Напротив окна в стенном шкафу, в обрамлении книг и фотографий, находился большой аквариум, где плавало множество ярких рыбок. Густые заросли водорослей, обломки розовых и белых кораллов придавали сходство с тропическим водоемом.
На полке рядом была приделана небольшая ручка, которая почему-то показалась мне совершенно неуместной. Кому и зачем нужно держаться за шкаф? На всякий случай я потянула за нее, и аквариум вдруг начал, поворачиваясь, выдвигаться, а за ним открылась небольшая ниша со вделанным в нее сейфом.
«Отлично!» — подумала я про себя. Но все это было лишь напрасной тратой времени — кода ведь я не знала. Так что обнаружение тайника пригодится мне только тогда, когда настанет время обращаться к правосудию. Только с разрешением на обыск можно будет заставить Ожерельева продемонстрировать содержимое сейфа.
А ведь Мара наверняка там, если он не успел ее продать или переправить за границу.
Я продолжила осмотр — телефонный аппарат с определителем номера и автоответчиком стоял на углу стола. Видимо, хозяин кабинета часто ведет отсюда переговоры, если окружил себя такой техникой. Раскрутив трубку, я поставила еще один «жучок». Хуже не будет.
Времени прошло не так много, и я решила, что успею осмотреть всю квартиру.
Дверь рядом с кабинетом вела в детскую комнату. Преобладание розовых тонов и куклы, посаженные на фортепиано, тумбочку и в кресло, давали понять, что тут хозяйничала девчушка лет десяти, а может, и младше. Фотографии на стене запечатлели ее еще в дошкольном возрасте. Тут мне делать нечего. Отец или дед, я не знала, кем приходится ребенку Ожерельев, вряд ли часто заходит в детскую.
Дальше спальня. Белый гарнитур занимал все пространство комнаты, которая казалась непривычно холодной. Аквамарин, голубой и индиго белый — вот цветовая палитра спальни. Ничего интересного я здесь не обнаружила, разве что большую кипу журналов «Гео», поверх которых лежала светонепроницаемая повязка для глаз. Рядом стоял радиотелефон. Из чего я сделала вывод, что супруга Леопольда Вольдемаровича — любительница поболтать. Этот аппарат не заслуживал подслушивающего устройства.
Большая гостиная имела общую со спальной комнатой стену. Обставлено все со вкусом, но антикварных вещиц не наблюдается. То ли все они спрятаны в сейфе, то ли Ожерельев занимается исключительно продажей, не оставляя себе ничего. Просто семейный бизнес, приносящий неплохой доход. Домашний кинотеатр, занимающий достаточно большое пространство в комнате, угловой диван из какого-то мягкого материала, цветы в напольных вазах, несколько картин — вот и все, что находилось в гостиной.
У меня оставалось минут десять, за которые я должна была осмотреть кухню, санузел, еще раз кабинет — вдруг что-то важное пропустила, — а потом выбраться из квартиры, заперев за собой входную дверь.
Телефонный аппарат имелся и на кухне. Он был привинчен к стене у обеденного стола. Телевизор, микроволновая печь, посудомоечная машина, кухонный комбайн, — такое ощущение, что бытовой техникой забивали буквально каждый сантиметр площади. Красивая посуда за стеклянными дверцами буфета напоминала о семейных ужинах и посиделках с друзьями. Уютно. Бра над столом из одного набора со светильником, который вмонтирован прямо в потолок. «Еще один „жучок“ будет здесь совсем не лишним», — подумала я, закрепляя приборчик на патроне светильника. Думаю, обнаружить его не должны.
В животе неприятно заурчало, как будто проснулся Везувий. Меня давно уже мучил голод, бороться с которым предстояло еще как минимум полтора, а то и два часа. Не выдержав соблазна, я покосилась на трехкамерный холодильник, стоявший в углу. На нем живописно расположились кактусы. Вспомнив поговорку о том, что для друга и последний кактус — огурец, я решила оставить редкостные растения Ожерельеву или его жене, а сама заглянула внутрь. И сделала это совершенно не напрасно. Фрукты и овощи хранились в выдвижных ящиках в самом низу, а на средней полке высилась горка фаршированных блинчиков. Взяв сверху самый маленький, я подумала, что на мелкий грабеж не обратят внимания, и с наслаждением откусила.
То ли к моему приходу готовились, то ли у меня совпадают вкусы с кем-то из семейства, но блинчики оказались с творогом и красной смородиной. Ничего более вкусного на свете не существует. Конечно, не считая кофе и сыра. Не выдержав соблазна еще раз, я взяла второй блинчик — уж если хищение, то в особо крупных размерах.
