…Сейчас же, после ухода незваных гостей, Ларисы и Патрушева, Филимонов решился окончательно.
Ему казалось, что он сказал достаточно этим двоим, чтобы его обвинили и заключили в тюрьму. Он давно продумал, что ему надо делать в таком случае. Собственно, он решил-то это вчера, вчера даже написал письмо, а сегодня стало все совершенно ясно. Другого выхода у него скорее всего в этой ситуации не было. Аткарского уже нет, наставить на путь истинный некому.
Он теперь сам решает все. И это решение его абсолютно сознательное. Оно логичное. Оно вытекает из всего того, что произошло до сего момента. Филимонов внезапно ощутил это еще не до конца тронувшимся умом человека. Несмотря на то что он учился в медицинском, ему всегда хорошо давались и точные науки, потому что там была железная логика. Вот и теперь логика подсказала именно это решение…
Филимонов зачем-то обмотался в красную материю, взял веревку-шпагат, привязал ее к крюку на лоджии и сделал на другом конце веревки самозатягивающуюся петлю. Потом, не замедляя действий, не давая себе шанса углубиться в какую-нибудь несвоевременную сентиментальщину, надел петлю на шею и, подобно смелому тореадору, прыгнул с лоджии вниз.
И веревка, и тело подчинились законам физики.
Тело Филимонова стремилось к центру Земли. Но достигнуть этого ему мешала веревка, которая крепко держала его. И он, подобно хищному красному языку, болтался между небом и землей.
Картину этих двух преступлений Лариса вместе с Карташовым смогла реконструировать, основываясь на предсмертном письме Филимонова, которое тот оставил на видном месте. Он написал его за день до гибели. В то утро, когда его посетили Лариса с Андреем, он уже все решил. А мысли о внезапно вскочившем сепсисе были всего лишь рефлексией еще живого человека. Неадекватность поведения его была вызвана не только сильнейшим психическим расстройством, но и тем, что Лариса с Андреем явились не вовремя.
Собственно, он мог и не открывать дверь, но какой-то импульс внутри него заставил это сделать. И послать потом вдогонку Патрушеву печальный взгляд.
— Господи, как я устал от этих ненормальных! — ворчал Карташов, когда они с Ларисой разбирали обстоятельства двух убийств, совершенных Филимоновым. — Если бы не его съехавшая крыша, мы бы и не догадались, что это он.
— Потому что вы всегда хватаетесь за самое очевидное, — попеняла Лариса. — Есть Патрушев, мотивы есть — хвать его, и в каталажку!
Карташов тяжело вздохнул, одарил Ларису не очень доброжелательным взглядом, но ничего не сказал. Потом, закурив сигарету и откинувшись в вальяжной позе на стуле, заявил:
— Но слава богу, сейчас все ясно. Аткарский приказал убить эту Сироткину, для этого он каким-то там способом… — Карташов неопределенно поиграл в воздухе руками, показывая таким образом экстрасенсорные пассы, — воздействовал, словом, на Филимонова. И тот ее убил. Отрезал язык.
Ларису аж передернуло, когда Олег произнес эти слова.
— А потом сошел с ума и грохнул самого Аткарского, — продолжил Олег и после некоторой паузы добавил:
— Кстати, тоже отрезал язык.
Ларису вторично передернуло, а Карташов слегка усмехнулся и лениво заключил:
— Ну а потом сам повесился… Словом, все ясно.
— Только вот непонятно, зачем, — задумчиво сказала Лариса.
— Что зачем?
— Зачем было убивать эту шизофреничку?
— Тебе же сам этот Филимонов говорил, что Аткарский — это слуга Сатаны. Это ритуальное убийство, или как там еще у них называется. Да к тому же этих сумасшедших фиг разберешь, почему они убивают Е…нутые они и есть е…нутые! Тьфу! — и Карташов картинно сплюнул.
— Филимонов упоминал в письме какого-то человека, для которого все это было устроено, — напомнила Лариса.
— Да брось ты! — отмахнулся Карташов. — Он что, и Аткарского убил ради какого-то человека? Бредни сумасшедшего. Нужно хоть как-то оправдаться.
— Перед самим собой, что ли?
— Хотя бы.
— А, между прочим, в квартире Аткарского нашли что-нибудь интересное?
— Относящегося к тому, почему его убили, нет.
А так — всего полно! Какие-то магические рисунки, брошюры дурацкого содержания, причудливые скульптуры… Коллекция порнографических видеокассет.
— Словом, набор интеллектуала, — хмыкнула Лариса.
— Да какое это имеет теперь значение! Дело закрыто, все ясно. Признание налицо, — Карташов кивнул на письмо Филимонова. — Преступник покончил особой.
