и ног, и все кое-как выбрались наружу.
– Никогда в жизни не видела худшего места, чтобы прятаться! – проворчала Петуния.
Все собрались возле могилы, отряхиваясь, как могли. Эдмонд снова загородил дыру. Петуния с Гектором нервно озирались по сторонам, а Джордж не сводил глаз с церкви.
– Надо вернуться туда, – сказал он.
– Чего-о?! Ты с ума сошёл? – выпалила Холли.
– Да нет, там безопасно! – возразил Джордж. – Мы там сколько месяцев прожили, в этой церкви!
Он стащил с носа очки и закрыл глаза ладонью.
– Господи… мы. Хавьер… До сих пор не верится…
Петуния подошла к нему, мягко положила руку ему на плечо.
– Я так тебе сочувствую… – она взглянула на Холли. – Мы понимаем, каково тебе сейчас.
Теперь уже Холли с тоской посмотрела на церковь. Там остался Марко. Она потеряла его, едва успев узнать, кто он такой. Столько всего, о чём она не успела его спросить! В голове звучали его последние слова: «На этот раз вы уж нас не забывайте…» Под ложечкой сосала пустота, словно у Холли отобрали что-то очень важное и ценное.
Нет, не только у неё. У Гектора тоже.
Гектор подошёл и озабоченно посмотрел на Холли.
– Ты как, нормально?
Ну как же ему всё объяснить? Как ему сказать, что у них были братья, которых они даже не помнят? Были, – а теперь их нет.
– Нет, – ответила она. – Не нормально. Я знаю только одно: не хочу я здесь оставаться.
Джордж стряхнул с плеча руку Петунии.
– Но куда же нам идти? Где ещё есть безопасное место?
– Да не знаю я! – Холли всплеснула руками. – Но я хочу сказать – ведь это же наш Ковенант, верно? Не может быть, чтобы тут не было ничего, кроме церкви.
– Ну а то как же! – сказал Эдмонд. – Тут ещё много чего есть.
Все уставились на Эдмонда.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Холли.
– В город – это туда! – сказал Эдмонд, указывая куда-то в лес. И улыбнулся. – Ну так что, вы идёте?
НАКОНЕЦ-ТО НАСТУПИЛО УТРО. Холли стояла на поросшем травой холме, глядя, как над горизонтом разгорается рассвет. Под холмом раскинулась деревушка. Назвать это «городом» было трудно, но Эдмонд не соврал: тут действительно было много чего, кроме церкви.
– Ковенант… – произнесла Холли.
В голове не укладывалось, что перед ней их же городок, только старинный, тех времён, когда Америка была британской колонией. В центре зеленела огромная лужайка: то ли городская площадь, то ли деревенский выгон для скота. По обе стороны лужайки параллельно друг другу тянулись две вымощенных булыжником улицы. Вдоль улиц стояли приземистые, прочные кирпичные здания: живописные лавки и жилые дома, почти все с мансардами в островерхих крышах. Дальний конец городка был укутан плотным одеялом тумана. А вокруг городка раскинулись поля и пастбища, заросшие теперь бурьяном и полевыми травами. Река – та самая, что сделалась такой бурной во время ливня – бежала за деревней, описывала большую излучину и снова исчезала в лесах.
Стоящий рядом Гектор попытался сдержать зевок, но не сумел. Зевота оказалась заразительной, и вскоре и Холли, и все остальные по очереди зевали, прикрывая рты.
Путь от церкви через лес оказался тяжёлым и утомительным. Шли медленно. Прежде чем уйти от церкви, Джордж сводил их в растущий по соседству сад, о котором говорил раньше. Все, кроме Эдмонда, наелись яблок – Гектор жадно слопал целых три, – и прихватили по паре яблок с собой в дорогу.
Когда все поели, Эдмонд повёл их через лес. Было ещё темно, но это совсем не мешало Эдмонду уверенно находить дорогу. Джорджа это ужасно удивляло.
Поначалу Джордж никак не мог угомониться: он хотел знать, кто такой этот Эдмонд и откуда он всё знает. Но Петуния что-то прошептала ему на ухо, и Джордж притих, хотя вид у него по-прежнему оставался недоверчивый.
Дети осторожно пробирались через кусты и огибали деревья, стараясь не шуметь. Холли настояла, чтобы Гектор держал её за руку. Гектор пытался возражать, но девочка не собиралась потерять его снова.
Она ведь так и не рассказала ему про Марко и Макса. И ещё Холли хотелось знать, где он был и что делал вместе с Эдмондом, и что ему удалось разузнать об этом загадочном седоголовом мальчишке. Однако при Эдмонде расспрашивать было неудобно, а Эдмонд от Гектора далеко не отходил.
– Вы посмотрите, какие дома! – сказал Джордж, отвлекая Холли от её раздумий. – Это колониальная архитектура!
Холли улыбнулась Джорджу: видно, что человек разбирается! Утреннее солнце заливало деревеньку светом и теплом. Но Холли обратила внимание, что один уголок деревни так и остаётся в тени. В дальнем конце деревенской лужайки по-прежнему лежало облако тумана. Большое облако густого тумана, точно огромная стена, отгораживающая дальний конец деревни.
И Эдмонд не сводил глаз с этого облака.
– Ты чего? – спросила у него Холли.
– Я… не люблю тумана, – ответил Эдмонд.
Холли кивнула так, будто это всё объясняло. Они всю ночь провели на ногах, и девочка так устала, что могла думать только об одном: спать, спать, спать! И не она одна. Петуния совсем ссутулилась и тёрла глаза руками. Джордж стоял пошатываясь, как будто ему тяжело было держаться на ногах. Гектор смотрел в никуда, и глаза у него сами собой закрывались, а потом снова распахивались.
– Надо пойти в город и найти место, где можно отдохнуть, – сказала Холли. – Хотя бы какое-то время.
Все согласились и стали спускаться с холма в город. Первой им по дороге попалась одноэтажная лавка, построенная из кирпича. Окна лавки были мутные от грязи, как и окна в церкви. В углах оконных рам висела паутина. Над дверью болталась вывеска: «Сапожник».
Джордж заглянул в одно из окон.
– Какое тут всё… старинное. Как сотни лет назад.
– Думаешь, нас забросило в прошлое? – спросила Петуния.
– Не совсем, – сказал Джордж. – Больше похоже на то, что это карман во времени или что-то вроде того.
– Чего-чего? – Петуния подбоченилась.
– Ну, как будто наш город, Ковенант, взяли и сунули в такой пузырь, давным-давно, в восемнадцатом веке. И получилось два Ковенанта. Один жил себе и жил дальше, как все обычные города. Это тот Ковенант, откуда мы все. Но есть ещё и этот, второй, где всё осталось таким, как триста лет назад.
Повисло молчание.
– Ну, я просто очень много комиксов читаю, – пожал плечами Джордж.
– Эдмонд! – Холли обернулась к седому мальчишке. – Ты ведь тут дольше всех, верно? Что ты думаешь?
Эдмонд нахмурился, словно не понимая,
