— Что стоишь? — обернулась знахарка.
Гостья торопливо сорвалась с места и побежала следом. Дойдя до колоды, стоящей в середине двора, Антонина обернулась и небрежно махнула рукой:
— Сюда садись.
Тоня посмотрела на колоду. Это и впрямь оказался спил дерева, и она мимоходом изумилась тому, какое же огромное оно было — наверное, старый-престарый дуб. Колец было так много, что, казалось, невозможно сосчитать. Против своей воли Тоня наклонилась над пнем, прежде чем сесть, и попыталась хотя бы приблизительно представить, сколько же лет дереву. Ничего не получилось: кольца словно начали кружиться перед глазами. «Господи, что я делаю?» — она тряхнула головой и перевела взгляд на Антонину. Та пристально смотрела на нее, и Тоне показалось, что в черных раскосых глазах мелькнуло удовлетворение.
— Мне садиться? — негромко спросила Тоня.
Ответа не последовало, и она опустилась на колоду. Антонина постояла неподвижно в двух шагах от нее, затем сунула руку в карман и вытащила оттуда обрывок веревки, засаленной и грязной, размочаленной на концах. Присела перед Тоней на корточки и стала махать веревкой у нее перед глазами. Тоня почувствовала себя очень глупо, но встать и уйти было совершенно невозможно, и она решила дождаться, пока знахарка закончит.
Покрутив обрывок перед Тоней, женщина неожиданно встала, провела им по Тониной голове и, зажав веревку в левом кулаке, правой рукой резко дернула ее, протащив обрывок через сжатый кулак, затем отбросила его в сторону. Тоня сидела молча. Знахарка медленно разжала кулак и стала пристально вглядываться в свою руку, бормоча что-то себе под нос. «Уйду, — решила Тоня, — сейчас встану и уйду». Но тем не менее осталась сидеть на колоде и смотреть, как неопрятная женщина в старой серой куртке склоняется над ладонью.
— Простите… — начала наконец Тоня, уставясь на карман куртки, оказавшийся прямо перед ее носом.
— Что, дите хочется? — прозвучал над ней хрипловатый голос.
Тоня дернулась и подняла глаза на знахарку. Та смотрела на нее, а пальцы правой руки скользили по ладони левой, беспрестанно отбрасывая в сторону что-то невидимое.
— Вижу — хочется, хочется, — тонкие губы растянулись в усмешке, обнажив мелкие желтые зубы. — А дите-то твое под черной водой, за черной бедой да за черным лесом… Мальчик твой не дождется никак своей матушки… Да прольется красненьким дождиком… Кровушки твоей попила вволю?
Тоня не сразу поняла, что ее о чем-то спрашивают.
— Что? — внезапно потеряв голос, прошептала она.
— Кровушки-то, говорю, много было?
Теперь Тоня поняла и молча кивнула.
— Потянулись жилочки?
Тоня вспомнила, что боль была тянущая, и опять кивнула.
— Хорошо, хорошо, — забормотала колдунья сама себе. — Вот хорошо. А по травушке, да по водичке, да к синю морю, да на глубоко донышко…
Тоня закрыла глаза, потому что веки внезапно отяжелели — на нее наваливался сон. Изо всех сил она пыталась сопротивляться, но перед глазами мелькали образы, быстро сменяя друг друга: берег моря, толща воды над головой, маленькое белое тельце, покачивающееся в глубине, среди водорослей…
— Чего хочешь от меня? — неожиданно спросила Антонина.
Тоня открыла глаза, попыталась что-то сказать, покачала головой и наконец выдавила:
— Ребенка. Мальчика.
— Ма-альчика… — пропела ведьма. — Ишь что! А что мне за твово мальчика будет?
— Я не знаю, — прошептала Тоня. У нее начала кружиться голова, и она испугалась, что сейчас упадет с колоды. Лицо женщины, наклонившейся над ней, то расплывалось, то снова становилось четким. — Что вам нужно?
— Да ничего мне твоего не нужно! — хрипловато рассмеялась Антонина. — Вот разве Глашку только. Слышь, красавица, отдашь мне Глашку-то?
— Я не понимаю…
— А и понимать ничего не надо. Скажи только, сама хочешь Глашке все вернуть или мне за тебя сделать, а? Вот тогда будет тебе ребеночек, будет тебе твой мальчик. А я-то уж сама наведу как надо, как умею…
Бормотание ведьмы стало неразборчивым. Тоня собрала все силы, боясь потерять сознание.
— Вы… сами… — прошептала она, — я не хочу.
— А раз не хочешь, тогда помоги-ка мне! — приказала женщина и потянула Тоню на себя.
Та с трудом поднялась.
— Смотри! — Антонина положила руку Тоне на затылок и прижала ее голову почти к самому дереву.