— А труп шизофренички? Надо бы посетить дачу этого Аткарского. Наверняка именно там это произошло.
— Найдем, — уверенно сказал Карташов. — Это дело десятое. Завтра оперативники займутся.
— Да, и еще… Ты проверил мой сигнал по поводу похищения меня неким Григорьичем и его бандой?
— Проверил, — на лице майора появилась кислая мина.
— И что?
— Это охрана губернского правительства, язви их там всех!
— И привлечь никак нельзя? — ехидно догадалась Лариса.
Карташов отрицательно покачал головой.
— Они немного перестарались. В конце концов, не так уж сильно они тебя напугали. Да и не сделали тебе ничего такого…
— Ну, ты, майор, даешь! — возмутилась Лариса. — А похищение человека, а наезды?!
— Лара, ты пойми, это не совсем в моей, так сказать, компетенции, — вкрадчиво сказал Карташов. — Такие дела делаются только с санкции начальства.
А тут оно мне ничего сделать не даст. К тому же все наконец-то закончилось. С этим делом… — Карташов посмотрел на Ларису пристально и добавил:
— Пока ты не найдешь какое-нибудь другое… И вообще, я так устал, что хочу отдохнуть. Может быть, мы это сделаем вместе? — И он уже лукаво посмотрел на Ларису. — Да ладно тебе, перестань дуться! Не тронут они тебя больше. Давай лучше поужинаем вместе.
— Ты теперь женатый человек, Олег Валерьянович, — улыбнулась наконец Котова. — Нечего девушке по ушам проезжаться.
Карташов вздохнул.
— Ну и что, а ты разве не замужем?
— Замужем. И мне, кажется, пора домой, — Лариса взглянула на часы и зевнула. — Тоже хочу отдохнуть. Только не активным отдыхом.
Она встала, попрощалась с Олегом и поехала к себе.
Она обманула Карташова — не собиралась она спать.
Первым делом она позвонила Горской и договорилась о встрече. Эвелина прибыла к ней в гости около восьми вечера.
Выслушав первую порцию традиционных щебетаний по поводу причесок, моды и мужчин, Лариса решительно перебила Эвелину:
— Лина, я с тобой хочу поговорить.
— О чем? — опешила Горская.
— Ты общалась довольно близко с Аткарским.
— Ну и что? Ведь ты мне только что сказала, что убийцу нашли. Он повесился на собственном балконе.
— Так-то оно так, — согласилась Лариса. — Но у меня есть основания полагать, что за этим всем еще кто-то стоит.
— Кто? — несколько испуганно спросила Эвелина.
— Вот это я и хотела бы выяснить с твоей помощью…
В результате почти часовой беседы выяснить Ларисе, однако, ничего путного не удалось. Она уяснила только, что Аткарский был великолепным любовником, мужчиной со связями — но Эвелина не смогла назвать ни одного конкретного имени — да и еще, пожалуй, то, что Аткарский приглашал подругу куда-то на дачу. Последнее было, пожалуй, самым интересным, если учесть то, что именно на какой-то даче была убита Оля-шизофреничка. Лариса не стала расстраивать Эвелину и не сказала ей о том, что, возможно, Филимонов спас ей жизнь. Кто знает, может быть, Аткарский был маньяком, и его следующей жертвой должна была стать Эвелина.
На следующий день Лариса вновь встретилась с Карташовым. А через день — еще раз. Однако ничего нового эти встречи не принесли. Оперативники не обнаружили на даче экстрасенса ничего подозрительного. Опросы людей из окружения Аткарского тоже ничего не дали — никто ничего не знал про его темные делишки и на обвинения в убийстве в его адрес только делали круглые глаза. Самыми круглыми они были у директора дворца культуры «Салют» Раисы Сергеевны, под патронажем которой существовал тот самый эзотерический кружок, куда Горская притащила Ларису и с которого, собственно, и началась для Ларисы вся эта история.
Дело было как бы закрыто. Все убийства раскрыты и преступники разоблачены. Однако Ларисе не давали покоя две вещи: во-первых, упоминание Филимоновым в предсмертном письме некоего «другого человека» и, во-вторых, история с ее похищением. Какого черта охранникам из властных структур интересоваться этим делом? И какого черта им же являться в «Салют» для крутого разговора с экстрасенсом?
К тому же разговоры пьяных бандитов на даче — об этом таинственном и, похоже, не совсем вменяемом министре с краткой, как выстрел, фамилией Кух…
И следующие два дня, предупредив, что ее не будет в ресторане, Лариса посвятила, как это ни парадоксально, слежке за областным министром здравоохранения. Результатом этой слежки было обнаружение некоего адреса и некоей женщины, с которой она решила встретиться на свой страх и риск.
