Хруст хорошо прожаренного тоста и вкус горячего кофе привели его в чувство. Он должен подготовиться к визиту следователя. Итак. Мать его укатила с любовником в Турцию…
Стоп! Почему не звонит господин Милчев, друг Магдалены? Ведь Магдалена не пришла на свидание, следовательно, она не поехала с ним в Турцию. Где же он?
И тут до Горги дошло, что он ведет себя неестественно. Ведь если погибла Грета, то он в первую очередь должен оповестить о ее смерти ее отца и брата в Москве — и непременно свою собственную мать!
Горги схватил телефон и набрал номер Милчева.
— Господин Милчев? Это Горги, сын Магдалены… Знаете, у нас несчастье… Телефон мамы не отвечает, а я должен сообщить ей о смерти Греты.
— Горги? Что ты такое говоришь?! Грета! Что с ней? — У Милчева был низкий жирный басок. Это был интеллигентного вида, солидный мужчина, с густыми — соль с перцем — волосами, предпочитающий в одежде молодежный стиль. Бизнесмен, собственник двух отелей в пригороде Варны, на море, владелец завода бетонных изделий. Вдовец, он был влюблен в Магдалену и ужасно ревновал ее к ее остальным приятелям. Возможно, в самое ближайшее время он и сделал бы ей предложение, подумалось Горги.
— Она погибла. Села в машину, ей сделалось плохо с сердцем, и она на полной скорости врезалась в нашу бензиновую станцию…
— Боже! Да, я слышал, что там произошла катастрофа… Но я не знал, что это Грета! Бедная девочка! Какое несчастье, Горги! Так что ты говоришь про маму? Ее телефон не отвечает? А где она вообще?
— Как где, господин Милчев… Она же с вами собиралась в Турцию… Разве она не с вами?!
— Нет. — Это короткое «нет» было произнесено с такой горечью и разочарованием, что Горги сам чуть было не поверил в то, что Магдалена променяла Милчева на какого-то другого, более богатого и перспективного мужика. Что она жива-здорова и сейчас пудрит нос (или курит) либо отдыхает в каком-нибудь отеле или на квартире у своего очередного любовника.
— Но она сказала, что поехала к вам!
— Я ждал ее до позднего вечера. Звонил ей, но она отключила телефон.
Сама смерть отключила ее телефон, подумал Горги.
— А ты не знаешь, где она может быть? — униженным тоном спросил Милчев, и Горги даже представил себе его порозовевшее от смущения, гладко выбритое лицо.
— Вы, должно быть, знаете мою мать. Она никогда никого не оповещает о своих перемещениях. Это ее жизненное правило.
— Я вижу, тебе сейчас нелегко, сынок… Эх, Магдалена-Магдалена… Не знаю, чего она хочет! Если я могу тебе чем-то помочь…
— Нет-нет. Я сейчас позвоню в Москву, своему тестю, и он приедет сюда, все уладит. Думаю, он заберет тело Греты домой, там и похоронит ее. Не представляю только, как я посмотрю ему в глаза…
— Ничего, сынок. Как-нибудь переживете. Это судьба. И надо же было ей проделать такой длинный путь, чтобы умереть вдали от родины… Бедная девочка!
Следующий звонок ему следовало сделать своему тестю. Горги открыл свою записную книжку и вдруг понял, что у него нет и никогда не было номера телефона Михаила Ильича Перминова. Ни телефона брата Греты — Ильи. Что все это было записано в телефоне самой Греты. А Грета — исчезла.
Может, и хорошо, что у него нет номера тестя? Вот что бы он ему сейчас сказал? «Ваша дочка разбилась на машине, насмерть. Сгорела». Так, что ли? А вдруг она все же жива?!
Время тянулось невыносимо медленно. Горги собрал грязное постельное белье с их супружеского ложа и сунул его в машинку. Засыпал порошок, включил. Хоть какое-то движение. Какая-то работа делается.
Зашел в спальню к матери. Открыл шкаф, достал два комплекта белья — для своей кровати и для постели матери. Грязное белье матери отнес в ванную комнату и засунул в корзину. Вот так.
Захотелось какой-то чистоты.
Горги помыл посуду. Нашел тряпку, смочил ее водой и протер везде пыль. Хотел было полить цветы, да потом вспомнил, что цветов в этой квартире нет. Они были на той квартире, которую они с матерью снимали прежде и куда он впервые привез Грету. Цветы в их доме как-то не приживались. О них часто забывали, и они словно бы в отместку хозяевам желтели и умирали.
Здесь же не было и намека на растения. Словно никто не хотел заранее брать на себя ответственность за смерть цветов. Или же… Или же никто не собирался задерживаться здесь надолго. Ни мать — она, как теперь он уже понял, строила какие-то планы относительно господина Милчева. Ни Грета, которая вообще бросила его, исчезла, растворилась в декабрьском мокром снегу, как кусок сахара, опущенный в чашку с кофе.
