Дверь кабинета отворилась, оттуда вышла женщина необыкновенной внешности, Натаниэль даже встал, словно собираясь представиться. Строгое деловое платье на ней казалось сверхлегкомысленным, и вообще: ей следовало осчастливливать людей на светских раутах, но уж никак не терять жизнь в бесконечных коридорах компании «Интер». Он уже собрался сообщить ей что-то подобное, но красавица равнодушно скользнула по нему взглядом холодных прозрачно-голубых глаз и скрылась за дверью соседнего кабинета.
— Боже, о чем я? — пробормотал Розовски. — Какие светские рауты могут быть в нашем Израиле? — и он тяжело вздохнул.
Видимо, вздох его был достаточно громок, потому что секретарь оторвалась от компьютера и сказала — без улыбки:
— Можете войти.
Кабинет президента «Интера», ныне занимавшийся Моше Левински, был под стать коридору — огромен и почти пуст. Письменный стол терялся в его пространствах, так что взгляд детектива, скользивший по декоративным панелям и картинам на стенах, не сразу встретился с взглядом хозяина кабинета. А когда встретился, то Натаниэль понял, что обоюдной симпатии между ними, скорее всего, не будет. Розовски обладал замечательным качеством: его первое впечатление от незнакомого человека очень быстро получало подтверждение с точностью до «наоборот». Если человек казался открытым и порядочным, вскоре выяснялось, что это отпетый мерзавец. Сухарь и сноб оказывался, на поверку, отзывчивым и щедрым. И так далее.
Пройдя к столу и сев в предложенное кресло, Натаниэль никак не мог решить: нравится ему хозяин кабинета, или нет. Тощая фигура, костлявое лицо, цепкий взгляд из-под очков в тонкой металлической дужке. Аккуратен в одежде. Костюм Левински немедленно вызвал у Натаниэля ассоциации с Нахшоном Михаэли. Кстати, и впечатление от кабинетов обоих оказалось сходным.
«Мне везет на вице-президентов, — подумал Розовски. — Сплошные вице».
— Мне сообщили, что меня хочет видеть Зеев Баренбойм, — сухо заметил Левински. — Но вы — не он.
— Полностью с вами согласен, — ответил Натаниэль и окончательно решил, что Моше Левински ему не нравится. Эта мысль немедленно его успокоила. Он расслабился настолько, что вольготно откинулся на спинку кресла и даже позволил себе закинуть ногу на ногу, игнорируя неодобрительный взгляд вице-президента «Интера». — И хочу принести вам свои извинения за эту небольшую неправду.
Моше Левински кивнул, то ли принимая извинения к сведению, то ли соглашаясь их принять. Во всяком случае, выражение его лица осталось недовольным.
— Видите ли, — Натаниэль замолчал на короткое время, пытаясь решить, с чего начать, — видите ли, господин Левински, я просто опасался, что узнав мою истинную профессию, вы откажетесь говорить со мной.
— Вы бандит? — бесцветным голосом спросил Левински. — Аферист? Шантажист?
Натаниэль опешил на мгновение, потом рассмеялся.
— Боже мой, конечно, нет! — ответил он.
— Почему же вы считали, что я откажусь от встречи с вами?
— Я — частный детектив, — сказал Розовски. — Меня зовут Натаниэль Розовски. — Вот, если угодно… — он предъявил Левински копию своей лицензии. Левински только мельком глянул на документ и снова молча кивнул.
— Как вы, вероятно, догадываетесь, я занимаюсь расследованием убийства вашего шефа, — сказал Розовски.
— По чьему поручению? — спросил Левински.
— Поручению?
— Да. Вы же частный детектив, — Левински сделал еле заметное ударение на слово «частный». — Кто поручил вам это расследование? Кто вас нанял?
— Страховая компания, — ответил Натаниэль, не вдаваясь в подробности. Ответ удовлетворил вице-президента «Интера», во всяком случае, он сказал:
— Хорошо, я вас слушаю. Задавайте вопросы.
Натаниэль несколько растерялся, поскольку приготовился к долгому и малоперспективному препирательству. Собственно, отправляясь сюда, он, скорее хотел не побеседовать с Левински, а просто составить общее впечатление относительно работы и окружения Ари Розенфельда.
— Должен вас предупредить, — сказал он, наконец, — что я — частный сыщик, а не полицейский следователь.
— Я это понял.
— Поэтому вы вовсе не обязаны отвечать на мои вопросы. Правда, в этом случае, вам, видимо, придется отвечать на такие же вопросы в полиции… — Натаниэль замолчал, выжидательно глядя на Левински и ругая себя последними словами: можно было бы и подготовиться к беседе.
