– Вадик, почему ты так долго не подходил ко мне? Я тебя увидела первый раз, и ни о ком больше думать не могу… Ты самый лучший…
Они целовались стоя, потом сидя на чьей-то застеленной кровати, потом лёжа на ней. Из дальнего конца коридора доносилась музыка, весёлые крики – все праздновали Новый год. А здесь они были одни, никто им не мешал…
Конечно, логичнее было бы играть свадьбу летом, сдав сессию и перейдя на второй курс. Но ни Вадим, ни Аллочка так долго ждать не хотели. В январе они сходили в ЗАГС и им назначили бракосочетание на первые весенние мартовские дни. Тигран Овсепян был очень недоволен тем, что его дочь выходит замуж так рано – в восемнадцать лет, – да ещё за студента, которому самому всего лишь двадцать один, и предстоит ещё долго учиться, и никакой материальной базы! Однако справлять свадьбу в общежитии он не позволил – оплатил вечер, столы и музыкальный ансамбль в кафе. Ребята гуляли весело, и даже угрюмое лицо отца невесты никому настроение не испортило.
Вадима в институте уважали: демобилизованный солдат, комсорг факультета! Комитет комсомола подсуетился, и ему с молодой женой дали отдельную комнату в общежитии. Можно было бы, конечно, жить у Аллочкиных дедушки с бабушкой – старикам Вадим очень нравился, они не возражали. Но Вадим сам не захотел их обременять, ведь двухкомнатная «хрущёбка» была просто миниатюрна: смежные комнатки, тесная кухня, крохотный коридор, совмещённый санузел… Квартира его же родителей досталась сестре Люсе – к тому времени она уже была замужем, родила сына… Нет, у себя в общежитии они были самостоятельны и счастливы! Не отказывались от денежной помощи, которую пересылали из Еревана Аллочкины родители: Вадим понимал – его жене нужно хорошо питаться. На помощь своего отца у него никаких надежд не было. После смерти матери тот женился на женщине из пригорода, разводил кур, свиней, имел двух коров, огород. Казалось бы – вот и помощь детям натуральными сельскими продуктами! Но его вторая жена всё носила на рынок и, видимо, крепко держала в руках мужа. Тот даже на свадьбе сына побыл всего часик и заторопился на электричку, сказав в оправдание: «Дома ждёт скотина».
Вадим стал учиться на отлично, получать, как и Аллочка, повышенную стипендию. А вечерами ещё и подрабатывал – на стройках, на разгрузке вагонов. Аллочке врачи категорически запретили иметь детей – сердце могло не выдержать беременности и родов. Она сказала ему об этом ещё до свадьбы, но он готов был ради неё на всё.
– Ты сама – мой ребёнок. Буду тебя баловать, на руках носить, ну, и немного воспитывать!
Она и правда была для него женой, ребёнком, чудом из чудес – «восточным цветком». Даже в его страсти было больше нежности, чем физической чувственности. Вадим так любил жену, что очень быстро привык к мысли, что они проживут жизнь вдвоём, друг для друга. Но Аллочка смогла выдержать только два года, потом взмолилась:
– Вадик, я хочу ребёнка! Пожалуйста, не отговаривай меня и сделай так, чтобы он появился!
Она на удивление неплохо перенесла беременность, и врач, наблюдавший её, сказал Вадиму:
– Это во многом – благодаря вам. Вы, молодой человек, очень хороший муж.
Но всё-таки он настаивал – нужно делать кесарево сечение. Олег родился с помощью хирургии, а молодых родителей врачи предупредили: больше у них детей не может быть. Но они и так были счастливы – у них сын!
Олежка только начинал ходить, когда Вадим защитился на красный диплом и получил распределение на машиностроительный завод, в отдел главного экономиста. Аллочка, после академического отпуска, должна была ещё год учиться. Жить Барковы перешли из институтского общежития в заводское – для семейных инженерно-технических работников. Это была почти своя квартира, только кухня и все другие службы в длинном общем коридоре. Но они не тяготились этим, отлично ладили со всеми молодыми семьями.