Тоня опустилась на колени, схватилась рукой за край колоды и начала вглядываться в круги. Она чувствовала какое-то шевеление над своей головой, и поняла, что колдунья водит рукой над волосами. Сверху раздалось негромкое хрипловатое нашептывание, в котором она не могла разобрать ни одного слова. Неожиданно круги перед ее глазами поплыли, начали сливаться, опять разделяться; внешний круг вращался, а маленькие в середине образовывали непонятные картины, заставляя Тоню наклоняться все ниже и ниже. Нашептывание перешло в бормотание, бормотание в напев, напев становился все громче и громче, и наконец, когда Тоня поняла, что через секунду потеряет сознание, Антонина выкрикнула что-то непонятное и ударила по срезу рукой.
— Смотри! — прохрипела она. — Что видишь?
Тонкие линии сложились в рисунок, а через долю секунды распались на десятки кругов, перед Тониными глазами снова был спил старого дерева. Тоня закрыла глаза и прижала ладонь ко лбу. Головокружение прошло, но осталась неимоверная слабость.
— Что видела? — повторила Антонина, глядя на нее сверху.
— Дерево, — тихо сказала Тоня, вспомнив застывший в последнюю секунду перед глазами рисунок.
— Еще что?
— Ветку сломанную, которая с дерева свисала. Большую. Какую-то странную, как… как будто змея… или петля…
— Змея?
— Да, кажется. Я не знаю.
Антонина отвернулась, постояла немного, глядя в сторону, и прошла в дом. Тоня, обессилев, сидела у спила, чувствуя себя по-прежнему очень слабой. Она не знала, сколько прошло времени, — ей показалось, около четверти часа. Собиралась уже встать, когда Антонина появилась на крыльце и подошла к ней. В руке у нее был черный полотняный мешок, в котором что-то лежало.
— Пить будешь, — протянула она его Тоне. — Каждый день по большой ложке на восходе. Поняла?
— Да.
Тоня взяла тяжелый мешок.
— Иди. — Колдунья отвернулась и скрылась в сарае.
Тоня встала, покачиваясь, сделала несколько шагов и вынуждена была сесть прямо на землю. «Господи, что со мной?!» Опять встала, медленно, с трудом переставляя ноги, дошла до калитки, но сил, чтобы открыть ее, не было. Мешок оттягивал руку, и Тоне казалось, что в нем по меньшей мере пять килограммов. Собравшись с силами, она нажала на дверь плечом и вышла за забор. Внезапно ей стало гораздо легче. Силы прибавились, слабость уменьшилась, и Тоня побрела по полю хоть и спотыкаясь, но все увереннее и увереннее. Когда дом колдуньи скрылся за лесом, она присела на поваленное дерево и развязала мешок. Внутри была обычная стеклянная банка, до краев наполненная темно-коричневой жидкостью. Тоня завязала мешок, посидела еще немного и направилась к деревне.
Вечером она сидела на диване, рассматривая банку на свет. На дне плавали кусочки травы, мелкие листочки, какие-то цветы. Тоня не спросила у Антонины, где хранить банку, и теперь не знала, куда ее поставить, но мысль о том, чтобы вернуться к ведьме за уточнениями, вызывала у нее дрожь. Теперь она не сомневалась, что все рассказанное Степанидой правда — никакая Антонина не знахарка, а самая настоящая ведьма. Тоня вспомнила, что случилось утром, и у нее опять закружилась голова.
Когда она вернулась домой, оказалось, что уже почти полдень. Ничего не соображая, Тоня все-таки решила приготовить ужин и погладить. Приняв такое решение, она опустилась на диван и мгновенно уснула. Проспала почти до шести и, проснувшись, долго не могла понять, какое сейчас время суток — за окном уже смеркалось. Наконец сообразила, достала из мешка банку, а мешок спрятала в комоде. И вот уже полчаса она смотрела на бурую жидкость, а перед глазами вставали круги на спиле дерева, переплетающиеся между собой.
Тоня мотнула головой, и видение исчезло.
«Вите ничего не буду рассказывать, — подумала она и подошла к окну, поставив банку на стол. — Никому вообще не буду, и Степаниде тоже». Как относиться к произошедшему утром, Тоня не знала, поэтому просто решила не задумываться, а настой выпить, как сказано.
За окном мигнули фары.
«Господи, неужели Витя приехал? — ужаснулась она. — Так рано?!»
— Тонь, привет! — раздался голос из кухни. — А ты что опять входную дверь не запираешь?
— Я запираю! — крикнула Тоня, схватив банку и заметавшись с ней по комнате.
— А почему открыто было?
— Я выходила, — соврала она, сунула банку на книжную полку и прикрыла ее книжкой.
На пороге появился довольный Виктор.
