Она недоверчиво усмехнулась.
Господи, ну как ее убедить-то?
— Ну, хорошо… Я совершил маленькое должностное преступление, воспользовавшись своим удостоверением. Понимаешь, я работаю в комиссии по поискам наследников. А твоей Татьяне очень не хотелось, чтобы одно такое наследство досталось кому-то, кроме ее семейства. Она просила меня проверить правильность ее подозрений относительно одного дневника, и я получил подтверждение. А вот что она предложила сделать впоследствии…
— Все равно это не повод убивать человека…
— Да не трогал я ее!
— А кто тогда? — спросила Оля.
— Не могу сказать.
— Но знаете?
— Да, знаю. Но говорить не стану. Потому что…
— Почему?
— Потому что вопрос денег, моя дорогая, стоит передо мной теперь твоими молитвами особенно остро. Предположим, я сумею доказать свою непричастность к убийству. Но благодаря тебе моя рожа хорошо засветилась на экранах телевизоров, и теперь, несмотря на то, что ты постаралась сделать из меня урода, мне грозит как минимум лет восемь. Так что я довожу тебя до города, ты ползешь в ближайшее отделение и честно рассказываешь, как ты ошиблась.
— А какое преступление вы тогда совершили?
— Вот этого я тебе не расскажу никогда, — ухмыльнулся он. — Ты всему миру растреплешь, а мне это не нужно. Похищать я не умею, убивать тем более — так что лучше я промолчу о своих делах.
Олю распирало любопытство.
— Да не скажу я никому, — пообещала она. В принципе, пообещать можно ведь все что угодно, вот только если он все-таки убийца…
— Оставь меня в покое. Я и так ругаю себя последними словами, что связался с тобой.
— Вот и не связывались бы, — обиделась Оля.
Он рассмеялся.
— Ладно, как-нибудь потом, — пообещал он. — Когда со всем разберусь. История, кстати, красивая. Там и любовь, и предательство, и пролитая кровь, и наследство, за которое готовы убивать. Настоящий Шекспир, скажу я тебе!
— Или мексиканский сериал, — насмешливо фыркнула Оля.
— Был бы, если б не стоял за этим всем один князь, умерший в возрасте сорока пяти лет от перитонита…
Он загадочно улыбнулся.
— И юная девочка, которую он полюбил больше жизни, бросив прежнюю семью. Девочка, так и не сумевшая толком превратиться в старуху. Думаю, она и в восемьдесят лет была такой же, с чистыми чувствами и ясным взглядом… Если уж ее не смогла сломать жизнь — могла ли ее сломать старость?
— Мне все-таки интереснее узнать, что у вас за темные дела были с Татьяной, — буркнула Оля. Этот чертов похититель вызывал в ней симпатию — и с этим Оля мириться не хотела. Тоже мне романтик! А сам похищает девушек, прячет их в сараях каких-то, а потом мечтательно рассказывает о старушке, в которую, судя по всему, влюблен! Вот и похитил бы эту старушку, чего к Оле-то вязаться?
— Я на нее работал. Ей нужно было выяснить, кто, кроме ее сына, обладает правом…
Он резко остановил машину, не договорив фразы.
— Все. Вылезай. Город. Дальше доберешься на автобусе. У меня еще одно дело.
— А продолжение? — разочарованно спросила Оля. Она почему-то совсем перестала бояться этого человека.
— Потом, — пообещал он. — Как только справлюсь с одним дельцем. Я тебе позвоню.
— У вас же нет моего номера…
— Есть. Не проблема. Кстати, ты чем-то очень на нее похожа… На Тонечку Карнилову.
На мгновение ей показалось, что в его взгляде мелькнула странная нежность. Она улыбнулась, пытаясь вызвать это чувство в нем еще раз.
Но…
Он коротко кивнул, и машина рванула дальше.
Только сейчас Оля определила марку. Простой «Москвич». Да еще и старенький…
Оля дошла до конечной, доехала до дома и страшно удивилась, когда ее мать совершенно спокойно сказала ей:
— Раньше твой приятель позвонить не мог? Мы же милицию на ноги подняли! Неужели ни ты, ни он не могли позвонить и сказать, что уехали с компанией на эту вашу турбазу?
* * *
Найти Володю сейчас, пока на город не спустились сумерки, труда не составляло.
«Кассетники» стояли до последнего.
Поэтому я совершенно спокойно рассчитывала увидеться с ним еще, как говорится, «до захода солнца».
Нужен он был мне чрезвычайно. Во-первых, я жаждала уточнить про сложные взаимоотношения между бабушкой Бариновой и мамой Никиты. Потом бабушка, возможно, упоминала о Потоцком, хотя уж и не знаю, чего я так привязалась к этому Потоцкому?
