– Что значит присмотреться? – спросил Вячеслав Алексеевич. – Этот человек отдает себе отчет, во что он тебя втянул?
– Ни во что он меня не втянул, – жалким голоском возразила Дайнека. – Я сама напросилась.
– Так я и знал, – отец обессиленно рухнул в кресло. – Когда же это закончится? Почему ты все время попадаешь в истории?
Она пожала плечами:
– Не знаю…
– Ты должна уволиться и срочно оттуда уехать. Нужны деньги – я тебе дам.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что тогда подведу многих людей.
– Уже обзавелась знакомыми?
– И даже друзьями, – сказав так, она соврала.
– Ты не послушаешься меня? – тихо спросил отец.
– Сейчас – нет.
– Потом может быть поздно.
Она встала с дивана, подошла к отцу и обняла его:
– Я так люблю тебя, папа…
– Что ж… Надеюсь, друзья у тебя хорошие.
Они спустились по лестнице в зал, где уже горел верхний свет и был накрыт стол. Его сплошь занимала еда лучшего качества, в том числе соленья и пироги Серафимы Петровны. Она сама, Настя и Водорезов вели оживленную беседу.
С первого взгляда становилось ясно, что все друг другу понравились и у них нашлось много общих тем.
– А вот и вы! – воскликнула Серафима Петровна и унеслась в кухню за чайником. – Сейчас принесу горяченького…
– Мы уезжаем, – сказала Дайнека. – Завтра всем на работу.
– Да ну тебя, Людмила! – Настя с интересом взглянула на Водорезова, потом на Дайнеку: – Неужели не посидите?
– Нет, мы поедем.
Сказать, что Настя была раздосадована, значит, ничего не сказать. Она буквально прожгла Дайнеку взглядом. В кои-то веки в доме появился интересный мужик, а она его забирает!
Дайнеке стало обидно. Ее отец не заслужил такой женщины. Но это был его выбор, а значит, его ошибка.
В пансионат они с Водорезовым возвратились после двенадцати. Он вышел из машины у общего корпуса, сказав при этом сухо и отчужденно:
– Благодарю вас, Людмила.
Глава 18
Пропавшая Деметра
Явившись утром в библиотеку, Дайнека вдруг поняла, что в ее отсутствие там кто-то был.
Тишотка подтвердил подозрения и прямо с порога заинтересованно устремился в глубь помещения. Обежав все вокруг, вернулся обескураженным. Она сама тоже все обошла, открыла ящик стола, сдвинула стул. Оглядев стол, заметила, что архивная коробка сместилась к краю столешницы. Между тем Дайнека хорошо помнила, что оставила ее в центре стола. Папки с разобранными документами теперь лежали в ином порядке.
Ошибки быть не могло: здесь кто-то побывал. От этого заключения ей стало не по себе.
Тревожные мысли развеялись, когда в библиотеке появилась Темьянова. На этот раз ее привез Федор.
– Здравствуйте, Людмила Вячеславовна. Вот, приехала помочь вам с архивом.
– Спасибо, – поблагодарила Дайнека. – Сейчас покажу, что нужно делать. – Она обратилась к Федору: – Хотите взять для себя книгу?
Не заходя дальше порога, он кротко ответил:
– Мне нужно работать. Я ухожу.
– Если нужно – идите, – согласилась она.
И Федор ушел.
– Не огорчайтесь, – успокоила Дайнеку Темьянова. – Федя очень стеснительный. Он, даже если очень захочет, ничего не попросит. Детдомовское воспитание. Как говорится: не верь, не бойся, не проси.
– Я помню, у Шаламова в «Одиночном замере»[20]… Но это арестантская заповедь. А Федор – свободный человек, к тому же добрый и очень отзывчивый.
– Вы в детском доме бывали? – спросила Темьянова.
– Нет. Никогда.
– То-то и оно… – вздохнула старуха. – Побывали бы там, многое бы поняли.
– Он вам рассказывал?
– Я и без его рассказов все знаю. Слава богу, длинную жизнь прожила. Так что нужно делать?
Дайнека объяснила, как сортировать документы, и даже показала на деле, закончив разбор коробки. И на этот раз не обошлось без интересных находок. На самом дне лежала старинная фотография темноволосого мужчины. У него была аккуратно постриженная борода, мощный нос, впалые глазницы с темными кругами подглазий и густые дугообразные брови.
– Какой неприятный тип, – непроизвольно проронила Дайнека. – У меня странное ощущение: кажется, что я его знала или, по крайней мере, однажды видела.
– Дежавю, – сказала Темьянова. – Второго стола у вас нет, так что я буду разбирать документы на стеллаже.
– Устраивайтесь, где вам удобно. А я принесу картонные папки.
