На всякий случай Инна вылезла из кровати и босиком подошла к окну. В приглушенном свете фонаря ночной снег казался синим. Лапы стоящих на участке елей сверкали драгоценными стразами. На улице не было ни души, и, конечно, никакая машина под Инниными окнами не стояла в ожидании, пока она выглянет на улицу. Ей стало смешно, к тому же она почувствовала, что начинают замерзать ноги. На цыпочках она вернулась в кровать, включила принесенный Гошей ноутбук и подключила интернет-модем.
Мужчина, спрятавшийся за большой елью, увидев удаляющуюся от окна тень, расслабился и закурил. Он не боялся быть замеченным другими пациентами клиники, потому что находился здесь на вполне законных основаниях, но журналистке газеты «Курьер» Инессе Перцевой попадаться на глаза было совсем не обязательно. Тем более что пока он так и не решил, что же с ней делать. Положа руку на сердце, она ему нравилась. Как женщина нравилась. Но тревожный сигнал «не трогай» был достаточно сильным. Он никак не мог не обратить на этот сигнал внимания. Получить дополнительные неприятности не хотелось, их и так было выше крыши. Да и «крыша» осталась недовольна. Очень недовольна. И с этим нужно было считаться. Именно поэтому он и мерз под окном этой симпатичной, но не в меру прыткой журналистки, обдумывая свой следующий шаг.
Знает она что-нибудь или не знает? Мог ли Карманов оставить какие-то документы и кому он их отдал? У его модельки ничего нет, это совершенно точно. Мог ли Карманов спрятать что-то у бывшей жены, и могла ли та отдать это настырной журналистке, к которой кинулась за помощью? Ответа на этот вопрос не было. Так же как на вопрос, отчего этот кретин Горохов вдруг пустил себе пулю в лоб. По всем раскладам он никак не должен был этого делать.
Докурив сигарету, мужчина тщательно затоптал окурок в сугроб, не спеша дошагал до спрятавшегося в отдалении отдельного флигеля и скрылся за его дверью.
«Вышла новая версия самого дорогого автомобиля «Maybach 62», – прочитала Инна в новостях на главной странице Яндекса и щелкнула мышкой по ссылке. В последнее время почему-то все, связанное с автомобилями, вызывало у нее живейший интерес. – Гамма автомобилей люксовой немецкой марки «Maybach» приросла четвертым экземпляром. Через несколько дней новый флагман 62 S предстанет перед посетителями мотор-шоу в Пекине. Литера S в названии новинки воскресшей четыре года назад люксовой марки означает Special. Комфортабельный седан класса суперпремиум, по некоторым данным, будет дороже своего базового собрата «Maybach 62» на 80–100 тыс. евро и обойдется своим покупателям в 630–650 тыс. евро. В отличие от предыдущих версий, новинка еще больше ориентирована на поездки с личным водителем.
Как и модель 57 S, новый «Maybach» окрашивается монохромно в один из двух доступных на выбор цветов – черный или серебристый. По желанию клиента предлагается ослепительно белая лакировка кузова. Во внутреннем убранстве 62 S – дорогостоящие материалы в ручной отделке салона.
Премьера нового флагмана от «Maybach» состоится в рамках пекинской выставки Auto China. Как сообщили РБК daily в представительстве Dailmler Chrysler, на российском рынке автомобиль появится уже в следующем году. О его стоимости пока ничего не известно, однако, по некоторым данным, она превзойдет цену базового собрата «Maybach 62» на 80–100 тыс. евро. Напомним, последний предлагается сегодня россиянам по цене 550 тыс. евро».
«Коленьке бы такую машину, – подумала Инна, – естественно, с белым лакированным кузовом, сделанным на заказ. Все-таки тяга к понтам – это у них семейное. Хотя маму Манойлову трудно перещеголять в ее любви к коронам и каретам. И все-таки, почему он не позвонил? Может, с ним тоже что-нибудь случилось? Хотя – глупости, мне теперь везде ужасы будут мерещиться. Скорее всего у него просто нет времени с этими его неприятностями по бизнесу. В конце концов, не будет ничего неприличного, если я сама ему позвоню. Во-первых, поинтересуюсь, все ли в порядке. Во-вторых, расскажу, что меня чуть не убили. И завтра ведра с розами будут на положенном им месте».
Набранный номер оказался вне зоны действия сети. Немного подумав, не любившая отступать от своих планов Инна решительно набрала номер Коленькиной матери.
