– Только попробуй! Я ведь говорил тебе, идиоту: выкинь на фиг пирожки! Это, блин, еще додуматься надо было: пирожки с рыбой, хрен знает когда приготовленные, молоком запивать.
– Серый, я правда больше не могу! Меня теперь еще и тошнит до кучи… Может… может, у меня ботулизм? Он ведь смертельный, да?
– Во-во. В мозгах у тебя ботулизм. Смертельный, – презрительно скривился Зеча. Но тем не менее поднялся со своей полки и забарабанил кулаком в стенку.
Через некоторое время дверь купе открылась, и на пороге возник возмущенный проводник:
– Вы че, совсем сбрендели?! Нет, мужики, мы с вами так не договаривались! Я же вам русским языком объяснил…
С отчаянным воплем Бугаец кулем свалился с полки и, оттолкнув ответственного железнодорожного товарища, пулей понесся к туалету, поддерживая обеими руками ягодицы.
Схватился за вожделенную ручку…
«О, боги! Только не это! Занято!»
Бугаец выскочил в тамбур, залетел в следующий вагон, оказавшийся рестораном, и здесь выстраданная в муках награда наконец нашла своего героя.
Дверь ресторанного туалета захлопнулась, и в следующую секунду изнутри раздалось нечто наподобие пушечного выстрела.
После которого последовал сдавленный, но торжествующий выдох…
…Дождавшись когда Нежданова успокоится и немного придет в себя, Ольга поднялась из-за стола, подсела к ней и тихонечко спросила:
– …Скажи, чем я могу тебе помочь?!
Уловив в ее взгляде оттенок невольного сострадания, Юля улыбнулась натужно:
– Ничем. Нет, спасибо тебе, конечно. Но, извини, я уже давно привыкла во всем рассчитывать только на себя. Так оно проще, дешевле и надежнее. И перестань делать такое отчаянно-скорбное выражение лица. Я по жизни и не из таких запуток выпутывалась. Выкручусь и на этот раз.
– Каким образом?
– Уеду отсюда на фиг! Туда, где меня ни одна собака не найдет.
– Домой?
– Издеваешься? – горько рассмеялась Нежданова. – Блин, я ей только что про Фому, а она мне все одно про Ерему талдычит! Домой! Вот там-то меня точно в два счета разыщут. Я собираюсь… – Она понизила голос до заговорщицкого шепота. – Ты только никому, обещаешь?
– Могила!
– Я собираюсь в Латинскую Америку переехать.
Прилепина изумленно округлила глаза:
– Ку-уда?
– В Эквадор. Или в Колумбию. Нет, пожалуй, все-таки лучше в Эквадор. А то я ихнего Чавеса как-то не очень.
– Чавес в Венесуэле, – автоматически поправила Ольга. – Погоди, а это вообще что, реально?
– Конечно! У меня один из бывших хахалей-трахалей так и поступил. На самом деле всё очень просто. Смотри: садишься в машину и едешь в Белоруссию, тем более пограничного контроля у нас с ними нет. Там набиваешься в попутчики к каким-нибудь хохлам – те в Белоруссию часто мотаются, потому как у братьев-славян и шмотки, и продукты дешевле. Короче, попадаешь на Украину. Едешь в Киев. Берешь там билет на самолет до Эквадора с транзитной посадкой в Амстердаме – и всё. Дело в шляпе. Вернее, в сомбреро… А выправить у них вполне легальный местный паспорт можно всего за пару штук баксов.
– Надо же! Никогда бы не подумала, что и в самом деле так просто. Да, но что ты там будешь делать? Кем работать?
Нежданова презрительно фыркнула:
– А я не собираюсь работать. Я собираюсь прожигать жизнь. Именно поэтому в конечном итоге и дала согласие на эти идиотские показания против Литвы.
– В каком смысле?
– Перед началом судебных слушаний я соскакиваю с подписки о невыезде, так как это заранее оговоренная часть моей сделки со следствием. Так?
– Допустим.
– Потом я тарабаню свою речь, которую они мне в данный момент пишут, и покидаю зал суда. Под вашей, заметь, охраной! Вы везете меня куда подальше, высаживаете, и мы к взаимному удовольствию сторон расстаемся. Я забираю металлический ящик с семьюстами тысячами евро, перевожу кэш в безнал, распыляю его по счетам (это можно сделать уже на Украине) и лечу за океан. – Юля торжествующе глянула на Прилепину. – Ну? Как тебе мой планчик?
– По-моему, превосходный! Честное слово.
– Тогда я предлагаю сейчас допить эти жалкие остатки жалкого пойла за то, чтобы этот превосходный планчик осуществился!
– Принимается!
Выцедив из коробки последние капли, девушки шутливо чокнулись. Именно в этот самый момент вагон ощутимо качнуло, и Юля неосторожно выплеснула красное вино на светлую прилепинскую футболку. И не то беда, что пятно получилось слишком бросающимся в глаза. А то, что переодеться вынужденным беглянкам было сейчас решительно не во что: налегке уходили.
