Эта мысль заставила его покинуть удобное потертое кресло, и Сован стал нервно метаться из угла в угол. Он вспоминал прошедший год и все больше ужасался своей нелепой, безумной, неподобающей страсти, вспыхнувшей в его черством сердце на старости лет.
Он любил однажды, в годы далекой юности. Это было чистое, светлое чувство, которое случается лишь раз в жизни, в ранней юности. Девушка погибла. И больше никогда он не испытывал ничего подобного. Он был женат. Женился на сестре их с Тхатем приятеля, ныне уже покойного, жил хорошо, хоть и без особой любви. Жена его уже умерла. Сын погиб несколько лет назад в автокатастрофе. Дочь давно замужем и живет своим домом. Сован смирился со своими потерями, его сердце было защищено толстым панцирем, жизнь текла, словно большая полноводная река. В ней случались пороги, водовороты, но они не сбивали ровного сильного потока. Совану было спокойно и надежно. До тех пор, пока год назад черные, жгучие глаза Миех не зажгли пожар в его сердце и оно не вспыхнуло подобно сухому хворосту, взметнувшись до небес бушующим пламенем, рассыпая сотни сверкающих искр.
Он знал ее долгие годы, любовался ею, но никогда не смотрел на нее глазами желания. И вдруг все изменилось.
Сован уткнулся лбом в дверь кабинета. Во что же ты впутался, старый дурак? Куда тебе, матерому убийце, наслаждаться ароматом любви? Но сколько бы ни задавал он себе этих вопросов, он прекрасно знал, что уже не сможет выпутаться из паутины страсти, столь искусно сотканной маленькой хрупкой женщиной с твердой, как стальной клинок, волей и таким же острым умом. Да, она не золотая роза, она сверкающий холодный стальной клинок.
Сован протяжно вздохнул, и вздох этот был больше похож на стон.
Му, новый фаворит Криель Тхатя, занявший при нем недавно освободившееся место штатного киллера, развязной, вальяжной походкой вошел в комнату. Окинул ее быстрым, цепким взглядом. Эта кошечка неплохо устроилась. Но ничего. Скоро у него будет дом не хуже. Машину Тхать ему уже подарил, а скоро он обзаведется и собственной норой. И эта куколка ему поможет. Похоже, дурочка влюбилась в него без памяти.
Му прошел на середину комнаты и развалился в мягком глубоком кресле, положив на черный резной столик ноги. Так делали в фильмах крутые американские парни.
Когда Миех бесшумно выглянула из-за шторы, Му беззаботно закидывал в рот соленые орешки, роняя половину из них на пол. Она передернулась, лицо ее исказила брезгливая гримаса. Но в следующий миг она уже входила в комнату с легкой игривой улыбкой на губах.
Му с удовольствием рассматривал упругие загорелые бедра в крохотных шортиках и стройные ножки в модных босоножках на высоких шпильках. Когда она не кривлялась перед стариком, то выглядела очень аппетитно. Честно говоря, Му еще не встречал таких красоток.
Миех подошла и присела на подлокотник кресла, выставив перед ним голые круглые коленки.
– Ну как все прошло? – спросила она игривым голоском, кладя себе в рот орешек.
– Все о’кей, крошка. – Он противно ухмыльнулся и провел огромной ручищей по ее нежной, обтянутой маленьким топиком груди. – Я смылся еще до появления полиции. А эти идиоты вовсю палили друг в друга.
– Ты уверен, что тебя никто не видел? – Миех сделала попытку встать, но Му удержал ее, притягивая к себе.
Миех барахталась у него на коленях, пока он бесстыже лапал ее тело.
– Прекрати! – взвизгнула она, но тут же спохватилась: – Расскажи сначала, как прошло, я тут места себе от волнения не находила.
Миех вытянулась у его ног, ластясь к его руке.
Му, подавив раздражение, встал.
– Залег там за два часа, как и собирался. Когда пауки собрались и расселись, чтобы начать свои терки, пальнул пару раз, сбив несколько бутылок и стаканов со стола. Они все повскакивали, похватались за стволы, а я убежал. Выждал за соседним ангаром, когда полиция туда ввалилась, и уехал.
Миех подавила победоносную улыбку, сверкнув из-под ресниц глазами.
– А теперь хватит про глупости. Иди сюда. – Он дернул ее за руку, ставя рядом с собой и впиваясь в ее рот слюнявым, требовательным поцелуем.
Они шли уже часов пять. И Юля, и Олечка давно уже топали своими ногами. Несколько раз им навстречу попадались резиновые лодки с моторами, на них проплывали полицейские или военные. Пару раз они брали на борт детей и стариков. В пасмурном неласковом небе дважды пролетали вертолеты.
