пацан еще. Повспоминали с ним былое.
– Какая нафиг молодость, ей лет 70 было в те времена. Ну, минимум 65!
– Охохонюшки, вот стукнет тебе 90, посмотрим, чем тебе 70 покажутся!
– Тетя Люба, но ведь нет другой причины чтобы вырезать сердца, это точно кто-то царевну оживить хочет. Вы же всех здесь знаете, кто мог настолько проникнутся преданием, чтобы сбрендить на этой почве?
– Всех-то я не знаю, конечно, да и подумать не на кого. Это ж надо не просто услышать легенду, дело не одного дня. Не тетки же музейные.
– Тут мужчина нужен. Если и правда верить легенде. И потом… трудно представить женщину, вырезающую сердца, а главное, зачем?
– Нет, деточки, не представляю, даже в мыслях никого нет. Кто в том кружке был сейчас лишь Онисья помнит.
– Да, она говорила, этот самый Толик из полиции, а еще историк какой-то. В Суздале.
– Это второй, Владимир. Он сюда много лет не приезжал, родных здесь не осталось. Какой-то начальник в тамошних музеях.
– Женат?
– Вроде нет, так бобылем и живет. Да что вы все про те времена, я ж вам помидорчиков принесла и огурчиков, все свое, с огорода, все сама делала.
Соня не удержалась, и сразу открыла банку и слопала помидор.
– Ээээ ты не того? На солененькое тянет? – Сразу заволновалась Саша.
– А ты попробуй, меня тетя Люба уже угощала, я знаю, как это вкусно.
Саша схватила помидор, впилась в него и закрыла глаза в блаженстве. – Это не помидоры, это сказка!
– Кто ж так ест! – Возмутилась тетя Люба. – Его не кусать надо, его… как поцелуй, ну… этот… взасос! Ой, с вами до греха договоришься!
– Тут хоть как ешь, помидоры бомбические.
– Какие? У меня с банками все хорошо, ничего не взрывалось! – всполошилась тетя Люба.
– Выражение такое. В смысле просто отпад. Ну, то есть супер помидоры!
– Мои помидоры все любят! Ты б записала, пригодится по жизни, – кивнула тетя Люба Соне, в Саше кулинарку она так и не признала. – Я сначала букет собираю: зонтик укропа, чтоб с семенами обязательно, укроп, лист хреновинный, листья вишни, крупно надо нарубить головку – другую чеснока, и стручок острого перчика. И кладешь на донышко кастрюльки больше половины этого букета, и чеснок рубленый, а потом уже помидоры укладываешь. А сверху остатки зелени и перчик. Эх, не записываешь! Я тебе потом расскажу, как рассол делать, на каждый вид помидор свой рассол. Сама запишу, только не потеряй.
Соня заверила, что не потеряет, и тетя Люба отправилась домой.
А подругам некогда было обсуждать расследование, им надо было ужин готовить, скоро прибудут мужчины с экскурсии в Нижний Новгород.
Тут они переглянулись, взяли кастрюльки и пошли в кафе на центральной площади за лапшой. Zuppa di pollo con tagliatelle – то есть куриная лапша, должна была итальянцам понравиться, главное, правильное название подобрать. В другую кастрюльку им положили вареники с картофелем и жареным луком, ну, то есть tortelli con patate. А разве не похоже?
Мужчины вернулись, восторженно рассказывая о поездке, kremlino – это настоящий castello – замок! Да еще и по задумкам Леонардо да Винчи построен итальянским архитектором! А freccia, стрела какая, где две реки встречаются! Перебивая один другого, они делились впечатлениями и заявили, что завтра обязательно отправляются во Владимир, Соня же не забыла организовать им экскурсию?
Соня, конечно, забыла, и на весь вечер засела за планшет, выискивать частного гида.
За планшетом сидела и Саша. Она нашла фамилию Владимира в интернете, там, где рассказывалось об энтузиастах- основателях музеев Городенца. И тут же отследила его нынешнее место работы. Оказалось, что он уже не в Суздале, а во Владимире, и подруги обрадовали итальянцев что во Владимир они едут завтра вместе.
***
Наверное, сюда лучше приезжать летом, в морозец долго не погуляешь, да и природа не радует. Пусть снега не обещали, но и солнца не ожидалось, белой пеленой задернулось небо от края до края, без просвета.
Но даже на этом фоне Дмитриевский собор восхищал. Ветер сбил снег с деревьев, и парк превратился в темно серое обрамление кадра в середине которого на белоснежном снегу спал в безмолвии древний собор.
В феврале мало кто едет в отпуск, да и день был будним, так что снег еще не вытоптали многочисленные организованные группы туристов. На нетронутом белом снежном ковре храм не выглядел белым, как летом, зимним днем проступили через камни века, которые он прожил, тут чуть желтым, там чуть кремовым. Потускнело золото обновленного купола, присыпанного снегом, но показалось, что именно сейчас, без игры солнца и листвы, собор можно разглядеть во всем великолепии каждой детали.
– А нам повезло, – шепнула Соня. – Могли бы достаться тупые иностранцы, которые поахали, и пошли, а наши, смотри, вопросы задают, каждой деталью интересуются, вон рты разинули.
– Ну, во-первых, дело даже не в иностранцах, у нас своих полно, кому эта красота вот нисколечко не сдалась, а во-вторых… что-то ты плохо о нас думаешь, неужели мы могли выбрать тупых?
Похоже, итальянцам было совсем не до подруг, и те, положившись на гида, быстренько срулили на сторону, их ждал визит к чиновнику управления культуры по имени Владимир Сергеевич Березин. Мужчины лишь покивали, увлеченные экскурсией, идите, мол, хоть на все четыре стороны, чем девушки и воспользовались.
Конечно, их не пропустили. В отличии от итальянских мэрий и прочих присутственных мест, куда заходи- не хочу, в российских на входе сидят бдительные охранники, порой даже в полицейской форме. Вот и в этот раз страж вверенного ему государственного учреждения был непреклонен. Лишь после слезных просьб подруг смилостивился, сообщил номер, по которому девушки могут позвонить чиновнику.
Секретарша Владимира Сергеевича была не менее непреклонной. Но Саша настояла, чтобы та сообщила шефу: девушки приехали не просто так, они от Онисьи. После чего им выписали пропуск и проводили на второй этаж.
– Ты вовремя сообразила! Но ведь он мог и не испытывать теплых чувств к бабе Онисье, и фиг бы с нами встретился.
– Причем тут чувства? Помнишь, что рассказывали про Онисью? Откажи нам – и проблем не оберешься, она до министра культуры дойдет, себе дороже.
– Сто лет не видел Онисью Федосеевну! Как она, все так же гремит? Ничто не ускользнет от зоркого ока царицы Городенца?
– Гремит! Мы, правда, приезжие, но успели и познакомиться, и наслушаться о ее подвигах. Ух, как вы интересно ее назвали.
– Царица-то? Это мы ее так прозвали давным-давно, когда музеями занимались. Царица и есть, владетельница! Ей