В принципе Баринов-Потоцкий все равно не имел никакого отношения к Шлендорфу, и даже если допустить, что у него были еще какие-то наследники, на них Шлендорф свое состояние не завещал. А бабушкино завещание не нашлось, да и, на мой взгляд, с чего бы это старушке, собиравшей бутылки, вдруг писать завещание? Скорее всего, она этого не делала, поскольку завещать бутылки еще никому в голову не приходило. Оставалась надежда на дневник, но этот дневник был потерян, и, что самое печальное, потерян безвозвратно. Так что увы мне, несчастной, но все мои теории ничего не стоят! Нашелся бы этот убийца в «титанике», и встало бы все сразу на свои места, даже если мне вовсе и не покажется, что все встало именно так, как должно.
Подойдя к рынку, я подумала, как люди умудряются проводить в этом шуме и гаме столько времени, да еще в такой духоте, вызванной скоплением народа и закрытыми стенами! Сейчас же духота была просто одуряющей. Приближение дождя пропитало воздух влагой, а так как воздух был горячим, получилась самая настоящая банная парилка.
Пройдя вдоль рядов, где мне предлагали и цветы, и бананы, и помидорчики, я вышла к сигаретным блокам, а уж недалеко маячил стенд с кассетами.
Рядом мельтешила долговязая фигура Володи Баринова, который, к моему счастью, оказался на месте.
— Привет, — сказала я, подходя.
Похоже, он относился ко мне крайне несерьезно — во-первых, не сразу вспомнил, кто я такая, а когда я напомнила ему, что работаю у Андрея Юрьевича Ларикова, справедливо рассудил, что я еще слишком юна для работы детектива и, скорее всего, подвизаюсь в роли секретарши.
Во всяком случае, он не к месту просиял и попросил:
— Слушай, у тебя есть время?
— Вообще-то нет. А что?
— Мне надо отлучиться ненадолго, а стенд оставить не на кого. Лехи как назло нет. Постоишь? Всего минут пятнадцать… Ну пожалуйста!
Он смотрел на меня таким умоляющим взглядом, что я вздохнула и согласилась.
В конце концов, что изменят какие-то пятнадцать минут?
— Ладно, но за это ты ответишь на все мои вопросы, — решила я извлечь из ситуации прямую выгоду для себя.
— Конечно, — легко согласился он. — Тебя ведь Андрей Юрьевич командировал?
Разочаровывать его относительно «частной инициативы» отдельно взятого индивидуума по имени Александра Данич я не стала.
Он поцеловал мне руку и, обаятельно улыбнувшись, испарился, оставив меня в этом мерзком месте осваивать новую профессию продавца.
Я старалась изо всех сил, и в результате мне удалось за десять минут продать четыре кассеты. Правда, покупали в основном попсу, но деньги не пахнут.
Когда пятнадцать минут прошли, Володя не появился. Я начала беспокоиться.
Прошло еще десять минут.
Честное слово, мог бы поторопиться.
В это время в конце прохода мелькнула фигура, показавшаяся мне странно знакомой. Я присмотрелась.
Парень двигался с видом сомнамбулы, которой не дали вовремя глотнуть пива.
И хотя я была готова поклясться, что никогда не была с ним знакома, я прекрасно сознавала, что уже видела эту длинную фигуру. И по мере его приближения даже догадалась где.
Поэтому, когда он возник передо мной слегка ошарашенный и начал рассматривать меня с видом человека, которому явилось непостижимое его разуму, я так заинтересовалась им, что не могла отвести взгляда от его лица, забыв про элементарные чувства приличия.
Потому что я очень неплохо запомнила фигуру того полудурка в маске Микки Мауса, который запер меня в ванной. И это — теперь я была в этом уверена на сто процентов — был именно он!
* * *
Самое лучшее, что я могла сделать, — это прикинуться чайником. Кажется, он собирался играть в ту же игру. Потому что я была почти уверена — он меня узнал! Если уж его узнала я, хотя его лицо было от меня скрыто, то, вталкивая меня в ванную, он должен был запомнить меня как следует!
Тем не менее он сделал вид, что видит меня в первый раз.
— Здра-а-авствуйте, — протянул он с таким довольным видом, как будто лицезреть меня на этом месте было самым великим счастьем в его жизни. — А где наш Владимир? Неужто уволили?
— Нет, — сухо отозвалась я. — Владимир ушел по делу, попросив меня подежурить возле кассет. И вот уже полчаса его нет, а мне тут торчать совсем недосуг…
— Ну, вы же его знаете, — передернул он плечом. — Личность загадочная, с легкой придурью. Последнее время его голова вообще переполнена бредовыми идеями… Так что вам никак нельзя было соглашаться. Я вот пару раз согласился на его авантюры за пиво и теперь боюсь. Второй раз меня вообще умертвить пытались бомбой… Представляете? А тоже вот, как вы, согласился возле лотка постоять.
