У меня не было сомнений в том, что в конверте, который надписывала на работе Рыбакова, находились негативы. Как они попали к ней?
Тут же возникал вопрос о мотиве преступления: что толкнуло Рыбакову на убийство. Жажда обогащения? Несомненно, Рыбакова знала о негативах, о том, что они у ее подруги. Каким образом ей стало это известно – вопрос второстепенный. Либо Беспалова сама с ней поделилась, либо Рыбакова случайно на это наткнулась…
Желание завладеть пленкой и получить за нее солидную денежную сумму подогревалось завистью Рыбаковой к более удачливой подруге. Характер отношений Рыбаковой и Жукова тоже не оставлял сомнений. Вполне возможно, что Мария отбила Жукова у Ольги, хотя и бросила его потом сама.
Нужно завтра позвонить Цой, расспросить ее на этот предмет, установить хронологию любовных недугов и метаний по постелям.
И все-таки в самых недрах моей души притаилось сомнение – больно уж гладко получается: Рыбакова убивает Беспалову, завладевает пленкой, за ней охотятся люди Троши, она пускается в бега, предварительно отправив по почте негативы на свое имя(нужно отдать должное ее сообразительности: лучшего способа спрятать и сохранить пленку в ее стесненных обстоятельствах не было), кто-то – скорее всего трошинцы – у нее в квартире устраивает обыск… Получалось, что Беспалову убила Рыбакова – у нее был мотив и возможность… Какая? Вернемся к тридцатому мая. Не исключено, что после агентства Беспалова навестила Рыбакову и та…
А сама Ольга, где она сейчас? Хотим мы того или нет, она – единственная ниточка, способная привести к этим чертовым негативам. А что, если не единственная?
Рыбакова собиралась отправить пленку по почте, но, кто знает, сделала ли она это, успела ли?…
А что наш мачо? Жуков соврал, что Рыбаковой срочно понадобилась книга, «Истые галлюцинации» я обнаружила в софе. Да и так ли уж психологически правдоподобен тот факт, что девушка, за которой гоняются мафиози, будет зачитываться Маккеной или любой другой литературой? До того ли ей, бедной, было?
Кроме того, мне не давала покоя Анжелика – уж больно много совпадений! Она знает Жукова(причем, он это скрывает) и работает вместе с Рыбаковой. А что если Света, видевшая, как Ольга надписывает конверт, сказала об этом Анжелике. Ну и что это мне дает? Надо завтра повидаться с Анжеликой или…
* * *
Без двадцати десять Вершинина вошла в свой кабинет, сняла плащ и направилась в дежурку. Оглядев присутствующих, она кивком головы ответила на приветствия Антонова-младшего, Маркелова и Валентиныча.
– Так, ребята, внимание сюда, – сдерживая волнение, начала она, – сегодня в десять у меня будет один посетитель… Довольно известный в городе человек. Известный и опасный.
– Бандит, что ли? – прямо спросил Маркелов.
– Не имеет значения, кто он, – отрезала Валандра, – главное, чтобы все вы были начеку! Может быть, он войдет не один, в этом случае никого не задерживать, пусть проходят. Возьмите все оружие, но предупреждаю: без моей команды не стрелять. Все понятно?
– Осталось пятнадцать минут, – констатировал Маркелов, взглянув на часы.
– Вопросы есть? – повторила Вершинина, доставая сигарету.
– Да все понятно, Валентина Андреевна, – Антонов откинул крышку серебряной зажигалки и, крутанув колесико, поднес Вершининой.
Она прикурила и уставилась на блестящую трапецию в Колиных руках.
– Ну-ка, покажи, – она протянула раскрытую ладонь, – откуда это у тебя?
– Так я как раз собирался вам сказать… – Антонов положил зажигалку в руку Вершининой.
– Что ты собирался? – Вершинина гневно свела брови и в упор посмотрела на Николая, – откуда она у тебя?
Коля опустил глаза, не выдержав ее взгляда.
– Когда делали обыск у Рыбаковой, я нашел ее в куче тряпок, покрутил в руках, чиркнул несколько раз, закрыл крышку и по инерции сунул себе в карман. Потом, когда уже ушли из ее квартиры, я обнаружил зажигалку в кармане, хотел сказать об этом вам, но после опять позабыл…
Вершинина крутила плоскую серебряную коробочку с выгравированной сбоку заглавной буквой «М». На крышке тоненькой вязью было выведено латинскими буквами «Ронсон».
– Как сказал Ларошфуко: «Все жалуются на недостаток памяти, но никто – на недостаток ума». Ладно, – она опустила зажигалку в карман, – с этим потом разберемся, а сейчас – готовимся к встрече гостя.
