Встревоженный, я прошел в спальню. И только заглянув в шкафы и выдвижные ящики комода, увидел, сколько дорогой одежды было у Хелен. Чалмерс велел мне избавиться от всех ее вещей, но, глядя на десятки платьев, пальто, пар туфель, на три ящика, набитых нижним бельем, и на ящик, полный бижутерии, я понял, что с этой работенкой мне одному не справиться. Я решил позвать на помощь Джину.
Вернувшись в гостиную, я позвонил ей по телефону. Мне повезло — она оказалась дома. Джина сказала, что как раз собиралась пойти куда-нибудь поужинать.
— Ты не могла бы подъехать сюда? — Я назвал ей адрес. — Тебя ждет адова работенка. Возьми такси. Когда мы закончим, я свожу тебя поужинать.
Она сказала, что сразу же приедет.
Кладя трубку на рычаг, я заметил на стене у телефона нацарапанный карандашом номер. Я наклонился и вгляделся повнимательней. Он был едва различим, и увидел-то я его только потому, что включил настольную лампу. Номер был римский.
Вряд ли Хелен стала бы записывать на стене неважный для нее номер, рассудил я. Причем она, вероятно, часто по нему звонила. Осматривая ее стол, я искал телефонную книжку, но не нашел. То, что других номеров на стене не было, показалось мне весьма примечательным.
Движимый каким-то порывом, я снял трубку и набрал этот номер. Едва заслышав гудки, я пожалел о своей несдержанности. Как знать, может, это номер X? А мне не хотелось, чтобы он уже сейчас заподозрил, что я вышел на него. Я собирался положить трубку, когда вдруг раздался щелчок. Мои барабанные перепонки чуть не лопнули, когда я услышал, как чей-то голос заревел по-итальянски:
— ЧЕГО НАДО?
Такого грубого и вульгарного голоса я никогда по телефону не слыхал. Я чуть отвел трубку от уха и прислушался. Доносились слабые звуки музыки: хриплый тенор — вероятно, по радио — пел какую-то арию.
— АЛЛО? КТО ЭТО? — из трубки несся тот же звериный рык.
Я постучал кончиками ногтей по микрофону, чтобы собеседник не повесил вдруг трубку, и тут раздался женский голос:
— Кто это, Карло? И неужели нельзя обойтись без крика? — Женщина говорила с сильным американским акцентом.
— Никто не отвечает, — сказал он по-английски, тоном ниже.
Послышался оглушительный треск — Карло положил трубку.
Я осторожно опустил свою и выглянул в окно. Карло… и американка. Возможно, это что-то и значило, а может, и ничего. За время пребывания в Риме у Хелен, должно быть, появилось много друзей. Карло мог оказаться всего-навсего приятелем, но телефон на стене озадачивал. Если это всего лишь дружок, зачем писать номер на стене? Карло, разумеется, мог сообщить его по телефону, и, не имея под рукой блокнота, она нацарапала его на стене. Объяснение вполне вероятное, но я почему-то так не считал. Если бы случилось именно так, она бы наверняка стерла номер после того, как занесла его в книжку.
Я записал номер на обороте конверта, сунул его в бумажник, и тут в дверь позвонили. Я открыл и впустил Джину.
— Поди взгляни на это барахло, — сказал я. — Разговоры потом. Чалмерс хочет, чтобы я избавился от этих тряпок. Он велел продать их, а деньги отдать какому-нибудь благотворительному заведению. Тут столько тряпья — хоть магазин открывай.
Я провел ее в спальню и, стоя в сторонке, смотрел, как она заглядывает в шкафы и выдвижные ящики.
— Избавиться от этого нетрудно, Эд, — сказала она. — Я знаю одну женщину, которая продает добротную подержанную одежду. Она заберет все.
Я облегченно вздохнул.
— Отлично. Ты молодчина. В принципе, мне все равно, какую цену она предложит, лишь бы забрала все, чтобы эта квартира уже не висела на нас.
— Синьорина Чалмерс, должно быть, истратила уйму денег, — сказала Джина, осматривая платья. — Некоторые из них она даже не надевала. Все куплено в самых дорогих римских магазинах.
— Деньги она получала не от Чалмерса, — сказал я. — Наверное, ее кто-то содержал.
Джина пожала плечами и прикрыла дверцу шкафа.
— Дорого ей достались все эти вещи, — сказала она. — Не позавидуешь.
— Идем в другую комнату. Нам надо поговорить. Джина прошла в гостиную и опустилась в кресло.
— Эд, а почему она назвалась миссис Дуглас Шеррард? — спросила она.
Если бы стены комнаты вдруг обрушились на меня, я и то не был бы так потрясен.
— Что? Что ты сказала? — спросил я, впившись в нее глазами. Она встретила мои взгляд.
