– Вообще-то, в этом кабинете пока еще я начальник, – страдальчески напомнил он.
– Мне было назначено на утро. Так что благоволите принять!
– Григорий, у тебя все?
– В принципе, да, – кивнул Холин, направляясь на выход. – Всё, я уехал.
– Счастливо… Так, теперь давай с тобой. Рапорт написала?
В ответ Наташа молча достала из пакета увесистую пачку распечаток, пробитых скоросшивателем, и шарахнула ею по столу, аккурат перед самым носом Андрея.
Мешечко посмотрел на нее удивленно-вопросительно.
– Здесь фиксация всех моих обращений к информационным массивам ГУВД за последние две с половиной недели. Я думаю, не составит особого труда проверить и убедиться, что все эти люди – почти четыре сотни человек, являлись пассажирами поезда № 51 «Санкт-Петербург – Москва», отправлявшегося с Московского вокзала в понедельник, 24 августа. То бишь поезда, в котором произошло убийство Ивана Демидовича.
– То есть ты хочешь сказать, что…
– А это… – не дала ему докончить Наташа и, порывшись в сумочке, вынула из нее сложенный вчетверо листок, – это данные «сухого отжима». Я отмониторила каждого из пассажиров, исключая детей и стариков, и очертила круг возможных подозреваемых. Исходя из их прошлого, контактов, связей и негативных эпизодов в биографиях. Таким образом, список сократился до восьми человек. Вот, получите. Расписываться необязательно.
– А-а… э-э… А рапорт на уход? – ошалело спросил Андрей.
– А никакого рапорта не будет! До сих пор мне была брошена только одна предъява. Что ж, пожалуйста! Изучайте, проверяйте. Подключайте свое УСБ-гестапо… Еще вопросы, претензии есть?.. Пока нет? Что ж, если появятся – я на месте. На рабочем! – Наташа поднялась, развернулась на каблучках. Уже дойдя до порога, она притормозила и, гордо вздернув носик, напомнила: – Вчера вы, Андрей Иванович, подвергли меня публичной порке. В присутствии всего личного состава. Так вот, по результатам проверки я жду от вас лично столь же публичных извинений!
Наконец-то в кабинете установилась вожделенная тишина. Какое-то время Мешечко «пережевывал» увиденное и услышанное, а потом невольно скосил глаза на положенный Наташей поверх бумажной кипы листок. В нем под номерами перечислялись установочные данные восьми человек. По мере изучения списка и без того измученное лицо Андрея приобрело землистый оттенок, так как под номером «пять» значилась настоящая бомба: «Бугаец Борис Петрович, 1974 года рождения». Причем именно это имя в отличие от прочих было особо выделено маркером.
Мешок задумчиво потер пульсирующие виски и щелкнул кнопкой селектора:
– Ильдар! Ольга Николаевна на месте?
– Так она же со свидетелем Комоловым уехала! В суд, на дачу показаний. Я ведь специально утром журнал нарядов на подпись приносил!
– Ах да, извини. Совсем из башки вылетело.
Мешечко снова взял в руки листок с «данными сухого отжима».
«Нет, братцы мои! Такие головоломки, они всяко не для похмельной головы!..»
* * *
Седовласый лабух ненавязчиво наигрывал импровизации из раннего Кенни Баррона. В другое время тонкий ценитель и знаток канонического джаза Харлампиев обязательно бы прервал собеседника, отвлекшись на высокое искусство, но сейчас Сан Санычу было не до интеллектуальных сантиментов. Они с Зечей сидели в лобби-баре гранд-отеля «Европа», и Харлампиев, даже не пытаясь скрыть своего раздражения, выслушивал отчет о неудачном покушении на Гурцелая.
– …По этой причине ситуация целиком вышла из-под нашего контроля, – бесстрастно докладывал Зеча. – В результате чего…
– В результате чего Анзори попал под опеку эфэсбэшников, – сердито перебил его Харлампиев. – И те разрешили нашему хачику выехать за границу. И теперь достать его крайне проблематично.
– Ну почему же? Если известен адрес, можно попробовать.
– Не надо! Напробовались уже! Вон, мне вчера по Севе Гаю серьезные люди предъяву сделали.
– А почему тебе? Пусть ко мне обращаются. А я им объясню.
– Ты сначала лучше мне объясни! Тебе Анзори заказали, а вы вместо этого нашего человека кончили! Оно, конечно, – дрянь был человек. Но то наша головная боль. А вы, вместо того чтобы решить одну проблему, создали сразу несколько. Нехорошо.
– Согласен, – спокойно сказал Зеча.
И это его спокойствие окончательно вывело Сан Саныча из себя:
– А что мне с твоего согласия?! На какое место мне его намазать?! – рыкнул он так, что за соседним столиком испуганно вздрогнула вкушающая ланч парочка иностранцев.