* * *
Вернувшись в кабинет, я некоторое время сидела без движения, напряженно размышляя о том, какое бы приняли направление мои ночные раздумья в свете новой находки. Найденная в квартире у Рыбаковой зажигалка бросала дополнительную мрачную тень на Рыбакову, как бы говоря о том, что именно она убила свою подругу. Но, но… опять уж больно все гладко…
Во мне зашевелилось сомнение.
Что меня смущало? То, что трошинцы, раньше Ганке и Антонова побывавшие у Рыбаковой, зажигалки не обнаружили. Чем это можно было объяснить?
Их невнимательностью, случайностью, небрежностью? Странно. Или зажигалка появилась в квартире Рыбаковой уже после обыска, учиненного сподручными Троши? Может, ей кто-то ее подбросил?
И кто же это мог быть? Если все так и было, то не исключено, что тому, кто подбросил «ронсон» Рыбаковой, известно ее местонахождение. А возможно, что и нет.
Так отправила Рыбакова негативы по почте или нет?
Этот вопрос упорно возникал в моем мозгу. И вдруг догадка осенила меня! Я в один миг связала все виденное, слышанное, найденное и проведенное мной в один крепкий узел…
* * *
Валентина Андреевна бросила взгляд на часы: ровно десять. Еще минуту она сидела, молча глядя на абстрактный портрет Ларошфуко, ни о чем не думая и, как ни странно, совершенно не волнуясь.
В десять ноль одну дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился среднего роста мужчина в серо-зеленом костюме с искрой и светло-орехового цвета сорочке без галстука. Он обернулся и, что-то сказав худощавому жилистому парню с короткими темными волосами, шагнул в кабинет.
Никакой суетливости в движеньях и, в то же время, никакого снобизма. Он двигался так, как будто тысячу раз уже был в этом помещении, и вся его обстановка была ему давно знакома.
– Доброе утро, – он улыбнулся уголками губ, оценивающе глядя на Вершинину.
– Здравствуйте, Сергей Васильевич, – она посмотрела на его лицо, за внешней простотой которого скрывался, судя по высокому лбу и пытливому взгляду зеленовато-карих глаз, недюжинный ум, – присаживайтесь.
Гость и без ее приглашения уже опускался в приготовленное для него кресло.
– Вы мне казались немного другой, – Троша закинул ногу на ногу и обхватил колено кистями рук, сплетенными в замок, – все-таки фотография не дает точного представления о человеке.
– По телефону вы разговаривали со мной на «ты», – Вершинина достала из пачки сигарету и чиркнула «дракошей».
– Ах, это, – Сергей Васильевич усмехнулся, – это «Пи Ар» со мной проводят работу. Вы ведь знаете, что это такое?
– Паблик рилэйшнз, имиджмейкеры, – ответила Вершинина, – а вы, значит, решили послужить народу? Для этого вам и нужны фотографии?
– Вы очень проницательны, – Троша вперил в Вершинину долгий взгляд исподлобья, – я бы даже сказал, чересчур…
– Я занимаюсь своим делом, – отрезала Вершинина, – вы что-то имеете против?
– Имею, но сейчас речь не об этом. У меня к вам деловое предложение.
– Вот как? – Вершинина искренне удивилась.
Она могла ожидать от Троши чего угодно: угрозы, запугивания, оскорбления, презрительных фраз, но деловое предложение…
– Сейчас я вам коротенько обрисую сложившуюся ситуацию, – Троша сменил ногу, сложил руки на животе и еще больше откинулся в кресле, – у меня кое-что пропало. Впрочем, не будем ходить вокруг да около. У меня украли негативы, очень ценные негативы, – подчеркнул он. – Знаете, сколько они могут стоить?
Вершинина пожала плечами и продолжала невозмутимо курить.
– Я вам объясню. Знаете, сколько сейчас стоит предвыборная компания?
– Примерно.
– От трехсот тысяч до миллиона… долларов, разумеется.
– Неужели?
– Вы когда-нибудь держали в руках хотя бы сто тысяч? Нет? Так вот, поверьте мне, это очень большие деньги! В конечном итоге негативы могут стоить именно столько. Я хочу, чтобы Дыкин снял свою кандидатуру на выборах. Вы меня понимаете?
– Другими словами, вы собирались его шантажировать?
– Называйте это как хотите, – поморщился Сергей Васильевич, – но суть вы уловили верно.
– Так в чем же состоит ваше предложение?
– Вы занимаетесь поиском моих негативов… – Троша сделал ударение на притяжательном местоимении.
– Допустим, и что же? – Вершинина спокойно смотрела на Трошу.