Вадим, как и в институте, почти сразу стал комсоргом своего отдела, а вскоре – и членом бюро комитета комсомола завода. А через полгода его пригласили в партком и предложили пойти работать директором районного отделения банка. Секретарь парткома сказал:
– Ты, Барков, хоть и недавно у нас, но проявил себя и специалистом, и организатором отличным. Лично мне ты очень нравишься – инициативный и дисциплинированный одновременно. Это достаточно редко встречается… Да, нам из райкома партии поступила разнарядка – укреплять партийными кадрами банковскую систему. Я знаю, знаю, что ты не коммунист, комсомольский возраст ещё не вышел. Но это исправимо: подашь заявление, примем тебя в кандидаты – этого будет достаточно! Образование у тебя самое подходящее, красный диплом. И твой начальник тебя характеризует, как очень перспективного экономиста. Подходишь по всем параметрам…
Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!»… Так Вадим Барков стал директором районного банка. И сразу же получил отличную двухкомнатную квартиру в самом лучшем доме района – том самом, где располагался и его банк. На новоселье приехали Аллочкины родители. Теперь Тигран был весел, раскатисто смеялся, шутил. На зятя поглядывал с нескрываемым уважением и раскаянием: вот, мол, как я ошибался! Маленького Олежку бабушка и дедушка не спускали с рук…
Аллочка умерла внезапно, когда всё у них было так прекрасно: и высокое положение Вадима, как директора центрального городского банка, и трёхкомнатная квартира в центре, и здоровый, развитый, любящий сын… Все пятнадцать прожитых вместе лет они – муж и жена, – любили друг друга, как в свой медовый месяц. Она, после окончания института, ни одного дня не ходила на службу – Вадим к тому времени уже зарабатывал достаточно, чтобы содержать семью. А потом его карьера вообще круто пошла вверх. Аллочка растила сына, вела домашнее хозяйство. Но даже и здесь Вадим не позволял ей переутомляться, всегда помнил о её больном сердце. Поначалу многое просто брал на себя – магазины, базар, уборка квартиры. Потом нанял домработницу. Нет, он ни в чём не мог упрекнуть себя! Но когда рыдал, прощаясь со своей любимой, своим «восточным цветком», казнил себя, вспоминая какие-то мелочи, какие-то эпизоды… Но он был не прав: врачи сказали – с таким пороком сердца, какой был у Аллочки, просто удивительно, что она прожила так долго. Она могла умереть мгновенно, в любой момент. Так, собственно, и случилось.
На похоронах Тигран Овсепян сказал своему зятю: «Ты был ей самый лучший муж. Как она была с тобой счастлива!»… Через два года родители Аллочки уехали жить в Соединённые Штаты. Вадим был в то время уже президентом коммерческого банка, и хотя старики уезжали из Еревана, он помог им без хлопот оформить все документы, открыл для них в банке Бостона счёт и перевёл приличную сумму денег. Этой зимой Олег не приезжал из Англии домой на каникулы: он летал в Бостон, навещал дедушку и бабушку…
Вскоре после того, как Вадим овдовел, в стране стали появляться коммерческие банки – первые ростки «ускорения» и «перестройки». Ещё существовала единая страна и правящий ЦК КПСС, но Барков тут же понял: коммунистический режим «перестраивается» на капиталистический. Поведение его друзей из верховных структур власти эту догадку подтверждало. Он ведь давно был вхож в самые верхи советской и партийной местной власти. И делами был связан, и дружбой с партийными руководителями города, профсоюзными лидерами, милицейскими и армейскими генералами. Совместные рыбалка-охота-пикнички, семейные праздники… Вот эти его друзья первыми стали оставлять свои такие, казалось бы, престижные посты, уходить в новые коммерческие структуры, баллотироваться в депутаты. И когда перемены грянули на полную мощь, кто остался у власти в новые времена? Да всё те же знакомые лица! Только из служебных машин пересели в собственные «Мерседесы», а из государственных дач переехали в собственные коттеджи и виллы, – куда там тем государственным до нынешней их роскоши! Среди них был и тот самый секретарь заводского парткома, который когда-то порекомендовал молодого экономиста Баркова на должность директора районного банка. Этот человек потом высоко поднялся по партийной лестнице и был среди друзей Вадима. Вот он-то и стал организатором первого в городе коммерческого банка, а в президенты взял человека, которому полностью доверял – Баркова. Были и другие совладельцы – тоже из числа старых знакомых.
Несколько подобных банков и страховых компаний разорились: кто не выдержал конкуренции, кто просто хотел сорвать куш побольше. Но банк Баркова набирал силу – очень внушительные оказались у него инвесторы и опытный президент. Через три года это был один из крупнейших банков в стране. Для Вадима такая интенсивная работа оказалась спасением. Она притупляла его непроходящую боль, и в какой-то момент он вдруг, с удивлением для самого себя, понял, что женщины вновь интересуют его. Понял, когда на рауте у мэра города его взгляд остановился на темноволосой стройной незнакомке. На какое-то мгновение сердце рванулось – показалось, что это Аллочка. Но он тут же понял: сходство есть только на первый взгляд – гибкая, темноволосая, большие тёмные глаза… Но нет, эта женщина совсем другая: спортивная, явно уверенная в себе, энергичная, с откровенно-заразительным смехом, общительная и кокетливая. Но оттого, что хотя бы на миг она напомнила ему жену, Вадим уже весь вечер поглядывал на незнакомку. Молодая и не просто красивая женщина, но и магнетически привлекательная! Впервые за последние годы ему страстно захотелось оказаться рядом с женщиной – именно с ней!