– Охолонись! Меньше эмоций – больше ума… Аванс мы тебе вернули. Чего тебе еще от меня нужно?
– На хрен мне твой аванс? Мне от тебя дело нужно! Результат нужен!
– Я уже сказал – установишь адрес, будет тебе результат.
– На данном этапе Анзори меня больше не интересует. Пока не интересует. После истории на шоссе, думается мне, Анзорик обделался со страху и теперь, конечно, децл попритихнет, – предположил Харлампиев. – Но только до поры до времени. Пока Литву другие не утопят.
– А что, могут и другие сыскаться?
– Могут. Уже сыскались. Как раз сейчас у нас очередной головняк нарисовался.
– Что за головняк?
– С сиськами! Юльку Нежданову помнишь?
– Референтшу Литвы? Видел пару раз. Но издалека.
– Ага, референтшу, – хмыкнул Сан Саныч. – По сексуальным связям с общественностью.
– И чего Юлька?
– Эта тварь мало того что пытается кинуть нас на бабки, так еще и дала согласие на сотрудничество со следствием.
Зеча пожал плечами:
– Видимо, потому и дала, что кинула.
Харлампиев усмешки не оценил. Тщательно взвешивая и дозируя слова, дабы ненароком не сказать лишнего, он принялся обрисовывать сложившуюся ситуацию:
– Через неделю у Литвы начинается суд по первому эпизоду. Ему намереваются пристегнуть мошенничество.
– Не самая жуткая статья, – заметил Зеча.
– Не самая. Но они намереваются влепить ему реальный годик-другой, после чего, уже не торопясь, станут примерять поочередно все до сей поры нераскрытое. Начиная с убийства Улофа Пальме.
– А кто это?
– Да так, чухонец один, – ухмыльнулся Харлампиев, подумав про себя с досадою: «Боже! С какими дегенератами приходится иметь дело!» – Короче, возвращаясь к нашему головняку с сиськами. Нежданова заявлена свидетелем стороны обвинения. Поэтому к началу процесса, то бишь крайний срок – через шесть дней, она должна вернуть нам деньги. После чего выбыть из списка свидетелей по причине безвременной скоропостижной кончины. При таком раскладе ты и твой кореш получите свою долю, и все претензии по Севе Гаю с вас будут сняты.
– А при другом раскладе?
– А при другом, боюсь, я не смогу сдержать «синих» в их праведном гневе и намерении организовать правилово тебе и твоему напарнику.
– Никак ты пугать меня вздумал? – прищурился Зеча.
– Тебя, может, и не напугаю. А вот у приятеля твоего, у Бугайца, жена молодая, детишки имеются. Опять же дочка тяжело болеет.
– А откуда ты?..
– Неважно. К слову, можем подсобить. С лечением.
– Спасибо. Сдюжим как-нибудь. Без помощников.
– Как знаешь. Наше дело предложить, – криво усмехнулся Харлампиев. – К чему бишь я? Ах, да! Вот приятелю твоему есть за кого бояться. Ты же знаешь: «синие» – они сплошь отмороженные. Натуральное зверье.
А вот за это Зече можно было и не напоминать. Он и без того прекрасно знал, какие хлопоты, осерчав, способен организовать Сан Саныч. Внутри у Зечи все буквально забурлило от злости, однако он счел за лучшее ответить вежливо:
– Хорошо. Где сейчас Нежданова?
– До вчерашнего дня ее эскапэшники сторожили. А со дня на день ее другое ведомство под крылышко взять должно.
– Какое?
– Тебе какой телефончик лучше дать: служебный, мобильный, домашний? Ну, чего набычился? Шучу я, не видишь, что ли? «Гоблинам» ее передают. У тебя ведь именно там свой человечек прижился?
– Не твое дело.
– Мое, мил-человек. Вернее, наше. Общее.
– Я тебя услышал. – Зеча поднялся из-за стола и боковым зрением приметил, как практически одновременно с ним встал и неторопливо двинул к выходу безликий человек, до этого битый час сидевший за клистирной чашечкой кофе. Человек сей, еще когда только входил в бар, обменялся коротким приветственным взглядом с телохранителем Харлампиева. После чего, собственно, Зеча и взял его на карандаш.
– Сан Саныч, ты передай своим парням, что провожать меня не нужно. И таскаться по городу за мной хвостом – тоже. Рвать когти и уходить в леса в мои планы не входит. Пока не входит.
– Хорошо. За тобой таскаться больше не будут. А вот за тещей Бугайца и за сынком его все-таки присмотрят. Так, на всякий случай.
– Ну и сволочь же ты, Харлампиев! – сурово играя скулами, сказал Зеча.