– Ой, что я наделала! Прости, пожалуйста!
– Фигня. Худо только, что надеть больше нечего.
Нежданова решительно схватила со стола солонку:
– Надо срочно посыпать это дело солью и через минуту хорошенько промыть водой. Пошли!
– Куда?
– В туалет! Стираться!..
Ольга и Юля торопливо прошагали в конец вагона. Здесь, в маленьком закутке перед туалетом, неожиданно обнаружилась очередь сразу из двух человек: отца семейства, которого недавно «смущала» Нежданова, и сердитой тетки из местной кухонной обслуги.
– Ой, а вы что, все сюда? А вы нас не пропустите, без очереди? Нам только пятно замочить!
– Лично я никого пропускать не намереваюсь, – авторитетно заявил давешний «смущенный». – Я и так стою здесь уже почти двадцать минут.
– А я пятнадцать! Это просто форменное издевательство!
– А может, там никого и нет? Просто закрыто? – предположила Юля и постучалась в дверь. – Эй, есть кто живой?
– За-ня-то!!! – раздался в ответ сдавленный, а потому не идентифицируемый голос Бугайца.
– Бесполезно! Я стучал ему уже неоднократно.
– Может, стоит сходить за проводником? Вдруг ему там стало плохо? – выдвинула свою версию работник кухни.
– Ольга, пошли в мой вагон. Так быстрее будет…
Девушки повернули в обратную сторону и через ресторан перешли в седьмой вагон. Примерно через минуту дверь туалета наконец открылась, и из нее выполз бледный, смущенный Бугаец. Стараясь не смотреть в глаза очереди, он буркнул «Прошу прощения!» и быстренько шмыгнул в тамбур.
Отец семейства сунулся было в туалет, но тут ноздри его неприятно затрепетали, он поморщился и «галантно» обратился к томящейся «кухарке»:
– Если хотите, я могу вас пропустить! Не стесняйтесь, проходите, пожалуйста…
Санкт-Петербург,
19 сентября 2009 года,
суббота, 12:15 мск
Поезд «Мурманск – Санкт-Петербург» прибыл на Ладожский вокзал строго по расписанию. За что ему, собственно, большое человеческое спасибо. Измученные тридцатичасовым сидением в тесной клетушке купе Зеча с Бугайцом, теряя последние остатки терпения, ждали, когда все пассажиры восьмого вагона выгрузятся и проводник-перестраховщик наконец выпустит их на воздух и свободу.
Только к утру в кишках «любителя домашней выпечки» улеглись-утряслись бурление, рези и боли, и доселе потенциальный клиент боткинских бараков[54] с облегчением осознал, что на этот раз, похоже, обошлось. Без «ботулизма». Более того, сейчас Бугай выглядел бодрячком настолько, что, переместившись к окошку, не просто разглядывал снующих по перрону красивых (и не очень) девушек, но даже находил в себе задор и силы на то, чтобы с ходу отпускать в их адрес меткие комментарии. Короче, оживал.
Вдруг он неожиданно подскочил на месте и, больно ударившись головой об верхнюю полку, заорал:
– Серый, зырь сюда! Быстро!
Зеча поворотился на окрик и от неожиданности на мгновение потерял дар речи: за стеклом, по платформе, в каких-то нескольких метрах от них процокали фигурки питерских беглянок в сопровождении какого-то мужика.
– Твою мать! Бугай, какие же мы с тобой кретины! Они ехали в нашем поезде!!!
Как сумасшедший, Зеча принялся что есть сил барабанить в стену соседнего купе, вызывая проводника.
– Бесполезно! – всматриваясь, выгнул шею Бугаец. – Он на перрон вышел! А наши бабы уже на вокзальную эстакаду поднимаются.
Грязно выругавшись, Зеча переключился на дверь и принялся с остервенением рвать дверную ручку – дверь трещала, скрипела, но не поддавалась.
– Не, так ты ее не вскроешь! Дай-ка я попробую!
Отодвинув приятеля в сторонку, Бугаец на глазок оценил «расстояние максимального эффекта» и «точку приложения», после чего точечным ударом ноги буквально вынес дверь с петель. Выскочив из вагона и едва не сбив с ног ошалевшего проводника, они бросились в сторону вокзала, расталкивая народ и перемахивая через три-четыре ступеньки на раз.
Ладожский – самый новый вокзал в городе. Своей косящей под хай-тек архитектурой он чем-то неуловимо напоминает космопорт из детских фильмов про Алису Селезневу. Заплутать среди его залов, лестниц и переходов проще простого, особенно пассажиру, транзитные дороги которого нечасто начинаются и заканчиваются именно здесь. А поскольку Зеча и Бугаец в своей жизни вообще впервые очутились на Ладожском, не было ничего удивительного в том, что выбраться на привокзальную площадь они смогли лишь минут через пять.
