– Вы говорите – оба? Почему оба? Разве их было двое?
– Ну а вы как думаете? Если труп, который вы видели там, в гостинице, не Маринин…
– Но это была она!
– И звонила после всего этого вам тоже она?
– Да… – сказал я растерянно. – Я знаю, это кажется невероятным, но… ее голос я не мог спутать с другим… и еще ее смех, у нее такой особенный смех…
– Это не могло быть фальсификацией? Скажем, кто-то записал голос Марины на пленку, а потом прокрутил запись во время телефонной беседы?
– Нет. Я задавал ей вопросы, она отвечала. Это был разговор, во время которого мы оба слушали друг друга.
– Тогда другого объяснения просто не существует: там, в гостинице, вы видели не Марину.
– А кого?
– Не знаю. Девушку, которую убили вместо нее и выдали за Марину. Не забывайте, лицо ее было прикрыто переброшенными со спины волосами. Вы ведь опознали ее только по одежде!
Я задумался.
– Да, на… гмкх… теле… на нем был костюм, который носила Марина.
– А на голове наверняка был парик. Вы убедились бы в этом, если бы не были от природы так брезгливы, – это опять же отличительная черта Стрельцов. И тот, кто устроил все это представление в гостинице, знал вас как облупленного.
– Но кто?
– О первом преступнике нам ничего не известно, кроме того, что это был «мужчина в шляпе». А вторым убийцей… конечно, была сама Марина.
Сказав это, Ада вскинула на меня серьезные глаза, в которых на этот раз мерцали искры сочувствия. Полные губы дрогнули, словно она желала сказать еще что-то, но в конце концов промолчала.
Я схватил себя за волосы и сильно потянул, желая упорядочить мысли, которые мелькали в моей голове. «Ты пожалеешь!» – так или почти так сказала мне Марина, когда я отказался «узаконить наши отношения». Так, хорошо. «Ты пожалеешь» – будем считать, что это означало «Я отомщу!». Допустим, она связывается с каким-то типом, чтобы выполнить свою угрозу. Они убивают какую-то другую девушку (кого?!), инсценируют с помощью мертвого тела самоубийство Марины (зачем?), а затем, когда я выбегаю из номера на поиски портье, организованно выносят труп в соседний номер, приводят комнату в порядок – вдвоем это можно сделать быстро и аккуратно… Потом Марина снова звонит мне, назначает свидание в моей же квартире, они с сообщником прибывают сюда раньше меня, и сообщник… интересно, что это на него нашло?… сообщник убивает саму Марину и вешает ее тело в петлю под потолком. Зачем он тратил на это время? Конечно, чтобы воссоздать картину, запечатленную на тех проклятых фотографиях… А потом…
А потом начиналась полоса сплошного тумана. Кому и зачем понадобилось убивать Марину? А главное, кого они убили там, в гостини…
Тут у меня в голове как будто граната разорвалась, я вскочил и заорал:
– Слушайте, слушайте! Но если все это так… если мы оба не ошибаемся… То в гостинице в Текстильщиках сейчас должен находиться второй труп! Нам нужно срочно ехать туда!
Но вместо ответа Ада огляделась по сторонам, что-то высматривая у меня в комнате. Потом встала (как-то сразу, одним движением, поднялась вся – я невольно подумал, не из бывших ли она спортсменок, так ловко она перемещалась, вставала и садилась, напрягая только те мускулы, которые нужны) и взяла с подставки из-под видеомагнитофона телевизионный пульт.
И снова спокойно уселась в кресло.
– Никто не позволит вам, Стас, вторично врываться в гостиницу и хлопать там дверьми, выискивая по всем номерам второй труп. А кроме того, в этом нет особой необходимости. Помните, Марина пообещала, что в Текстильщиках вскоре будет «куча репортеров»? Я думаю, она сдержала слово. Если Скорпионы – а Марина, безусловно, была скорпионом, потому что только представители этого знака так сексуальны, решительны, циничны и мстительны, а кроме того, они до поры до времени прекрасно ладят со Стрельцами, в союзе с которыми добиваются очень многого, – так вот, если Скорпионы обещают вам какую-то неприятность, то они обычно держат слово. Итак, будем ждать. Если в гостинице что-то случилось, мы узнаем это из очередного выпуска новостей.
Я глянул на часы – до новостей оставалось еще полчаса.
– Представляю, сколько времени понадобится нашей доблестной московской милиции, чтобы найти этого маньяка, – пробормотал я и залпом допил холодный кофе. – Опасный, скользкий и хитрый тип…
– Опасный, скользкий и хитрый – против этих характеристик у меня возражений нет, – задумчиво произнесла Ада, машинально поправляя упавший на лицо золотой завиток. – Но почему вы говорите о преступнике – «тип»? Разве он не может быть женщиной?
