Бригада майора Василия Васильевича Власенкова, так называемый информационно-технический центр, ИТЦ группы «Е», постоянно копала и перекапывала все доступные информационные свалки и помойки: агентура, пресса, Интернет, множество локальных сетей, городские сплетни, следственные дела прокуратуры и иногда даже оперативные разработки ментов. Таковыми были возможности у бригады Власенкова.
ИТЦ со всеми своими суперсложными электронными аппаратами занимал довольно большое помещение — чуть ли не половину всей площади АОЗТ «Стелла». Стальные бронированные двери, специальные особо прочные стекла, и даже имелся свой автономный от города аварийный блок питания. Операторы Центра работали в три смены, круглосуточно.
Сам майор Власенков — лысоватый крепыш с круглым лицом и большими залысинами — практически безвылазно сидел в соседнем с кабинетом полковника Логинова помещении. По десять-двенадцать часов подряд он, как и четверо его помощников-операторов, резво щелкал пальцами по компьютерным клавишам, время от времени отвлекаясь на телефон, факс или микрофон радиостанции. А шестеро «полевых» агентов майора, сменяя друг друга, непрерывно, как бобики, мотались по городу в поисках все того же — информации.
Информация, информация, информация… Море, океан информации… Для того, чтобы не утонуть, не захлебнуться в этом океане, и чтобы не пропустить чего-нибудь важного, в ИТЦ работала группа аналитиков. Сортировали, просеивали и «складировали» на дискеты и винчестеры превосходных «компов» Центра.
По делу о фирме «Броня» из разрозненных обрывков, осколков и кусочков, собранных сотрудниками Власенкова воедино, постепенно вырисовывалось мозаичное панно с достаточно сложным композиционным рисунком.
Криминальная деятельность фирмы масштабами не поражала, финансовые пирамиды не строились, но пунктиром проявлялись завуалированные связи с некоторыми преступными сообществами, с верхушкой питерского крыла ВПК. Отчетливо просматривались элементы шантажа новых деятелей новой власти и еще кое-какие мерзопакости. Фирмочка, несмотря на кажущуюся простоту, была довольно сложно организована.
«А может быть, все же „соседи“-эфэсбэшники ведут какую-то свою закрытую игру? — подумал Власенков. — Открыли фирму-прикрытие, а сами… Вот ведь и мы тоже не под своим флагом работаем, и в нашем дружном коллективе основательно все закручено. Не хватало еще, чтобы свои на своих мечи подняша! Доконспирируемся…»
Да нет же! На предмет «свой — чужой» фирму Бонча-Малькова он проверил, по самым надежным каналам прощупал — чужие.
«Соседи» обязательно бы дали понять, хоть намеком, если бы эта «Броня» их шарагой была. И потом, слишком большой процент криминальных ребят под крышей «Брони» прятался. И кавказцы… У «своих» такого не бывает.
Скорей всего, «Броня» — обычное прикрытие воровской кодлы, управляемой «паханами» из «конторы», бывшими гэбистами. Сейчас таких шараг по всей России — больше чем коммерческих банков развелось. Тысячи. Оттого так сложно и закручено все — «конторские» простоты не любят.
Некоторые, глубоко законспирированные связи шли от «Брони» наверх, в Москву. В столицу. Это удалось отследить. А вот куда? В аппарат президента, в правительство? Пока неизвестно. Вот тебе и маленькая конторка…
По этой «Броне» только приоритетных версий получалось четыре — и все с экономическим уклоном. В сущности, ничего нового — почти открытое воровство. Финансовые махинации с бюджетными деньгами на сотни тысяч долларов, прокрутка кредитов через «карманные» банки, сырье, недра. Обычный джентльменский набор новых хапуг. Не иноземцы-захватчики разоряли страну — свои обворовывают своих, чтобы сытно жрать и мягко спать.
Власенков с тоской подумал, что в этой стране его детям и, пожалуй, внукам, жить будет несладко. О своей жизни он уже давно ничего не думал — он служил.
Машину мы собрали только к пяти утра. Пришлось с железяками покувыркаться. В основном-то, конечно, Борька болты-гайки крутил и разные запчасти на место ставил, а я — на подхвате.
Удивительно, когда я один, без Борьки, что-нибудь со своим «авто» делаю, то всегда какие-то заморочки получаются. То болт не лезет, то гайка не откручивается. Ну, а с Бобом Евгеньичем — все тип-топ, и даже деталей лишних не остается. Шутка такая. Древняя. С бородой…
В общем, к пяти утра сделали мы все, как надо, и даже лучше. Наконец залили в задний мост ТАТ-17, перелили из канистр бензин в бак и обкатали мою «ласточку» — погоняли на ней между гаражами.