Значит, власти уже развернули спасательные операции.
Еще через час силы окончательно покинули путников. Третьи сутки на пустой желудок скитаться по затопленным рисовым полям – это вам не фунт изюма слопать!
В Кампонгтхом они попали к вечеру, вымотанные и еле живые от голода.
На въезде в город им попалась походная кухня, возле которой они и попадали, как тараканы после дезинфекции.
Милосердные кхмерские воины выдали многострадальным иностранцам по плошке риса и по чашке зеленого чая, и когда силы позволили, все четверо отползли в сторону огромного брезентового навеса, ставшего временным пристанищем для нескольких десятков человек, и, кое-как найдя пару свободных коек, забылись тяжелым беспробудным сном. Оля с Никитой, учитывая их худобу, без проблем устроились вдвоем на одной раскладушке. Юля с Василием ерзали и толкались до тех пор, пока не сломали казенное имущество. После этого Василий прибег к самому очевидному и доступному способу решения проблемы. Он купил у двух камбоджийцев их койки по пять долларов за место, и супруги спокойно заснули, причем душу Василия до самого отбытия в страну Морфея радовал восхищенный, полный искреннего преклонения взгляд Никиты.
Утром, съев по дармовой плошке риса – идти искать какие-то рестораны не было ни сил, ни желания, да и неизвестно, уцелели ли они, – супруги провели производственное совещание.
Судя по увиденному в дороге и по сведениям приютившего их капитана, а также телевизионщиков, в обмен на интервью, которые щедро давали Никита с Олечкой, – Юля с Василием светиться, понятно, боялись, – тайфун нанес наиболее ощутимый ущерб северным районам, размыты километры дорог, разрушены мосты. О том, чтобы добраться до границы обычным транспортом, не может быть и речи. Самый верный способ – это раздобыть лодку. Еще лучше – катер. А совсем замечательно – вертолет. Беда заключалась в том, что большинство рыбацких судов разметало тайфуном, Юля видела лодки, висящие на деревьях или сбившиеся в бесформенную кучу в зарослях. Значит, надо договариваться либо с военными, либо с полицией. Последнее, само собой, исключалось.
Василий, пересчитав наличность, решил, что на подкуп какого-нибудь капрала с лодкой, на крайний случай лейтенанта, должно хватить. К сожалению, в лагере ни одного плавсредства, кроме Юлиного таза, не было.
Василий уж было собрался отправиться на поиски транспорта, но Юля решила не рисковать и, прихватив Никиту, сама двинулась на поиски.
В глубине души она надеялась, что в этой кутерьме беглый бизнесмен будет позабыт и они благополучно выберутся из Камбоджи. И просчиталась.
В разгар спасательной операции обнаружить незадействованную лодку оказалось почти невыполнимой задачей. Юля с Никитой уже оползали полгорода. К счастью, им попалась по пути закусочная, и, наплевав на угрозу заражения, они с аппетитом перекусили.
Уплетая очередную порцию рагу под наскоро сколоченным навесом, Юля рассматривала доску объявлений возле полицейского участка через дорогу, там царили суета и толкотня.
Беженцы пытались получить то ли новые документы, то ли разыскать родных, на доску то и дело вывешивали списки, фотографии, объявления. Какие-то маршруты.
Юля, устало прищурившись, рассматривала пестрое оформление стенда, когда ее бросило в пот, а кусок мяса застрял в горле.
Со стенда А-4 на нее смотрели их с Василием лица. Хоть фото и были сильно увеличены и они с Ползуновым получились не лучшим образом, но все же были вполне узнаваемы.
Судя по всему, фотографии были сделаны в начале злополучного банкета, там крутилась парочка фотографов, готовя репортаж для одного престижного глянцевого журнала.
Значит, про них не забыли. Если их физиономии имеются в провинциальном отделении полиции, на границе они есть абсолютно точно. И уж там-то им с Василием не проскочить.
– Никита, возвращаемся, – строго скомандовала Юля своему адъютанту, поднимаясь.
– А лодка?
– Не до того.
Требовалось срочно обсудить ситуацию. Но Никита с Олей ходили за Ползуновыми как приклеенные.
Едва Василий увидел жену, всякие надежды на «все обойдется» его покинули. Он бросился ей навстречу, но наткнулся на сияющие собачьей преданностью глаза Никиты.
– Василий Никанорович! Не нашли! Весь город с Юлией Павловной обегали, и ни одной лодки! – торопился отчитаться о проделанной работе юноша.