— Я спросила, почему она назвалась миссис Дуглас Шеррард. Очевидно, мне не следовало об этом спрашивать. Прости.
— Откуда ты узнала, что она так назвалась?
— Я узнала ее по голосу, когда она звонила, как раз перед тем, как ты уезжал в отпуск.
Мне следовало бы помнить, что Джина может знать голос Хелен. Она дважды разговаривала с ней по телефону, когда та прибыла в Рим, а у Джины была необыкновенная память на голоса.
Я прошел к бару.
— Выпьешь, Джина? — спросил я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
— Кампари, пожалуйста.
Я взял бутылку кампари и бутылку шотландского. Себе я налил чистого, а кампари для Джины разбавил содовой и подошел к ней со стаканами.
Я знал Джину четыре года. Было время, когда я воображал, что влюблен в нее. Поскольку мы вместе работали и виделись каждый день — большей частью наедине — меня одолевали соблазны перевести наши отношения в более интимное русло. Однако именно поэтому я старался не нарушать их сугубо делового характера. Чем это может кончиться, я слишком часто видел на примере других газетчиков, работавших в Риме. Вольностей по отношению к Джине я себе никогда не позволял, и однако между нами установилась какая-то связь, не выражаемая словами и не афишируемая, которая тем не менее убедила меня, что в случае крайней необходимости я всегда могу на нее положиться.
Наполнив бокалы, я решил рассказать ей все без утайки. Я очень ценил ее мнение, и сейчас, когда понял, в какую угодил переделку, мне хотелось выслушать суждение человека, который смотрит на все это дело со стороны.
— Я хотел бы кое-чем поделиться с тобой. Джина, — заговорил я, садясь напротив нее. — Тебя не очень обременит роль матери-исповедницы?
— Если только я могу чем-нибудь помочь…
Ее оборвал дверной звонок. Мы долго смотрели друг на друга.
— Кто бы это мог быть? — произнес я, вставая.
— Может, привратник, который хочет посмотреть, кто здесь, — сказала Джина.
— Да, возможно.
Я пересек комнату и вышел в холл. Когда я потянулся к ручке, звонок повторился. Я открыл дверь.
На площадке стоял лейтенант Карлотти и с ним еще какой-то детектив.
— Добрый вечер, — сказал Карлотти. — Можно войти?
Увидев его, я впервые понял, какие, должно быть, чувства испытывает преступник, когда неожиданно сталкивается с полицией. Секунду-другую я стоял неподвижно, уставившись на него. Сердце у меня, казалось, замерло, а потом заколотилось так бешено, что стало трудно дышать. Неужели он пришел меня арестовать? Неужели он каким-то образом узнал, что я — Шеррард?
В дверях гостиной появилась Джина.
— Добрый вечер, лейтенант, — сказала она. Ее тихий голос вернул мне уверенность.
Карлотти поклонился ей. Я отступил в сторонку.
— Входите, лейтенант.
Карлотти прошел вперед.
— Сержант Анони, — сказал он, кивая на своего спутника, который проследовал за ним в холл.
Я повел их в гостиную. Потрясение от встречи с Карлотти прошло, но я был еще крепко напуган.
— Какая неожиданность, лейтенант, — сказал я. — Вы знали, что я здесь?
— Я проезжал мимо, увидел свет и решил полюбопытствовать, кто тут. Мне повезло — я как раз хотел поговорить с вами.
Анони, невысокий, плотный, с плоским, невыразительным лицом, прислонился к стене у двери. Происходящее его, казалось, совершенно не интересует.
— Ну, присаживайтесь, — сказал я, указывая Карлотти на стул. — Мы как раз собирались выпить. Вы составите нам компанию?
— Нет, спасибо.
Он расхаживал по комнате, засунув руки в карманы пальто. Подойдя к окну, он выглянул на улицу, затем повернулся, подошел ко мне и сел. Джина устроилась на подлокотнике кушетки.
— Насколько я понимаю, утром вы забрали камеру синьорины Чалмерс у лейтенанта Гранди, — сказал Карлотти.
Я удивился.
— Да, верно. Гранди сказал, что она вам больше не нужна.
— Я и сам так думал, но теперь чувствую, что поторопился. — Карлотти вытащил пачку сигарет и закурил, правильно рассудив, что такие сигареты лучше не предлагать ни Джине, ни мне. — Вы не будете возражать, если я попрошу ее вернуть?
— Ради бога! Я привезу ее вам завтра утром. Идет?
— Она не здесь?
— Она у меня дома.
— Ничего, если мы заберем ее сегодня вечером?
— Ну что ж, пожалуйста. — Я закурил сигарету и отхлебнул из бокала. Мне надо было выпить. — Откуда этот неожиданный интерес к камере, лейтенант?