Новый карбюратор типа «стромберг» работал на удивление ровно, хорошо брал газ, и звук у движка стал даже как бы басовитей, солидней, что ли. Вот не знаю только, будет он мне бензин экономить, или нет? Борька проверил по своему хитрому электронному прибору, с которым никогда не расставался, всякие параметры, настроил зажигание и выставил нужные обороты.
Потом мы с ним попили чаю с остатками колбасы, доели сгущенку и тут же в машине завалились спать, минут на двести.
У меня машинка так устроена, что сиденья как в «жигуле» назад откидываются и места — вагон и маленькая тележка. Даже Боб со своим почти двухметровым ростом свободно размещается. И еще в машине присобачена куча всяких приспособлений типа металлического верха, пятиступенчатой коробки, усиленной подвески и очень неплохих колес с широкими литыми дисками от джипа «бронко». Ну, почти как от «бронко»…
Хорошая такая, удобная самоделка получилась. На прямой даже со старым карбюратором я ее почти до ста двадцати кэмэ в час разгонял.
А все — Борька. Сам я, как уже отмечалось, только разбирать хорошо умею. В принципе, у Боба на мою машину генеральная доверенность есть, и когда нужно, — пользуется. Но все равно слюни пускает, завидует.
Впрочем, поделом ему. Когда я этот «уазик» за полторы тысячи брал, он меня очень активно отговаривал. И даже Лиду, жену мою, на меня науськивал, гад: «…выброшенные деньги, кусок железа, ведро с гайками…». А в результате, какой хороший «джип» получился!.. И всего за полторы тысячи! Или почти за полторы. Чуть больше… Ладно. Не суть.
Перед сном мы выкурили по последней «беломорине», немного потрепались за жизнь и отключились. Причем, я уснул раньше Борьки, что немаловажно, потому что он, собака, храпит, как старый бегемот. Как два старых бегемота.
* * *
Проснулся я в десятом часу утра от холода. Лето, июнь месяц, а я продрог как цуцик. Почему-то спать в машине всегда холодно — и летом, и зимой… Зимой-то вообще в «уазике» — как в трусах. И печка у меня вроде неплохая, и утеплителем изнутри все обклеил, а все равно жарко не бывает.
Внутренний гидробудильник настойчиво сигнализировал — подъем, подъем, пора вставать!
Я пошевелил ножками-ручками, попытался согреться, но не удалось. Обмануть внутренне давление тоже не получалось. Воленс-ноленс, а пришлось вставать, выползать из гаража на улицу, на свет божий.
Так и есть — дождик моросит, обычное дело для Питера. Лужи. Вчера — солнышко яркое и двадцать восемь тепла, а сегодня… Ладно, хоть не снег. О-хо-хо… Жизнь наша бекова, нас все имеют, а нам некого!
Побрызгал на ворота соседского гаража. И-и-и-и… Кайф. На душе сразу стало легко-легко. Почти весело стало. Правильно знающие люди говорят: душа у человека — под мочевым пузырем расположена.
Вернувшись в гараж, сунул кипятильник в банку с водой, воткнул шнур в розетку, затем кассету с Крисом Ри — в магнитолу и… врубил ее на полную громкость. Содрогнулись бетонные стены, загудели в резонанс железные ворота… Колонки у меня в машине классные — тридцативаттные!
До того, как стать крутым автомобилистом и отцом двоих детей, в период юности кудрявой Боб три с половиной курса отучился на филфаке родного ЛГУ имени товарища Андрея Александровича Жданова. Не знаю уж, чему их там учили на восточном факультете, но ругался Боб качественно, как-то даже поэтично, и всегда неожиданно остроумно. Вот и сейчас разинул пасть и выдал такой залихватский перл!.. Ну, значит проснулся.
Я сделал музыку потише. Вода в банке скоро закипела, и я сыпанул туда горсть заварки. Нормальный утренний чай энергию организму дает неимоверную. Не чифир, конечно, нет, но «купеческий». Крепкий. Бодрит.
Боб отматерился, поворочался еще минуты две в машине так, что она заходила ходуном на своих, в общем-то, нехилых рессорах, и наконец выполз наружу. Потянулся, расправил члены, и туда же — «на двор». Душу облегчать. А потом опять за старое!
— Знаешь, Витька, я тут ночью подумал, поразмышлял…
— Однако, ты, Боб, шибко громко думал. На форсаже. Храпел так, что стены ходуном ходили.
— Не сбивай с мысли. Так вот, подумал я, поразмышлял. Моих дома сейчас нет, значит вольный я казачина. Понимаешь?
— Нет, — сказал я. — На казака ты не похож, у тебя лампасов нет на штанах. И сабли нет. Да и вообще, не люблю я этих ряженых дураков. Мрак, оперетта какая-то.
