Капица раскладывал на столе документы, искал ручку в кармане, в общем, всячески тянул время, поглядывая на Чернявскую. Лицо бледное, губы сжатые, волосы распущенные, а ведь за все те недели, что она в деревне живет, он ее ни разу простоволосой не видел — всегда с косой до попы. «А волосы-то какие, как у русалки! — мимоходом восхитился он. — Но что-то знает, что-то знает… Уж сколько времени прошло, а сидит как неживая — неужели трупа так испугалась? Что-то не верится».
— Ну-с, дорогая Антонина Сергеевна, рассказывайте все с самого начала.
Тоня помолчала, потом равнодушно произнесла:
— Я утром подошла к окну и увидела тело. Вышла, посмотрела, вернулась домой, разбудила мужа. Он пошел к вам. Вот и все.
Это Капица уже слышал.
— Не, голуба моя… — протянул он. — Так не пойдет… Давай-ка со мной не лукавь, а говори, как дело было.
Тоня бросила взгляд в окно, за которым ходили двое мужиков, тщательно осматривая землю. «Следы ищут, — подумала Тоня. — Ищите, ищите…»
Она перевела взгляд на участкового и увидела, что он чего-то ждет.
— Что вам еще? — удивилась она. — Я же все сказала.
— Ты вот что, — откинулся на спинку стула Капица, — ты давай-ка дурочку из себя не строй, рассказывай все нормально. И радуйся, что пока я с тобой беседую, а не вон те бодрые ребятишки, — кивнул он головой в сторону окна.
Тоня почувствовала, как ее захлестывает гнев. Господи, мало ей того, что случилось, в чем она одна виновата, так еще теперь какие-то люди будут ее мучить?!
Внимательно наблюдавший за ней участковый заметил, что лицо ее изменилось. Она слегка покраснела, подбородок выдвинулся вперед, и Тоня посмотрела прямо на него.
— Во-первых, — отчеканила она, — не смейте называть меня дурочкой. Во-вторых, я вам все рассказала и повторять по пять раз не собираюсь. Хотите — зовите кого угодно, мне все равно. И больше я с вами разговаривать не буду, ясно?
На участкового ее выступление особого впечатления не произвело, хотя и слегка удивило. «Только что сидела, как привидение, и тут на тебе!»
— Да ты не кипятись, — примирительно сказал он. — Я тебя о чем спрашиваю: вот ты увидела из окна, что на дереве повешенный… Так?
Тоня кивнула.
— И что потом сделала? На двор пошла?
Еще один кивок.
— А вот этому, красавица моя, я в жизни не поверю. Ну не поверю я, чтобы баба, страх такой увидя, не кинулась мужика своего будить, а пошла смотреть, кто там во дворе висит! Вот что хочешь говори — не поверю! Да зачем смотреть? С какой такой целью?
— Не хотите — не верьте, — устало ответила Тоня. — Дело ваше. Я увидела Глафиру, мужа не стала будить, вышла из дома и подошла поближе.
— Что значит — увидела Глафиру? — насторожился Капица. — Ты же не могла лица увидеть — темно было.
Тоня могла соврать, но сил на это у нее не было.
— Я знала, что это она.
— Откуда же?
Участковый весь подобрался и сразу перестал быть похожим на простоватого дядьку из соседского дома.
Тоня покачала головой, попыталась что-то сказать, но не стала.
— Э, нет, голубушка, так дело не пойдет! — Капица проворно пересел к ней поближе и приобнял ее за плечи. — Так откуда ты знала, а?
— Просто знала, — наконец выдавила она. — Я не могу объяснить откуда. Просто знала.
Капица внимательно посмотрел на нее. Женщина чего-то недоговаривала, что было очевидно. Но весь его опыт подсказывал — настаивать сейчас бесполезно, больше она ничего не скажет.
— Ладно, — вернулся он на место. — Глафира Рыбкина вчера должна была к вам прийти?
— Нет.
— Точно?
— Не должна была.
— Ну, все, — поднялся Капица. — Если вопросы у ребят будут, а они, я так полагаю, обязательно возникнут, так ты уж далеко-то не уходи. Ладненько?
Тоня не ответила.
Следующие десять минут Степан Иванович потратил на ее мужа. Результат был нулевым. Нет, тот не приглашал Глафиру Рыбкину в гости. Нет, он не может объяснить, почему она оказалась в его саду. Нет, первой тело нашла жена, а потом разбудила его. Нет, он ничего не знает о ее смерти.
— Да вашу мать! — не выдержал Виктор через пять минут. — Я понятия не имею, какого хрена эта дура надумала именно у нас вешаться! Китайская месть, что ли, такая?
— А что, было за что мстить?
— Да мы у нее в гостях были один раз, чуть ли не месяц назад. И все! Больше не общались и не встречались. Понятия не имею, на фига ее сюда понесло! Может, у них деревьев крепких в саду не было? У мужа ее спросите.
