Июнь 2009 год.
Леонид Викторович Белов в доперестроечное время работал начальником подразделения на крупном оборонном заводе Красноярска, и жизнь его в материальном плане, по тем временам, была вполне успешной. Он не только обеспечивал семью, в которой росло двое детей, но и периодически посылал деньги своей матери, воспитывающей Катерину. Однако пришедшие перемены в корне все изменили. Работа завода, с каждым годом теряющего гос. заказы все больше и больше угасала, а вскоре и вовсе основная часть оборонки была "заморожена" с высвобождением рабочей силы с этих участков. Освободившиеся не по собственной воле работники, как и многие в стране перекинулись на торговую предпринимательскую деятельность. Торговали, чем только могли! — И продуктами и пром. товарами, и книгами, и мебелью и даже собственными поделками. Одним словом, приспосабливались по разному. Леонид Викторович же к способу такого существования приноровиться никак не мог, и потому прозябал в заводских кулуарах в ожидании единичных заказов, за которые получал совсем мизерную зарплату до сих пор. Его жена работала преподавателем в техникуме, который в настоящее время назывался новомодным словом колледж. Однако, не смотря на то, что учебное заведение и поменяло свой именной статус, зарплата преподавателей изменилась совсем незначительно.
Старший двадцатитрехлетний сын Петр, который только что закончил красноярский институт, весомого дохода в семью тоже пока не приносил. Он три месяца назад устроился в частную юридическую контору. Одним словом, в семье с деньгами было очень натянуто, а тут еще Сережа. Ему видите-ли всю жизнь мечталось учиться в столичном ВУЗе. Ну как было отказать смышленому, старательному мальчику, закончившему школу с серебряной медалью?
Супруга Белова, Елена Николаевна вздыхала, поглядывая на мужа.
— Обидно, черт побери! — сетовала она. — Брат у меня в Москве, и поступить Сереже поспособствовал бы! Ну где мы возьмем денег на его обучение?
— Ничего, — рассуждал Леонид Викторович. — Будет жить у мамы, и это уже большой плюс, плата за жилье отпадает.
— Жилье, жилье! — раздражалась Елена Николаевна. — Как будто вопрос только в одном жилье! А поездки в институт, покупка литературы и еще уйма всего, связанного с учебным процессом! Теперь ведь, мой дорогой, все платное! В некоторых московских библиотеках даже вход платный, уж не говоря о ксерокопировании учебных материалов!
— Ну, что ты нервничаешь? Как — нибудь выкрутимся!
— Ну да, выкрутится он! Может с пенсии твоей матери?
— Лена, скажи, что ты хочешь вообще, а? Ты так говоришь, будто у меня в заначке деньги лежат, а я такой, сякой, нехороший, отдавать их семье не собираюсь!
— Леня! — жена проникновенно заглянула ему в глаза.
— Что?
— У тебя дочь замужем за состоятельным человеком.
— Ты, что? Лена! Ты намекаешь, чтобы я обратился за помощью к Кате?
— Намекаю.
— Да, ты с ума сошла! Сначала я, как последняя скотина, оставляю ее жить с матерью, а потом, спустя столько лет, имею совесть обратиться к ней за помощью?
— Но ведь ты же ей помогал!
— Помогал? Лена, опомнись! Она моя дочь! Да ты только представь, что было, если б я также помогал, например, одному из наших с тобой сыновей? Разве так я должен был ей помогать? Да ты знаешь, как мучила меня совесть от этой, так называемой, помощи?
— Но…
— Никаких но! К Катюше я обращаться не буду! Я права такого не имею, поняла!
— А Сережа? Кто будет думать о нем?
— Я!
— Как, интересно?
— Очень просто! Сначала устроим его, а потом будет видно.
— Потом будет видно? Леня, о чем ты? Что будет видно потом?
— Успокойся, Лена, я думаю, что все как-нибудь срастется.
— Срастется! — Елена Николаевна безнадежно махнула рукой.
Ты хочешь обречь нашего мальчика на позор?
Какой позор? — не понял Леонид Викторович.
А такой! Представь себе, как он будет выглядеть среди своих однокурсников в такой одежде, например? К тому же, вечно не имеющий денег, и потому сидящий дома с твоей престарелой матерью, вместо того, чтобы сходить с друзьями или даже с девушкой хотя бы в кино?
— Ничего, все это вполне переживаемо! Не смертельно, во всяком случае!
— Не смертельно? А если он комплекс себе наживет?
— Какой комплекс, что ты городишь?
— Комплекс неполноценности.
— Ленка, ну ты и дура! Глянь, какой он у нас симпатичный мужик! Да к нему никакой комплекс не пристанет!
— Много ты в этом понимаешь! — вздохнула жена.
