?
— Дойду.
— Ты это, — Михаил посмотрел на него, — сумку то отдашь?
За дверью послышались шаги. Кто-то прошел мимо. Андрей перекинул через голову ремень сумки и, приблизившись к собеседнику, протянул его имущество. Тот лишь кивнул, накинул на себя ношу и потянулся к ручке.
— Подожди, — остановил его Андрей и протянул пистолет.
Михаил с недоверием посмотрел на оружие и медленным движением принял его.
— Почему? — подняв бровь, спросил он.
— Мне надо попасть в собор. Надо найти сына.
Покачиваясь, проводник рассматривал мужчину, вспоминая то, через что они только прошли. Хотелось назвать его идиотом, но, учитывая, что ему вернули пистолет, он это не стал это делать из вежливости. Вместо этого он покривился и стал медленно объяснять Андрею ситуацию.
— Собор — это не церковь, — подбирая слов, начал он. — Туда идти в одну сторону почти двое суток. И там места намного опаснее.
— Пусть, — Андрей кивнул, будто знал о том, что их ждет впереди. — Мне надо найти сына. Тебе тоже.
Михаил еще с полминуты смотрел на удивительного глупца, стоявшего рядом с ним, затем убрал пистолет в сумку.
— Мне надо проспаться и отдохнуть, — сказал он, — потом решим. Напиши мне через сутки-двое. Там поговорим. Пока ничего не хочу говорить.
Закончив, он проверил, нет ли кого за дверью, поработал с ручкой и выпустил Андрея в коридор. Быстро заперев вход, он со спутником двинулся по направлению к лестнице, а оттуда к лифту. На пути им попадались жители этих этажей, но никто не обращал на них особого внимания. Перед самой дверью лифта Андрей увидел на стене плакат с ликвидатором-гранатометчиков и, оглядевшись, решил снять его. Михаил с сочувствием понаблюдал за спутником и спросил:
— Зачем?
— Это сыну. Ему в коллекцию не хватает, — объяснил Андрей, складывая и убирая постер в сумку. — Когда вернется — порадую его.
Михаил лишь покачал головой, отметив про себя невысокий уровень интеллекта спутника. Двери лифта открылись и мужчины начали путешествие наверх в тесной дребезжащей кабинке с исписанными стенами. После пережитого за день до этого ехать в лифте Андрею почему-то было уже не так страшно. Об опасности самосбора он вспомнил, когда двери уже открылись.
Перед тем, как уйти, Михаил лишь повторил ранее сказанное:
— Напиши через пару суток, обсудим что, да как. Теперь порознь.
С этими словами он махнул рукой и ушел по коридору в направлении другого блока. Андрей посмотрел ему вслед и пошел в сторону своей ячейки. На душе у него были странные противоречивые чувства от всего, что произошло. С одной стороны, он ощущал легкую радость, потому что вышел целым и почти невредимым из логова чернобожников. Радости добавлял и тот факт, что ему было известно нахождение сына. С другой, голова начинала болеть от недосыпа и напряжения, и в голове возникали смутные страхи от предстоящего пути. Двое суток по серой зоне не сулили ничего хорошего. Тем более, с человеком, который еще вчера был готов обменять его, словно тот был самым настоящим мясом.
Он вернулся обратно в свою ячейку, развел пачку концентрата, утолил голод и на диване проспал все то время, когда должен был находиться на работе. К вечеру он проснулся, снова поел и проверил терминал. Бригадир интересовался у него, сможет ли тот выйти, как и хотел, на следующие сутки, и Андрей отправил ему утвердительный ответ. Идти на работу совсем не хотелось, но талоны требовалось откуда-то доставать, тем более в преддверии большого путешествия.
Включив телевизор, он сел на диван и стал слушать «Вести гигахруща». Неизменный диктор в очках с аккуратной прической как обычно зачитывал новости о замене труб, прокладке кабелей, повышении нормы концентрата на каждого жителя и привел краткую статистику по самосбору. В прогнозе самосбора перечислили блоки и этажи, которые могли находиться в зоне риска. Среди прочих оказалось и производственное помещение, в котором работал Андрей. Их завод почему-то все чаще переживал самосборы, каждый раз прерывая работу от нескольких часов до целой смены. Он покачал головой, встал с дивана и приготовил еще одну пачку концентрата.
Стоя посреди комнаты с тарелкой в руке, он потреблял подслащенную массу и смотрел на стену с занавесками, которые было так непросто достать. Между ними виднелась зеленая полоса травы и голубая полоса неба. Солнце скрылось за материей. Он некоторое время рассматривал нехитрый рисунок, но, закончив с едой, закрыл шторы. Андрей выключил телевизор, свет и сел на диван, думая о предстоящем. Вскоре он лег, чтобы успокоить ноющие мышцы и уснул.
В семь утра он уже направлялся на работу по привычному маршруту. Ноги и руки, казалось, болели еще сильнее и иной раз лицо Андрея мучительно кривилось. Он несколько раз столкнулся с прохожими, потому что голова была полностью занята мыслями о сыне. Слово «собор» не покидало его сознание и словно отпечаталось на подкорке. Загадочное место, расположенное так далеко, и манило, и пугало. Он понятия не имел, что оно из себя представляет, но в голове возникали исписанные цитатами стены и странные рисунки, найденные у сына в тетрадях.
В огромном заводском цеху Андрей ходил вдоль производственной линии и контролировал правильность работы механизмов. Железные валики грохотали, шестерни щелкали, постоянно доносились крики рабочих — промышленная какофония станков и людских голосов зарывали Андрея еще глубже в размышления и снижали внимание. Вдобавок он постоянно оглядывался на рабочие комнаты поодаль от станков — он помнил прогноз самосбора и не хотел отдаляться от спасительных ячеек.
Несколько раз он остановился взглядом на плакатах на
