Григорянц молчал, а Чудо продолжал пускать клубы дыма ему в лицо.
- За что ты ее? - прошептал еле слышно Григорянц. - Она-то что тебе сделала?
- А, озлился, червь навозный? - вскрикнул Чудо и выскочил из машины. - Вылазь, паскуда, я тебя сейчас голыми руками мочить стану... Вылазь, говорю...
На сей раз Григорянца уговаривать не пришлось. Он медленно вылез из машины и стал ждать, что будет дальше.
- Сюда пошел! - кричал Чудо, суча корявыми кулачищами и указывая своему врагу в сторону леса. - За что, говорит! А за что ты со своим папашей упрятали меня и Шило за решетку? А за что Шило там шесть лет оттрубил? За что он чахотку подцепил? За что он сдох там, как собака, я тебя спрашиваю, фраер сытый? За то, чтобы ты виллы за кордоном покупал? За то, чтобы на мерсах разъезжал и фигли-мигли всякие жрал? Конечно, нас, темных, дремучих, можно и в зону, крепче станем, убивали мы, нет ли, какая разница, все одно - грязь под ногами? А ну, пошел вперед!...
Они прошли вглубь леса и оказались на небольшой протоптанной опушке. Чудо встал напротив Григорянца и сделал боксерскую стойку.
- Пошел на меня, фраер, пошел..., - призывал он, сверкая глазами.
Григорянц вспомнил, что тоже занимался когда-то боксом и тоже встал в стойку.
- Погляди на него, Бердяшка! Ишь ты, кулачья сучит, вампир! Ну, иди, иди сюда, я тебя сейчас встречу!
Григорянц сделал выпад, но Чудо ловко увернулся, и тот чуть с разгона не упал лицом в снег. Плюс ко всему ему было очень неудобно драться в своих тапочках... Удержался, однако. Чудо тут же нанес ему сильный удар в лицо, но он удержался и на этот раз. И изловчившись, ударил Чудо кулаком в челюсть. Тот пошатнулся, и тут же получил очередной удар. Эдик вспомнил свою покойную жену, которую задавил этот озверевший дебил, вспомнил двухлетнюю осиротевшую дочку, и эти мысли придали ему сил.
Озлобился от пропущенных ударов и Чудо. Он стал готовиться к сокрушительному удару, отступая и выбирая позицию. Стоявший поодаль Бердяшка насторожился. Не ожидали они такой прыти от растерявшегося было Григорянца в роговых очках и пробковых тапочках...
Чудо попытался нанести сопернику апперкот снизу, но тот снова увернулся, а затем неожиданно ударил Чудо ногой в пах. Тот согнулся и застонал от боли. Григорянц ударил его кулаком снизу в челюсть, и Чудо грохнулся на затылок. Григорянц бросился на него, замахнулся ногой, с которой слетел пробковый тапок, но Чудо успел из последних сил схватить его за ногу и дернуть на себя. Затем они сцепились на снегу в остервенелом клубке. Катались, пытаясь схватить друг друга за горло. Бердяшка не знал, как ему вести себя, он-то был уверен, что Чудо справится с этим фраером одной левой.
Но Григорянц и не думал сдаваться. Отчаянное положение и ненависть к человеку, задавившего его жену, дали ему немалое преимущество. Он резким движением оторвал крепкие пальцы Чуда от своей шеи и умудрился вскочить на ноги. Не ожидая честной борьбы, он неожиданно ударил и стоявшего в стороне Бердяшку. Удар получился удачным, и тот упал на землю. И тут Григорянц быстро побежал к машине. Чудо и Бердяшка вскочили и бросились за ним. На ходу Чудо вытаскивал из кармана пистолет.
- Шмали его! - кричал Бердяшка. - Уйдет...
Чудо выстрелил, но промазал. А Григорянц был уже у машины, страх и ненависть придали ему дополнительные силы. Неразумный Чудо оставил ключи в замке зажигания. И пока они добежали до машины, Григорянц уже дал по газам и был таков.
- Упустили, упустили, - сокрушался Чудо, стреляя по колесам машины, но снова мимо... - Эх мы, волки позорные... Упустили... Надо было его сразу мочить, эту паскуду...
В это время навстречу им ехал на большой скорости джип "Гранд-Чероки" темно-зеленого цвета. В состоянии отчаяния Чудо бросился чуть ли не под колеса. Джип резко притормозил, и его едва не занесло на скользкой зимней дороге.
- Жизнь надоела? - высунулся из машины крепкий мужчина лет сорока пяти с пшеничными усиками в дубленке. При этом ни особой злобы, ни испуга Чудо и Бердяшка у владельца джипа не заметили, он был совершенно спокоен и даже слегка улыбался в усы.
- Помоги одного фраера догнать, - не рассчитывая на успех, попросил Чудо. - Плачу наличными. На твоей крутой мы его живо догоним...
- Садитесь, - радушно предложил незнакомец. - Не на твоей ли "копейке" он деранул?
- Угнал, падло, - отвечал Чудо, влезая в джип.
Хотел было влезть и Бердяшка, но владелец джипа нажал педаль акселератора и оставил, его, машущего руками, на дороге.
- Ты что?!!! - возмутился Чудо. - Кореша оставил...
- Не беспокойся, Чугаев, - усмехнулся владелец джипа. - Твой кореш нам ни к чему, натворите ещё делов. Я сам тебе помогу...
