И Михаил вдруг перестал казаться тем, кем был еще десять минут назад.
— Посмотри в моей сумке, там должна быть бутылка с серебрянкой, — возвращаясь к своему привычному «я», сказал проводник. — Надеюсь, этот горбатый чмошник не успел до нее добраться.
Покопавшись в сумке, Андрей действительно нашел выпивку, но немного подумал и произнес:
— Не дам, — в голосе звучала решительность. — Сначала выведи нас отсюда.
— Сколько сейчас времени?
— Полночь, — ответил Андрей, посмотрев на часы.
— Наверх сейчас нельзя. Вероятнее всего, ликвидаторы решили избавиться от церкви. Поэтому и здесь, и тем более там, наверху, всех чернобожников сейчас вылавливают. Нас тоже возьмут в общежитии — это без вопросов. Поэтому надо переждать здесь часов шесть-семь. А потом идти наверх.
— Ладно, — подумав, сказал Андрей и кинул алкоголь. — Держи!
Поймав бутылку, Михаил звонко откупорил ее и приложился к горлу на три секунды. Оторвавшись от бутылки, он громко рыгнул.
— Будешь? — он потряс жидкостью.
Андрей мотнул головой и непроизвольно опустил пистолет.
— Ты лучше расскажи про себя. Про церковь и про ликвидаторов.
— Что тебе рассказать? — на лице возникло недовольство.
— Почему пошел к чернобожникам?
— Как и все, — Михаил вновь отпил. — Услышал красивые проповеди про этот мир и наше место в нем. Про Черного Бога и возможность покинуть гигахрущ.
— Как?
— Да никак. Это образное выражение, — он ухмыльнулся. — Самосбор по-ихнему — это высшая сущность, всеобъемлющий Черный бог. Если слизи глотнешь или обмажешься ею, сразу станешь частью самосбора.
— А про выход из гигахруща? — заинтриговано спросил Андрей.
— Когда умрешь, сразу покинешь это место, — Михаил криво усмехнулся, затем добавил серьезно. — Нет никакого выхода. Сказки любишь?
— Где проповедь услышал? — он проигнорировал вопрос, посчитав тот риторическим.
— На работе, — сухо ответил проводник и ненадолго погрузился в воспоминания. — Сослуживец слово за слово начал говорить о них. О чернобожниках. Объяснял мне, что и как. А потом предложил к ним присоединиться.
— Так их там много? В ликвидаторах.
— Их везде много. Всех везде много. Я же говорил тебе, ты можешь даже не знать о том, что твой сосед, или начальник, или оператор в пищевом блоке — чернобожник. Или контрабандист. Или шпион Содружества. Или небесный брат.
На последних словах он пристально посмотрел на Андрея. Тот, совершенно не обратив на это внимания, продолжил расспрос.
— И как, нравилось там?
— Поначалу да.
— А потом что?
— Если не подпитывать веру чудесами и слизью, она постепенно сходит на нет, — он задумался, а затем со злостью высказался. — Сказки они рассказывают. Просто сказки — по-другому не сказать. Те, кто пониже стоят на молитвах, разинув рты. А те, кто постарше, волшебные истории травят и жируют. Живут, ни в чем себе не отказывая.
В голове Андрея один вопрос соперничал с другим. Хотелось знать все и сразу.
— Сын почему ушел?
Михаил грустно усмехнулся и снова отпил. Его глаза становились все более маслянистыми и потерянными.
— Дети в сказки верят охотнее взрослых. Я сначала делился с ним своей радостью о Чернобоге. Думал мало-помалу объяснить ему, что и как. А потом у меня самого в голове все поменялось. Когда сам разочаровался, понял, что сын моих новых мыслей не разделяет. Там уже тяжело было что-то объяснять.
— А сюда зачем пошел? Думаешь, он бы пошел с тобой?
— Не знаю, — он вновь усмехнулся. — Наверное, нет.
— Так зачем пошел? — спустя секунду он добавил со злостью в голосе. — И меня сюда потащил?
Михаил сначала усмехнулся, затряс головой и закрыл лицо. Несколько секунд он молчал. Когда его лицо вновь появилось, глаза на нем даже в свете фонаря казались красноватыми.
— Потому что Сашка — единственное, что меня радовало в жизни. Ничего не осталось, только он.
Глядя исподлобья на собеседника, Андрей медленно приходил к осознанию того, что злость в его душе уступала место сочувствию и понимаю.
— А из ликвидаторов почему ушел? — спросил он, старясь поменять тему разговора.
— Потому что там ситуация похожа на чернобожников.
— В каком плане?
— Сказки рассказывают, — Михаил почему-то отмахнулся и сделал глоток. — Начальство жирует. Вдобавок жизнью каждый день рискуешь. Самосборы эти бесконечные. Ненавижу. Сначала как-будто бы мало было. А потом каждый день. Каждый чертов день!
Он неожиданно встал, отчего Андрей испуганно поднял пистолет. Михаил, покачиваясь, добрел до старой кровати и буквально упал на нее с бутылкой в руке.
— Ты чего?
— Спать надо, — отозвался проводник. — Устал я. Будильник поставь.
— На который час?
Однако Михаил не отозвался, потому что провалился в глубокий алкогольный сон. Андрей прислушался к своим ощущением и понял, что его спать совсем не тянуло. Все тело до сих пор вибрировало от ощущения опасности и смерти, и он был в таком возбуждении, что, казалось, мог бодрствовать еще целые сутки.
Откинувшись на спинку стула, он стал думать об услышанном и составлять в голове список новых вопросов. Еще час назад он был готов убить Михаила, но сейчас стоявшая за ним история была сильнее ненависти и обиды Андрея.
Андрей еще около часа сторожил Михаила, но тот действительно крепко спал и не представлял опасности. Прогулявшись по ячейке, он не обнаружил ничего необычного. Ни в кухонном ящике, ни в комнатном шкафу не было ничего интересного. Судя по банкам и бутылкам под раковиной на кухне, этой комнатой пользовались изрядное количество раз уже после того, как уровень забросили. По всей видимости знающие люди облюбовали такие вот ячейки в серой зоне для относительно безопасных путешествий по гигахрущу. Андрей бродил туда-сюда с полчаса и, устав, опустился на стул в углу.
Усталость взяла его почти перед самым временем для пробуждения. Сидя на стуле, он непроизвольно опустил голову на грудь, поддавшись сладкому чувству, но наручные часы сразу запиликали, оповещая о шести часах. Андрей дернулся, чуть не выронив пистолет, и остановил сигнал. Михаил никак не отреагировал, и Андрею пришлось расталкивать проводника. Тут недовольно бурчал, огрызался, но, наконец, дернулся и привстал на локти, глядя на спутника красными от недосыпа и алкоголя глазами.
— Время идти, — обозначил Андрей.
В ответ послышался недовольный бубнеж. Михаил стал тереть лицо и крутиться на диване. Он принял сидячее положение, оценил остатки серебрянки и тут же выплеснул в рот все содержимое бутылки.
— Время идти, — сказал уже Михаил, кивнув самому себе, и неожиданно резко поднялся с кровати. — Нам немного осталось. Здесь надо аккуратно. Совсем чуть-чуть. Доберемся до техкомнаты, оттуда по трубам наверх. А там уже спокойнее.
Еще раз протерев лицо, он открыл дверь и, пошатываясь в свете ручного фонаря, повел Андрея обратно. Гигахрущ был спокоен и молчалив — стрельба