Леонид Викторович с нежностью взглянул на удрученную супругу, и, обняв ее, глубоко вздохнул.
— Ничего не бери в голову, я же сказал, придумаю что-нибудь.
Елена Николаевна подняла голову и заглянула ему в глаза. И вдруг, впервые за много лет увидела в них решимость, бесповоротную, окончательную, не оставляющую сомнению даже самой маленькой доли своей!
— Похоже, он и впрямь что-то придумает, только вот что?
Еще подъезжая к дому, Анатолий увидел на стоянке знакомый Джип.
— Опять приперлись! — с раздражением подумал он. — Похоже, теперь от них не будет покоя.
Квыча, увидев его, проворно выскочил из машины.
— Привет, Толян! — и протянул руку Бережному.
— Привет! — сухо ответил ему Анатолий.
— Чего такой смурной, а?
— А с чего мне радоваться — то?
— Как, с чего? Ты ж теперь, как я понимаю, за хозяина остался?
— С чего ты взял?
— Ну, ты, Толян, даешь!
Бережной оставил без реплики это замечание Квычи.
— Ты, Толя, не крутись, как ужаленный, не советую. На это только время зря потеряешь. — Посерьезнев, сказал Квыча.
— Ты хочешь сказать, что вы теперь намерены взять меня в тиски?
— Не намерены, а уже взяли. И знаешь, зачем я к тебе приехал?
— Ну?
— Шеф велел, чтобы ты подогнал ему денежки, которые планировалось взять с Самохина.
— Я же сказал, что эти деньги передам! — воскликнул Анатолий раздраженно. — Чего меня у дома вылавливать?
— А к офису нам показываться не велено, так что ты, Толян, уж не обессудь!
— Деньги я передам только тогда, когда сниму со счета. А чтобы их снять, мне потребуется доверенность жены Самохина. А, чтобы она могла ее мне дать, необходимо ее согласие на дачу этой доверенности.
— Ну, я думаю, за этим дело не станет!
— Напрасно ты так думаешь! — вздохнул Анатолий.
— Что, с вдовушкой какие-то проблемы намечаются?
— Намечаются! Она, видишь ли, собирается, унаследовав долю Самохина, взяться за работу. С самой долей, тоже, кстати проблемы. Она не собирается ее уменьшать в нашу пользу.
— Во, артистка! — засмеялся Квыча. — Похоже ты, Толян, опять остаешься с носом! Ну, ничего, не горюй, друг! — иронично произнес Квыча, сделав издевательский акцент на слове "друг", и фамильярно похлопал Бережного по плечу. — Мы будем действовать по нашему плану, и, думаю, с вдовушкой договор пройдет послаженней, чем с ее покойным супругом!
— Угу, пройдет! — покачал головой Анатолий. — А если она окажется еще проблемней, ухлопаете, как и мужа?
— Сколько раз тебе говорить, что мы его не ухлопывали! — раздраженно воскликнул Квыча. — Да мы его еще даже пальцем тронуть не успели, не то, что ухлопать!
Анатолий недоверчиво взглянул на Квычу.
— Ну, че ты смотришь так? Че смотришь? — Не веришь? Да и черт с тобой! А насчет девки не беспокойся, припугнем ее пару раз, неопытную и дело с концом. Денежки будет приносить сама, и в положенный срок, между прочим!
Анатолий окинул своего собеседника неопределенным взглядом.
— Так, говоришь, время тебе потребуется на добычу денег? — продолжил разговор о волнующей теме, Квыча.
— Я тебе все сказал.
— Ладно, погоди минутку, не уходи, я сейчас шефу об этом сообщу, а там, как он скажет! — и Квыча принялся звонить по мобильноу.
Переговорив с абонентом, он отключил телефон, и взглянул на Анатолия.
— Не хочет шеф ждать! Вот так — то, Толя.
— Что, значит, не хочет? Разве он не понимает, что переоформление и все такое, вот так, на раз, два, не делается!
— Понимает! Но ждать не хочет! Говорит, чтобы ты нашу долю изъял из оборота, или из своего кармана вынул пока!
— Из оборота? Такую сумму за раз? Он, что…
— В общем, я все сказал. Шеф дает тебе еще три дня и баста. Так что, имей в виду, в воскресенье я к тебе за деньгами заеду.
Анатолий, открыл, было, рот, чтобы возразить, но вспомнив о мертвом Самохине, осекся.
— Так-то оно лучше будет! — напутственно сказал ему Квыча, и, повернувшись, отправился к своей машине.
Анатолий же отправился домой с невеселыми мыслями.
— Связался на свою голову, черт возьми! Что вот теперь делать? Хочешь, не хочешь, а надо платить, да и Коле Сомову теперь придется рассказать о бандюках. Что же ему соврать? Скажу, что наехали только что, то есть, сразу после Володиной Смерти.