Темьянова переместилась к стеллажам. Дайнека отнесла ей несколько папок и забрала еще одну коробку, чтобы разобрать самой.
Однако начать она не успела. В библиотеку вошла Татьяна Ивановна, с ней – лысый старик в мощных очках.
– Доброе утро, Людмила Вячеславовна! – Директриса представила старика: – Научный сотрудник, профессор, доктор исторических наук Иван Петрович Сидоров.
Старик протянул обе руки и основательно потряс Дайнекину кисть:
– Приветствую вас! Мое имя легко запомнить: Иванов, Петров, Сидоров. Иван Петрович Сидоров.
– Иван Петрович узнал об архиве и приехал к нам из Москвы, – сообщила директриса.
Старик ее перебил:
– Представьте, уважаемая Людмила Вячеславовна, мне никто не сообщил, что от вас был звонок. Окольными путями узнал об архиве, и вот – я уже здесь! – Он огляделся: – Где?
– Что?
– Архив.
Дайнека указала на коробку:
– Здесь.
– И это все?
– Нет, есть еще.
– Много?
– Всего тридцать коробок.
Сидоров удовлетворенно кивнул:
– Превосходно!
– Вы тут работайте, – директриса прошла к двери, – а мне еще нужно сходить в столовую.
– И как же тут не поверить в судьбу?! – продолжил профессор, обращаясь к Дайнеке. – Столько лет я занимался историей рода, и вот вам – подарок!
– Историей рода Измайловых? – переспросила Дайнека.
– В том-то и дело!
– Тогда… – Дайнека взяла фотографию, которую только что вынула из коробки, и показала профессору: – Кто это?
– Проверяете? – Иван Петрович широко улыбнулся. – Это граф Александр Петрович Измайлов, последний владелец дворца. В 1918 году он эмигрировал в Париж и благополучно скончался там в 1972 году. Обратите внимание на эти дугообразные брови, на провалы глазниц, на темные мешки под глазами. Все эти черты характерны для членов семейства Измайловых и достались им в наследство от предка мусульманина.
– Значит, это он… – Дайнека внимательней рассмотрела фотографию. – Пренеприятнейший тип.
– Не вы одна так считаете, – заметил профессор и между делом подтянул коробку с документами поближе к себе. Продолжая говорить, он вынимал оттуда бумаги, рассматривал и складывал на стол. – Граф был безумен. Есть свидетельства, что он убивал и до смерти мучил людей. И все это, кстати, происходило в этом дворце.
– Здесь? – побледнела Дайнека.
– Возможно, не в этой комнате, – профессор попытался ее успокоить, но у него не получилось. – Хотя постойте… По-моему, это его парадная спальня. Не так ли?
– Именно так.
Он кивнул:
– Ну, тогда эти стены видели многое. – Иван Петрович взглянул на дальнюю стену помещения: – Где-то там должен быть выход на винтовую лестницу. По ней граф спускался в подвал, оттуда – в подземный ход.
– А дальше?
– Один бог знает, куда он ходил.
– Если он убивал, почему его не судили? – спросила Дайнека.
– Ну, во-первых, Александр Петрович носил титул графа. Его жена Анна Константиновна происходила из рода Романовых. Сами понимаете, какое высокое положение они занимали в обществе. Измайловы обладали самым крупным состоянием в России того времени. Однако должен заметить, что однажды на него завели уголовное дело. Основанием послужило заявление слуг, которые утверждали, что сюда из Москвы для графа доставляли проституток. После чего их уже никто не видел – они исчезали.
– В архиве есть один документ – заменительный билет проститутки по имени Лана Мендель.
– Не знаю, зачем он его сохранил. Возможно, эта проститутка запомнилась графу больше других, – профессор между делом перебирал документы, роясь в коробке. – Александр Петрович был законченным морфинистом. На иглу его подсадил врач семейства Измайловых, пытаясь вылечить от опиумной и алкогольной зависимости. На фоне наркомании у него появились сексуальные расстройства и дурные порочные наклонности. Говоря попросту, он стал извращенцем, садистом и психопатом.
– Значит, здесь, в этих стенах… – не договорив, Дайнека в ужасе огляделась.
– Вовсе не обязательно, – заметил профессор. – Это могло происходить где угодно. Но об этой комнате могу рассказать. После медицинского судебного освидетельствования, которое признало графа Измайлова невменяемым, ему удалось избежать «желтого дома»[21]. Его заключили здесь, во дворце, как раз в этой комнате.
– В это трудно поверить… Заперли здесь?
– Ненадолго. Думаю, смягчение условий содержания не обошлось без участия семьи его благоверной. Что касается ее собственной судьбы, то она оказалась трагической. Не желая жить под одной крышей с мужем-чудовищем, графиня переехала в соседнее здание, где располагались оранжереи и комнаты для гостей.