Да и была ли она вообще?
Когда в дверь позвонили, Горги дремал на диване с телевизионным пультом в руке. Рука непроизвольно дернулась и сжала пульт. Горги встал и пошел открывать. Явился следователь, Александр Николов.
— Проходите, пожалуйста… Кофе?
— Да, если можно. У меня сегодня тяжелый день.
Николов не сводил с Горги глаз.
— Садитесь, пожалуйста, — неловко сказал тот.
Горги усадил следователя в гостиной за стол и отправился в кухню — варить кофе. Когда он вернулся, Николов просто прожег его своим взглядом.
Горги уселся напротив него и, не глядя, принялся бросать в свою чашку кубики рафинада.
— Что случилось? — наконец спросил он.
— На побережье, в Каварне, нашли сгоревшую машину, зарегистрированную на имя Греты Ангеловой. В машине — еще один обгоревший труп. Вот так, господин Ангелов.
— Машину? Какую машину?!
— Красный «Ситроен». С вашим шуменским номером. Может, это все-таки на ней уехала ваша жена позавчера после обеда?
Горги смотрел на следователя, точнее, на его плечо, но видел только сложное плетение шерстяных ниток его свитера.
— Я не понимаю… Но Грета же… Она погибла… на черной машине… вчера…
— А уж я-то вообще ничего не понимаю! Вы опознали тело своей жены — вчера. Это ведь была Грета?
— Ну да… Вы же сами видели, что стало с ее телом, с лицом… К тому же кто еще мог находиться в нашей машине, как не она?! Моя мать уехала в Турцию, она собиралась туда с господином Милчевым…
— С Пламеном Милчевым? — Брови следователя поднялись.
— Ну да… Я даже могу сообщить вам его телефон.
— Я лично знаком с господином Милчевым, — не без гордости сказал Николов.
— Он собирался, точнее, собирается сделать моей маме предложение, — густо покраснел Горги, понимая, что он проговорился, отозвавшись о матери в прошедшем времени.
— Но кто же тогда был в красном «Ситроене»? На девушке, сгоревшей вместе с этой машиной, тоже украшения с русской пробой. Если предположить, что там, в Каварне, погибла именно Грета, то ответьте мне на такой вопрос: а что она могла делать в этой самой Каварне?
Грета
Мы с отцом проговорили не один час. В гостиничный номер нам трижды приносили кофе. Потом позвонил Илья и сказал, что он вылетает из Москвы и будет в Варне через три часа.
— Грета, ложись, отдыхай, а у меня еще есть здесь дела, позже я поеду встречать Илью в аэропорт.
— Папа, какие дела? У тебя не может здесь быть никаких дел! Скажи честно, ты собираешься в Шумен?
— А ты как думаешь? Должен же я предстать перед полицией. Пусть они расскажут мне о том, кто погиб в черной машине, а потом — кто был в красной… думаю, информация уже дошла до Джорджи. Мне надо и с ним тоже встретиться. Посмотрю, как он себя поведет. Да и со свекровью твоей тоже неплохо бы увидеться.
— Но цель-то у тебя какая?
— Дать твоим родственничкам хорошую эмоциональную нервную встряску, после чего сказать, что ты жива, собираешься с ним разводиться, и первое, что он должен сделать, — это продать мне те две квартиры, которые ты этим двум свиньям купила. Молчи, Грета! Я знаю, что ты хочешь сказать. Мол, не стоит связываться с квартирами? Я понимаю тебя. Если бы у нас был обыкновенный развод, то — да, мы оставили бы им эти апартаменты, как они их называют, и дело с концом. Но они собирались убить тебя, понимаешь? К тому же это из-за них ты влипла в историю, которая вообще реально грозит тебе тюрьмой! Ты сожгла чужой труп! И это удивительно, что родственники Сабины так легкомысленно к этому отнеслись и простили тебя.
— А ты еще не понял почему?
— Догадываюсь…
— Правильно. Я сказала, что согласна купить виллу Николая за полмиллиона евро.
— А тебе действительно так понравилась эта вилла? Может, все-таки лучше где-нибудь в Италии? Или в Испании… В Греции тоже есть просто чудные места. Ну что ты так на меня смотришь? Ладно. В Каварне так в Каварне. Как хочешь. Но ты не боишься, что тебе все в этом доме будет напоминать о пережитом кошмаре? Обычно люди поступают совсем наоборот. Стараются избегать тех мест, где им было плохо.
— Этот дом приютил меня.
Я не знала, как объяснить отцу, что мне хочется, ну просто очень хочется заполучить именно этот дом.
— Ладно, поговорим позже. А сейчас мне пора. Ты отдохни еще немного, потом позавтракай и дожидайся меня. Надеюсь, в мое отсутствие ты больше не наделаешь глупостей?
