но, прошу вас, запишите все тщательно, не искажая мои слова. Это все пригодится.
– Да-да, конечно. Вы довольны проделанной вами работой?
– Не до конца.
– Почему?
– Не все успел сделать.
– Есть ли возможность доделать то, что еще не успели?
– Вряд ли. Но попробовать можно.
– У вас есть соперники?
– Да. Но я бы назвал их не совсем соперниками.
– А кто они?
Молчание.
– Авиаконструкторы?
– Нет.
– Близкие? Друзья?
– Нет.
– Родные?
– Нет.
– Я тогда затрудняюсь понять.
– И не пытайтесь. Есть силы, которые трудно описать, и существа, о которых сложно говорить.
– Существа? Могущественные люди?
– Нет-нет. Не совсем. Следующий вопрос.
– Кто идет в том же направлении, что и вы…
– Никто. Я один.
– Но у нас работают большими коллективами, идеи не создаются в одиночку, – начал он с пафосом. – Величие Советского Союза в том, что у нас существует коллектив единомышленников, который тебя всегда поддержит и поможет осуществить твои самые лучшие идеи, направленные на благо государства рабочих и крестьян.
– Идеи всегда создаются в одиночку, – подчеркнул его собеседник слово «всегда». – Пожалуйста, запомните это. Человеческая мысль летит со скоростью, превышающей скорость света. И проникает прямо в мозг. И наступает вспышка озарения. Понимаете? Повторите.
– Мысль, которая летит со скоростью… – Он заглянул в свои тетради.
– …превышающей скорость света – это очень важно. Старик Эйнштейн немного напортачил.
– Какой старик?
– Я же говорю: Альберт Эйнштейн. Вы хорошо записываете?
– Да. Да.
– Постарайтесь ничего не перепутать. Это очень важно.
– Я стараюсь.
– Вот и отлично. Может быть, по рюмочке коньяка? Не откажетесь? Фалернского предложить не могу. Но этот коньяк ненамного уступает тому вину.
– Спасибо, не откажусь. Не очень хорошо при выполнении служебного задания…
– А кто увидит? Никто. Так что…
Перед ним появилась не только бутылка, в которой поблескивала таинственными янтарными бликами темная жидкость, но и блюдо с фруктами.
Коньяк и вправду был хорош, после него как-то приятно зашумело в голове, а потом мысли прояснились, и даже зрение вроде улучшилось.
– Как вы себя теперь чувствуете?
– Спасибо. Прекрасно. Замечательный коньяк.
– О да. Рецепт знала моя бабушка.
– Она жива?
– Давно умерла. Это если посмотреть с одной стороны. А с другой… Но не будем о бабушке.
– Не будем, – подхватил он. – Перейдем к вам.
– Итак, смысл в том, чтобы пробудить людей… Наука шла долгое время не по тому пути. И прогресс – не всегда значит развитие.
Перечить не хотелось, хотя несколько вопросов вертелось на языке.
– Совершенствуя технику, человек забыл о себе. А ведь он когда-то умел левитировать, передавать мысли на расстоянии.
Ручка летала по бумаге. Писалось легко и быстро.
– Настала пора вернуть это все. Мы пытались. Старались напомнить посредством образов, которые были красивы и манящи. Пробудить память, дремлющую веками… Друд. Бегущая по волнам. Маргарита, летящая по воздуху. Марсиане, которые должны стать людьми. Аэлита, еще не сделавшаяся земной женщиной. Точнее, землянки должны были стать Аэлитами. Туманность Андромеды, эра встретившихся рук…
– Читал… я слышал…
– Записывайте! – прогремел голос. – Ваше дело записывать. А не задавать вопросы.
– Да… да…
– Тогда перед человеком открылся бы новый блистающий мир. Не этот тусклый и жалкий, который именуют миром сегодняшнего дня. Мир должен быть лучезарным и блистающим… Кто-то смог, а кто-то нет… Но они старались. Если земная природа тяготит, то полета не будет. Каждое пробуждение – это ступень. И есть ступени, с которых не свернешь уже назад. Только вперед, к сияющим звездам.
– Мы полетим к звездам? – осмелился он прервать. Но на него только цыкнули.
– Жизнь способна принимать разные обличья. Высшие существа не умирают, а принимают другие формы. Мы их не видим. А они видят все…
– Видят все… – эхом откликнулся он. Чувство пьянящей радости захватило его целиком. Хотелось петь и танцевать, чего не было с ним уже давно.
– Видят все и разумеют многое. Им подвластны мысли людей и природные стихии.
– Как это сделать? Как? – вырвалось у него.
– Преображение человека. Задача самая главная и самая трудная. Не все, кто встает на этот путь, выдерживают его, некоторые сворачивают в сторону – и горе им…
– Но что будет с теми, кто не выдержал?
До него донеслось тихое:
– Гибель… забвение… Трусость – худший из пороков, – прогремело почти над ухом, и Сергей вздрогнул.
– Никто не понимает, что настоящий философский камень и реальная алхимия – это сам человек, его чудесное преображение. Истинное золото – это приобретенные способности. Человек, вставший над своим веком, устремленный в будущее.
– «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи…» – напел он.
– Вы не представляете, как вы недалеки от истины. Кузнец – тот же алхимик, который кует ключи. Магический знак… Ключи расширяют сознание…
И именно сейчас он вдруг понял, что это его сознание расширилось… Каким-то непонятным, чудесным образом они перенеслись в горы, где дымились вулканы, розовело небо и во всем была какая-то хищная устрашающая красота, от которой шел озноб по позвоночнику. Было страшно – и одновременно весело. Ощущение, как в детстве сигал в воду с обрыва или запускал воздушного дракона. Эта картинка тут же сменилась другой: вода… аромат моря… соленые брызги… Как пахнет море – свежестью, яростным ветром… Он ныряет в воду, и там сквозь зеленую толщу воды проникает свет – золотистый, ослепительный… Он взмывает вверх и летит над водой. Как чайка, широко раскинув руки, он парит в воздухе… Он видит приморский город, пляж, людей, зеленые равнины, горы, реки, текущие синими лентами… Он уже поднялся до облаков, и там, за этими светоносными облаками, он поражается тому, что облака сейчас ему напоминают раковины, внутри которых крохотная жемчужина – свет, озаряющий облако… И там, за ними… Он задыхается. Поднимается все выше… и там… о боже, кто бы мог подумать, что за этими облаками – райский сад, гирлянды и арки из роз и других благоухающих цветов, чьих названий он даже не знает. Вот эти цветы похожи на лилии, но они голубые, а эти – на ромашки, но они ярко-зеленые… Он плывет в этих цветах, между ними бьют серебристые фонтанчики. Он зарывается лицом в них и пьет эту воду. Какой у нее вкус! Сладкий, прохладный… Нет, он не знает, как это описать… Цветы скользят по его рукам, как потоки ветра… Где-то слышится тонкое пение. Не то соловьиное горлышко, не то человеческий голос выводит эти необыкновенные рулады. Боже, какое блаженство…
– Вы все записали? – услышал он рядом.
– Я… да… – Он открыл глаза и увидел напротив себя Бертони.
– С вами все в порядке?
– Да… – Он хотел сказать, что летал по небу и опускался
