возиться с задвижкой на подоконнике.
– Ребята! – взмолился Гектор. – Ну пожалуйста! Надо же как-то помочь Холли!
– Вы это видели? – спросила Петуния, не сводя глаз с портретов. – Знакомые лица…
Гектор бросил взгляд на стену. Портреты как портреты. Всего их было четыре. На одном – мужчина с суровым лицом, в одном из этих старинных париков с длинными локонами. На втором была женщина в белом платье, с длинными чёрными волосами. И двое мальчиков, один беленький, другой тёмно-русый.
В глаза Гектору бросился беленький мальчишка. То, как он держал голову – чуточку набок. И это сосредоточенное выражение лица… Ну да, Гектор его знает!
Это же Эдмонд!
– Не открывается! – в отчаянии завопил Джордж.
Он схватил столик и швырнул его в окно. Столик разлетелся в щепки.
Окно даже не треснуло.
– Ты чего?! – спросил Гектор.
– Я не знаю! – Джордж выглядел совершенно растерянным. – Не знаю!
Топ! Топ! Топ!
Кто-то спускался по лестнице. И быстро.
– Прячемся! – воскликнул Джордж.
Спрятаться тут было особо негде. Гектор с Джорджем кинулись за диван и присели, прячась за спинкой. Но Петуния так и осталась стоять посреди комнаты.
– Петуния! Прячься! – зашипел на неё Джордж.
Открылась дверь. Гектору из-за дивана не видно было, кто вошёл. Но он слышал шаги. Шлёпанье босых ног по деревянному полу.
Петуния обернулась на звук. Открыла рот, глаза у неё расширились от ужаса.
– Нет! – воскликнула она. И попятилась – но за спиной была только стенка.
Опять шаги, теперь по ковру.
– Помогите! – сказала Петуния. – Ну хоть кто-нибудь!
Джордж крепко зажмурился. И что-то забормотал себе под нос.
Гектор увидел женщину в чёрном. Она была к нему спиной.
«Раз она тут, наверно, Холли сумела сбежать, – подумал Гектор. – А может быть, наоборот, попалась…»
ОНА остановилась напротив Петунии. И протянула руку, готовясь схватить девочку и обратить её в камень.
– Спасите… – всхлипнула Петуния. Было слышно, что она уже ни на что не надеется.
– Не могу, не могу, не могу… – твердил Джордж. Он вскочил на ноги. – Не могу ничего не делать! Хватит с меня!
И заорал во всю глотку. Это был настоящий рёв, это был боевой клич. Всё, что Джордж старательно загонял внутрь себя, вырвалось наружу в этом крике.
ОНА развернулась к нему.
Джордж ринулся вперёд. Он врезался в НЕЁ, точно опытный регбист, обхватил её за талию и повалил. Оба очутились на полу, ОНА снизу, Джордж сверху.
– Беги, Петуния! – крикнул Джордж.
Петуния не растерялась. Она рванулась со своего места у стены и вылетела за дверь.
ОНА перекатилась, прижав Джорджа к полу. Мальчик брыкался и извивался, хватал ЕЁ за руки, пытаясь её удержать. Но ОНА отвела его руки плавным, быстрым движением, точно серп, срезающий колосья. Вскинула руку, словно торжествуя – и с размаху опустила ладонь ему на лицо.
– Уходите! – выдохнул Джордж вместе с последним вздохом, сбрасывая с лица ладонь ведьмы. И застыл. Его тело обесцветилось, мальчик сделался камнем, навеки застыв в этом последнем жесте, отважный и несломленный. ОНА скатилась с тела Джорджа и упала на пол. Она стенала, держась за живот и корчась от боли.
Надо было уходить, как можно быстрее! Джордж дал Гектору шанс убежать, подняться наверх и найти Холли. Мальчик тихонько принялся красться вдоль книжного шкафа в сторону двери.
И тут стена у него за спиной зашевелилась!
Гектор шарахнулся в сторону. Книжный шкаф распахнулся. Это оказалась дверь! Потайной ход!
Из прохода выглянул Эдмонд.
– Гектор, надлежит поторопиться! Ступай за мной.
– Нет! – выдавил Гектор. – Холли…
После всего, что только что случилось, больше он ничего сказать не мог.
– Я знаю, где Холли, – успокоил Эдмонд. – Я тебя к ней приведу. Скорей же! Ей нужна наша помощь!
И Эдмонд протянул Гектору руку.
И Гектор её взял.
ХОЛЛИ СЛЫШАЛА СНИЗУ ШУМ. Беготню, крики, грохот, как будто кого-то или что-то бросили на пол…
А потом всё стихло.
Девочка изо всех сил дёргала ручку двери, пытаясь её открыть. Напрасно! «Это глупо…» Она же знала, что ничего не выйдет. Значит, надо придумать другой способ. Из этой комнаты надо выбраться во что бы то ни стало. Неизвестно, что случилось с остальными. И что Эдмонд собирается сделать с Гектором.
Холли огляделась в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы помочь ей вырваться. Но в спальне была только кровать под балдахином, книжный шкаф, тумбочка и столик с зеркалом.
И окно.
Холли подошла к окну. За окном смутно ворочался туман. Девочка взялась было за раму, но передумала. Нет, она не станет открывать окно. Пока. Разве что другого выхода в самом деле не будет.
«А вдруг есть второй ключ от двери?» – подумала она.
Холли подошла к тумбочке. На тумбочке стояли кувшин и тазик для умывания. Оба выглядели солидно и увесисто. Ещё в тумбочке был ящик. Холли его выдвинула.
Ничего особенного в ящике не нашлось. Серебряное колечко. Бусы. И конверт, запечатанный с обратной стороны огромной восковой блямбой.
Холли достала конверт из ящика. На конверте стояло имя.
«Оливеру».
Холли провела пальцем по печати, поколебалась… Потом оторвала восковую печать и бросила на пол. Она открыла конверт. Внутри было письмо на двух страницах. Почерк был беглый и элегантный, каждое слово заканчивалось изящным росчерком.
17 декабря 1737 года
Драгоценный мой супруг!
Ты никогда не прочтёшь этих строк. Я пишу их для себя одной. Так я могу хоть отчасти смягчить своё горе. К тому времени, как просохнут чернила, ты, вероятно, уже покинешь сей мир.
Всё моё искусство оказалось бессильно. Я не сумела тебя спасти. Ни теми снадобьями, которыми я поила тебя, пока ты бодрствовал. Ни тайными обрядами, кои я пускала в ход, пока ты спал. Всё, всё разбилось о стены твоего недуга!
Исцеление никогда не давалось мне так легко, как иные, более разрушительные аспекты моего искусства. Я страшусь того, что это говорит обо мне. Должна сознаться, я испытала глубокое удовлетворение, когда ты передал сестре моё снадобье, не зная о том, что оно лишит её памяти. Для меня это было простейшее заклинание. По крайней мере, отныне она не потревожит ни меня, ни детей теперь, когда тебя не станет.
Есть ещё одно, последнее средство, кое я могла бы пустить в ход после твоей смерти. Я могла попытаться тебя вернуть. Однако это не столь уж простое дело. Риск чересчур велик, а дети нуждаются во мне. И в этом я тоже вновь тебя подвела!
Нынче утром дети