— Спросим, спросим, — покивал Капица, — обязательно. Вот как приедет он в понедельник, так и спросим. А пока что обретается уже, к сожалению, не супруг, а вдовец, за пределами нашей необъятной родины в целом и славной деревни Калиново в частности.
Виктор покосился на участкового, но говорить ничего не стал.
— А вы, господин Чернявский, случаем, не знаете, почему вашу супругу понесло тело рассматривать? — поинтересовался спустя минуту Капица. — Вас не разбудила, пошла босиком…
— Не знаю, — сухо отозвался Виктор. — У нее спросите.
— Спрашивал, спрашивал, но понимания не нашел и был обвинен в недоверии. Ну, что ж, значит, не знаете?
— Я же уже сказал, что не знаю! У вас что, со слухом плохо?
— Плохо, — согласился Капица. — Вот недавно Любка в магазине попросила должок вернуть, а я и не услышал. Старость, старость…
С этими словами он поднялся и вышел из комнаты, оставив Виктора в недоумении.
— Чем порадуете, орлы? — подошел Капица к парням под яблонями. — Долго вы тут еще?
— Да все почти закончили, — отозвался один из орлов. — Следователь был, уже уехал.
— Эх, черт, а со мной-то что ж не поговорил?
— Так ведь ЧП в Никитине — два трупа, один детский. Похоже, папаша побуянил, разыскивают его сейчас. А там до кучи начальство подгадало с проверкой — вот всех на уши и поставили.
— Это как водится, — согласился Капица. — Ну и что тут со следами, а?
— Есть следы, но вроде не от ботинок жертвы. Теперь сверять надо с обувью свидетелей и всех остальных.
— Понятненько, понятненько. А заключение по трупу когда будет?
— Степан Иванович, сами все знаете — когда Данилов проспится, тогда и будет, — проворчал один из ребят.
— Знаю, знаю, я уж так спросил, для беседы. Общаться не с кем, вот беда! Хоть язык об забор чеши!
Капица прошел по тропинке и вышел за калитку. На него налетели со всех сторон.
— Степан! Степа-ан! Что ж такое творится? Говорят, Глафира повесилась?
— Петька, что ль, уделал-то ее?
— Да ну тебя, дура, какой Петька?! Любовник ее, мужик из этого дома!
— Да что вы, товарищи, глупости говорите! Замерзла она, я сама видела — рука синяя-синяя. Так ведь заморозки какие нынче ударили — немудрено! У меня картошка в погребе — и та померзла!
— Картошка у тебя, Ирина Ивановна, всю жизнь гнилая была, — раздался язвительный старческий голос, — ты на погоду-то не греши.
— Как гнилая?! Ты, что ль, Лизавета, напраслину возводишь? Да моей картошки…
Капица осторожно пробрался между бабами, присел в сторонке на бревне и достал сигареты. У калитки старухи уже вовсю скандалили, а между ними суетились юркие ребятишки. Участковый с наслаждением затянулся, и тут рядом с ним на бревно опустилась тетя Шура.
— С добрым утром, Степан Иванович!
— День на дворе давно, — отозвался Капица. — И не больно-то добрый.
— Глафира Рыбкина повесилась, говорят?
— Похоже на то.
— Ой, прости, господи, нас, грешных, — перекрестилась тетя Шура. — Совесть, что ли, замучила? Хотя не похоже. А может, все же раскаялась…
— Ты мне, Шур, вот что скажи: вчера слышала чего? — перебил размышления тети Шуры участковый.
— Нет, Степан Иванович, не слышала, — покачала головой женщина. — Ко мне сегодня мои должны приехать, так я до полночи готовила да убиралась. Нет, ничего не слыхала.
— Может, в окно видела?
— Да какое окно, ты что? Где мое окно, и где почтальонов дом! Я ж его и захочу, не разгляжу, с моими-то глазами. Он весь деревьями вокруг оброс!
Народ постепенно начал расходиться. Некоторые попытались выведать у Капицы, что случилось, но участковый отмалчивался, а если отвечал, так говорил то, что все сами знали: нашли тело Рыбкиной на яблоне в саду у новых хозяев почтальонова дома. А больше ничего не известно. Последними покрутились около дома ребятишки, но и те в конце концов разбежались. Тетя Шура поднялась.
— Пойду я, Степан Иванович, зайду к Чернявским. Можно?
— Да почему нельзя, можно, конечно. Слушай, Шур, а что там за отроки около забора?
Тетя Шура вгляделась в две фигуры, стоявшие возле калитки.
— Вроде бы орловские, — неуверенно сказала она.
— Рысаки, что ли? — хмыкнул Капица.
— Сам ты рысак. Ну точно, орловские, как их… Данила и… Сонька, что ли? Нет, Лизка! Точно, Данила и Лизка. Ну, бывшего Григорьева дома хозяева. Не сами, понятно, а дети их.