- Откуда ты меня знаешь? - удивился Чудо.
- От верблюда... Только смотри не дергайся, я таких как ты много повидал... Кстати, я хочу тебе помочь, и ехал я к тебе, к матери твоей, точнее. Нужен ты мне, Чугаев, очень нужен...
- Да на что я тебе сдался? - недоумевал Чудо. - Кто ты такой вообще?
- Потом объясню. А пока надо Григорянца ловить... Не узнал я его за рулем "копейки" твоей, честно говоря, глазами стал слабнуть. А и то не удивительно - полтинник скоро...
- Крутой ты, вижу, чувак, на джипе ездишь, - с уважением одобрил Чудо. - Понял я, из каких ты будешь... Самого Черного человек...
- Черного? - искренне удивился Костя Савельев, который, разумеется, и был человеком, сидящем в джипе.
- Да не тушуйся, парень, я свой, верь мне. Я вашим хлопцам благодарен, что помогли мне уйти... Кабы не они, сцапали бы менты меня тогда на Арбате, когда я эту сучку сытую насмерть переехал... Молодцы ребята, посадили в свою тачку и вывезли в безопасное место.
Константин только пожал плечами, не желая развеивать иллюзий Чугаева. Но то, что делом занимались люди самого Черного, искренне поразило его.
- И ты не серчай на меня за то, что я его выкрал, а потом упустил, продолжал свои откровения Чудо. - Сам понимаешь, не могу я его отдать, из-за него, паскуды, Шило загнулся в зоне, да и мой путь с их подставы и начался... Не серчай, братан, только если поймаем, тебе не отдам, верь. Урою гада, своими руками урою... Но никого под свои дела подставлять не стану, я чувак порядочный, не то, что эти фраера, я законы знаю, да и против серьезных людей не попру... Для меня закон - главное, сколько ещё чалится придется... Там, у хозяина моя главная жизнь, против законов не попру...
Они на большой скорости проехали приличное расстояние, однако, облезлого "Жигуленка" на дороге не было.
- Куда же эта гнида запропастилась? - недоумевал Чудо. - Ты вот что, братан, нырни вон на ту дорожку, больше он никуда не мог деться, я тут все места знаю, вырос. Как и он тоже...
Джип нырнул направо на заснеженную малопроходимую дорожку, но и там не было "Жигуленка", на котором умчался Григорянц.
- А ведь большую бучу он теперь поднимет из-за твоей лажи, неодобрительно покачал головой владелец джипа. - Лох ты, Чугаев, как я погляжу...
- Лажанулся, твоя правда, - безропотно согласился Чудо. - А чего ж теперь делать?
- Что делать?! - передразнил его собеседник. - Искать его надо, вот что... А то многим хорошим людям он беды принесет...
12.
- Не могу!!! - кричал Левушкин, стуча из последних сил кулаками в дверь. - Выпустите меня! Делайте со мной все, что угодно, только выпустите отсюда!!! Не могу, это выше моих сил!!!
Но за дверью стояло гробовое молчание. А на кровати разлагалось тело его друга Евгения Прокофьева...
Утренний разговор с человеком со шрамом на подбородке закончился ничем. Тот задавал ему только один вопрос - кто убил Алексея Малиновского? А Андрей отвечал однозначно - никакого отношения к этому убийству он не имеет. Разговор продолжался примерно полчаса. Андрея не били, даже не кричали на него, только спрашивали. И так же спокойно, тихо, как появился, человек со шрамом исчез. И он снова остался наедине с трупом...
В комнате светло, на окнах дешевенькие белые занавесочки... Пустая маленькая комната с плохо выкрашенными стенами, только кровать в углу. И труп на ней... Андрей избегал смотреть в ту сторону, но смотреть больше было некуда. И его постоянно тянуло снова поглядеть на то жуткое и отвратительное зрелище, которое теперь представлял собой его бывший друг...
Наконец дверь распахнулась, и вошла высокая женщина в длинном сером пальто. За ней виднелась крупная голова того самого человека со шрамом на подбородке, который беседовал с ним несколько часов назад...
- Здравствуй, Андрей, - тихо произнесла женщина.
- З-з-здравствуйте, - заикаясь, проговорил Левушкин.
- Узнаешь меня?
- Н-нет...
- А ты приглядись получше, может быть, и узнаешь...
- Нет, не узнаю, - решительно ответил Андрей.
- Я мать Алексея Малиновского, - сказала женщина.
- Но я... Я почти не знал вас...
- И Алексея тоже?
- И его тоже...
- А это кто? - показала она на труп Прокофьева.
- Это Женька П-п-рокофьев..., - пролепетал Андрей.
- Несколько дней назад Евгений Прокофьев сообщил нам, что именно ваша компания, а вовсе не Шилкин и Чугаев лишила жизни моего сына. А потом он повесился в этой комнате. Вот что тут произошло. Ты хочешь кончить свою жизнь так же, как он? Или ещё более экзотическим образом? Тебе же ясно сказали, что этот год для тебя последний. А теперь, полагаю, наступили твои последние денечки, или часочки, или минутки... Категория времени очень относительна, Левушкин, и некоторые дни, часы и минуты стоят иных лет жизни... Вот, например, вы трое провели не лучшим образом всего один час вашей жизни, и вот результат, - она показала своим длинным пальцем на труп Евгения. - Проведи же свои последние часы как человек, а не как шакал... Признайся в том, что сделал...