Левински молчал, глядя на детектива лишенными выразительности глазами, и надо было о чем-то спрашивать. Розовски сформулировал про себя первый вопрос, но в этот момент тонкие губы вице-президента «Интера» разжались, и он сказал — почти без интонаций:
— Итак, вы собираетесь спрашивать, но не знаете, с чего начать. Я вам помогу. Чтобы сократить время, поскольку и у вас, и у меня его не так много.
Розовски засмеялся, несколько обескуражено.
— Почему бы вам сразу же не задать вполне естественный вопрос: не я ли убил Ари Розенфельда? — продолжил тем же бесцветным голосом Левински.
— Д-да, действительно, — промямлил Розовски. — Что мешает мне задать этот вопрос?
— Нет, я не убивал его, — заявил Левински.
— Понятно… — чтобы скрыть вполне естественную растерянность, Розовски извлек из кармана свой потрепанный блокнот и принялся его, не торопясь, пролистывать. Вице-президент «Интера» некоторое время следил за его движениями, потом сказал:
— Если вам необходимо подтверждение моего алиби, вот, — он черкнул что-то на листке бумаги, — вот телефон моих знакомых. В тот день мы с женой гостили у них, в Беер-Шеве.
Натаниэль взял листок с номером, кивнул и спрятал листок в блокнот.
— Можете позвонить, — добавил Левински.
— Непременно, спасибо, — Розовски улыбнулся. — А…
— Вы, конечно, можете предположить, что, не убивая лично, можно спланировать и организовать убийство, верно? И в этом случае наличие или отсутствие алиби ничего не доказывают, — невозмутимо продолжил Левински. — Так вот: я не организовывал и не планировал убийства.
Собственно, Натаниэль уже оправился от легкой растерянности и теперь просто подыгрывал собеседнику. Он был рад такому повороту дела: человек, явно раздраженный, стремится выговориться и невольно раскрывается. Важно не столько то, что говорил Левински, сколько то, как он это говорил.
— Могу объяснить, почему, — сказал тот.
Розовски кивнул, поощряя вице-президента «Интера», который, впрочем, вовсе не нуждался в поощрении.
— Смерть президента компании взвалила на мои плечи невероятное количество хлопот, просто невероятное. Постороннему человеку трудно себе представить это…
— Тем не менее, вы, все-таки, стали главой «Интера», — вставил Розовски. — То есть, поднялись ступенькой выше — и в служебном и, я думаю, в экономическом положении.
— Что? — Моше Левински негодующе фыркнул. — Да будет вам известно, господин…
— Розовски, — подсказал Натаниэль. — Натаниэль Розовски.
— Да будет вам известно, господин Розовски, компания «Интер» — фактический банкрот. Полный банкрот. И вытаскивать ее из этого положения предстоит мне, в одиночку.
Натаниэль подумал, что ослышался.
— Вы не преувеличиваете? — спросил он, забыв на минуту о своем блокноте.
— Нисколько. Я мог бы представить вам документальные подтверждения этого. Правда, не уверен, что вы разбираетесь в банковском деле, — Левински позволил себе невесело усмехнуться. Во всяком случае, гримасу, исказившую на мгновение его непроницаемое лицо, Розовски решил принять за усмешку.
— Не разбираюсь, — подтвердил Натаниэль. — Я вам верю… Скажите, вы об этом узнали только сейчас? После того, как стали исполнять обязанности президента компании?
— Н-ну… — Левински вздохнул. — Скажем так: я догадывался об истинном положении наших финансов, об этом трудно было не догадаться. Сейчас мои догадки лишь получили подтверждение.
— Ну, а Розенфельд? — спросил Розовски. — Как вы думаете, он знал об этом?
— Уверен, что знал, — заявил Левински. — Иначе он не стал бы назначать аудиторскую проверку.
— Как вы сказали? — переспросил Розовски. — Ари Розенфельд назначил аудиторскую проверку счетов компании? Недавно? Вы уверены в этом?
— Две недели назад он сообщил об этом решении на очередном заседании Совета директоров нашей компании.
— Вот как… — Натаниэль задумался. Картина обстоятельств смерти Розенфельда менялась в очередной раз. — Иными словами, у покойного Розенфельда (Натаниэль отметил, что при словах «покойного Розенфельда» Левински поморщился), у покойного Розенфельда возникли какие-то подозрения?
— Что вы имеете в виду?
— Он посчитал, что не все чисто с финансовыми делами компании?