Вернувшись в кабинет, я снова пробежалась глазами по всему, что могло меня навести на мысль о том, когда состоится передача Мары. Шестое чувство подсказывало — Ожерельев еще не закончил с этим делом.
С собой у меня была миниатюрная камера. Я долго думала, стоит ли ее оставлять здесь. Во-первых, аппаратура это дорогая и достаточно редкая, я приобрела ее по случаю в Москве. Во-вторых, не ясно, где ее лучше закрепить. Камера может ничего существенного не засечь, а если вдруг понадобится мне, то я уже не смогу ею воспользоваться, оставив здесь. И поразмыслив, я не стала рисковать и устанавливать без особой необходимости столь нужную вещь. Практичность, без сомнения, одна из лучших моих сторон, и ею стоит гордиться.
Ну что же, сработано неплохо. Я сделала все необходимое, чтобы иметь скрытый доступ к жизни Ожерельева. С чувством исполненного долга я проверила, не осталось ли каких-нибудь следов, на которые может обратить внимание вернувшаяся домработница. Вроде бы ничего такого нет.
Достав из сумочки отмычки, я достаточно проворно справилась с дверью — закрыть ее оказалось гораздо проще, чем открыть.
Беспокоило меня только одно — несмотря на то что я побывала в квартире Ожерельева, я не выяснила, как он выглядит. На глаза не попалось ни одной фотографии, где был бы запечатлен мужчина, которого мне хотя и с трудом, но все же довольно неплохо описал Груздев. «Ладно, обойдусь как-нибудь», — успокаивала я себя. Действительно, это не самое страшное, к тому же не слишком помешает делу.
Закрыв последний замок «торэксовской» двери, установленной в квартире Ожерельева, я почувствовала, как с моих плеч свалилась гора. Такое облегчение испытываешь после преодоления чего-то очень неприятного, на что долго не мог решиться и наконец сделал.
В подъезде был слышен шум. Удивляться нечему — моя сообщница лифтерша выполняла данные обязательства, и даже слишком. Прошло не меньше получаса, а ожерельевская домработница продолжала выстукивать дробь, громко ругаясь на электриков и лифтершу, которых, как обычно, не было на месте в нужный момент.
Я поднялась на два с половиной этажа и снова постучала в обитую железными пластинами дверь с потеками краски.
— Что, милая, можно, что ли, ее отпущать? А то так кричит, так кричит, будто режет ее кто. Никогда таких невоспитанных не видывала. Только то не любовница Леопольда, а домработница его. Они, знаешь, как буржуи живут, и некого на них, супостатов, наслать…
— Ну, теперь недолго им жить, как буржуям, — заверила я свою ответственную помощницу. — Отпускайте ее, Анна Никифоровна, и рассказывайте, каких пирожков хотите. Кроме того, вам полагается гонорар от спецслужб, так что… — Я протянула ей несколько купюр, составлявших сумму, наверняка соответствующую ее месячному окладу.
— Спасибо! — сказала лифтерша приглушенным шепотом. — А что мне с ними делать?
— Все, что только хотите. Перед налоговой инспекцией отчитываться вам не придется, будьте уверены.
За пирожками лифтерша пошла сразу, как только пустила лифт. Меня же буквально снедало любопытство: хотелось хоть одним глазком взглянуть, как выскочит из лифта экономка Ожерельевых. Но решив про себя, что есть вещи, гораздо более интересные, я спустилась вниз размеренным шагом, так что даже голова от бесконечных поворотов лестницы не закружилась.
С легким сердцем сев в машину, я поехала домой и уже в дороге размечталась о горячей ванне, большой чашке крепкого ароматного кофе и хорошем кусочке сыра, без которых жизнь теряет всю прелесть и очарование. Заехав по пути в супермаркет, я купила целых полкило «Эмменталя» и пару слоек к нему. Теперь во мне росла уверенность, что день закончится замечательно.
Еще не открыв дверь, я услышала, что телефон буквально разрывается от настойчивого звонка, но как только я переступила порог квартиры, все стихло. «Мой милый, уютный дом!» — захотелось пропеть гимн для своего жилища. Сбросив туфли в прихожей, я торопилась раздеться и нырнуть в ванну, чтобы смыть усталость, накопленную за долгий день.
Уже выйдя из душа, закутавшись в мягкий махровый халат, я начала подводить итоги случившегося за день. Смолов зерна и засыпав кофе в турку, задумчиво жуя сыр, я переместилась в комнату.
«Итак, что мы на данный момент имеем? Новая ниточка привела меня к курьеру и не напрасно — курьер действительно подменил статуэтки по наущению Ожерельева. Следовательно, теперь подлинник бронзовой Мары у скупщика антиквариата».