– Марина просто мстила мне, это на нее похоже. А этот «мужик в шляпе»…
– В «мужика в шляпе» могла переодеться женщина.
Эта мысль не приходила мне в голову. Но я почти сразу возразил:
– Этот «мужик в шляпе» похож на маньяка. А маньяком может быть только мужчина.
Слегка улыбнувшись, Ада откинулась в кресле, опустив руки на подлокотники:
– Вот тут вы ошибаетесь. История знает немало примеров, когда идея убийства овладевала женщиной. И тогда ее жестокость к себе подобным просто не знала границ…
Санкт-Петербург, 1762 год
Небывалая жара, которую не облегчали даже слабые порывы ветра, долетавшие с Невы, воцарилась в Петербурге. Кареты и шарабаны, перевозившие господ и народ помельче чинами, словно не ехали, а проплывали в знойном мареве, оставляя после себя легкое облако белой пыли. Улицы были пусты – насколько вообще могут быть пусты в жаркую пору улицы европейской столицы, и потому два мужика, вошедшие в город, ни у кого интереса не вызвали.
Одному из них было лет сорок, другой, подстриженный «под горшок», казался намного моложе. Домотканые рубахи, перепоясанные грязными веревками, насквозь пропылившиеся онучи и лапти, неуверенно мнущие плюшевую пыль городских улиц, выдавали в мужиках прибывших издалека. Остановившись возле низкого и темного трактира, старший взял в кулак бороду и посмотрел на того, кто помоложе.
– Передохнуть бы.
– И то, – так же коротко ответил второй.
Оба мужика, воровато оглянувшись по сторонам, толкнули грязную, вымазанную чем-то липким и комковатым, похожим на прокисшую овсяную кашу, дверь и вошли внутрь.
Внутри оказалось так же нехорошо, как и снаружи: закопченные стены, низкий потолок, ужасающий запах гнили и прелости, неструганые доски скамей и столы, до белизны вытертые локтями выпивох. Надувшись, словно пузырь, у стойки стоял хозяин трактира и смотрел на вошедших, неестественно скосив глаза.
– Чего изволите, господа хорошие? – спросил он с явной насмешкой.
– Та эта… поисть ба.
– Пироги, расстегайчики, грибы, кура вареная, лапша… – скучая, перечислил трактирщик.
– Ты эта… щей нам подай и водки на пятак.
– Из-под далеко идем. С-под самого Троицкого, – зачем-то пояснил тот, что постарше.
– Это какого Троицкого? – спросил трактирщик без особого, впрочем, интереса.
– С-под Москвы.
Зевнув, толстый хозяин выставил перед мужиками мутную бутыль теплой водки, шмякнул в глиняные плошки щей, которые сильно воняли, показывая тем самым, куда в этом заведении девают гнилую капусту. Испросив для себя еще по горбушке хлеба, оба мужика с довольным видом отошли в темный угол и уселись рядышком, степенно, по-деревенски, хлебая из тарелок щи, одной рукой орудуя ложкой, другой подставляя под ложку кусочек хлеба, чтобы не закапать столешницу.
Водку выпили тоже неторопливо, посматривая на редких трактирных посетителей. Вообще оба мужика держались как-то нервно, явно не желая, чтобы их присутствие было кем-то замечено.
«Беглые, что ль?» – подумал трактирщик и зевнул.
Когда он захлопнул рот, мысль о том, не беглые ли крестьяне сидят у него в углу, начисто выветрилась из его головы. Пристроив за стойкой толстый живот, хозяин стал думать не о мужиках, а о калачнице Настасье, разбитной бабенке, что жила через дорогу и с некоторых пор поощряла его грубые ухаживания, виляя задом и громким хохотом встречая его сальные шутки.
А между тем, если бы мысли хозяина не переметнулись к этой приятной теме и если бы он более тщательно пригляделся к обоим мужикам, а затем, прислушавшись к их негромкому разговору, под удобным предлогом вышел из трактира и кликнул гвардейцев, то мог бы в скором времени получить баснословную награду в сто рублей. Именно такую немыслимую сумму пообещала московская помещица Дарья Салтыкова уплатить тому, кто доставит ей Ермолая Ильина и Савелия Мартынова – двух беглых дворовых мужиков, которые по собственному почину направились в Санкт-Петербург бить челом императрице Екатерине Алексеевне и жаловаться на свою хозяйку.
Сейчас мужики сидели друг против друга и, сплетясь бородами, негромко спорили.
– Видал ты, каков этот Зимний? – тихо спрашивал младший. – Слышал я, что дворец, но это ж громада! К нему и подойти-то боязно. Пока до государыни доберешься, сто раз тебя бородой в полы навтыкают. А потом еще портки сымут и по филейным частям! Это что же получается? Из огня да в полымя…