– Добрый вечер, Таисия Архиповна, – пропела она в трубку. – Это Перцева. Отдохнули ли вы от юбилея? Праздник был просто замечательный!
– Инночка, деточка, как хорошо, что вы позвонили! – Манойлова говорила, слегка задыхаясь. – У нас несчастье, деточка. На Коленьку было совершено покушение.
Примирись со своим прошлым, чтобы оно не испортило тебе настоящее.
Регина Бретт
Импозантный седой мужчина, стоя у окна, смотрел на расстилающуюся под ним в неярком утреннем свете улицу Мюльгассе. Его тонкие пальцы, нервные, чуткие, какими и положено быть пальцам музыканта, ритмично выстукивали привычный мотив «Аппассионаты» Бетховена. Картина за окном тоже была привычной. По улице тек неспешный (этот город почему-то всегда был напрочь лишен суеты) поток людей и машин. Мужчине было приятно осознавать, что всего в паре кварталов от его дома находится Карлплац – самое любимое им место в Вене.
Квартиру здесь он выбирал долго и придирчиво. Ничего не интересовало его так, как музыка. А Вена была наполнена ею, как драгоценная амфора. Неподалеку от Карлплац располагался Мюзикверейн – золотой зал венской филармонии, тот самый, из которого каждый год по всему миру транслировался новогодний концерт. Билеты на него стоили запредельно, и седому мужчине было приятно осознавать, что уже дважды он смог позволить себе это недешевое удовольствие, приблизившись к кругу избранных. Недалеко была и Венская консерватория, которую он посещал не реже раза в месяц.
Близостью этих двух храмов музыки и объяснялся выбор квартиры на Мюльгассе. Уже потом он сумел по достоинству оценить и открывающийся с Карлплац вид на Гейдельбергский замок, и расположенный посередине площади уникальный по своему дизайну фонтан в память о Себастьяне Мюнстере, и знаменитые павильоны венской железной дороги Отто Вагнера, украшенные цветочными орнаментами в стиле модерн.
Он мог часами бродить по залам исторического музея Вены, рассматривая хранящиеся здесь археологические ценности каменного века; оружие разных эпох; витражи собора Святого Стефана; картины эпохи барокко; артефакты периода Бабенбергской династии; полотна Климта, Шиле, Рихарда Герстля. Здесь же была собрана огромная коллекция костюма: мужской, женской, детской одежды; обуви и чулок; украшений и других аксессуаров. Она насчитывала более 20 тысяч экспонатов.
Немало времени отводил он и на выставочный зал «Сецессион», чей золотой ажурный купол был виден с балкона его квартиры. Венцы в шутку называли его «золотая капуста», хотя на самом деле поверхность купола состояла из трех тысяч золотых листьев лавра.
Седой мужчина знал, что в 1902 году здесь проводилась выставка, посвященная великому Бетховену. Скульптор Макс Клингер выполнил к ее открытию новую работу – статую знаменитого композитора. Густав Климт написал для выставки цикл панно «Бетховенский фриз», как воплощение последней симфонии Бетховена. Фриз был недоступен для публики в течение многих лет. Только в 1986 году эту огромную работу площадью 70 квадратных метров отреставрировали и вновь представили посетителям. Смотреть на нее он мог часами.
На Карлплац находились также Дом художника, Дом кино, выставочный зал Kunsthalle Wien, несколько пабов, старинные гостиницы «zum Seppl» и «zum roten Ochsel», в которых успели побывать несколько поколений студенческих общин, и плюс ко всему этому – академия наук, занявшая дворец великого герцога, и университетский семинар германистики, расположившийся в неописуемой красоты дворце Буассере. Перед Рождеством Карлплац превращалась в каток, придавая Вене очарование ледяного городка. Это суетное время седой не любил. Оно отвлекало его от мыслей о прекрасном.
Неподалеку располагался Театр Ан-дер-Вин, тоже связанный с именем Бетховена, который когда-то здесь жил. Сейчас в театре проходили выступления Венской оперы. А поскольку мужчина питался не только духовной пищей, он по достоинству оценил и расположенный поблизости Нашмаркт – рынок лакомств, где продавались свежие продукты, а также пряности со всех концов света. Готовить он любил. Это было его второй страстью после музыки.
К Нашмаркту примыкал блошиный рынок, в пестрых рядах которого можно было увидеть самые разнообразные предметы старины. На Карлплац пересекались три линии местного метро, что было очень удобно. А расположенные на площади роскошные рестораны могли удовлетворить вкус самого изощренного гурмана. Каждый раз после посещения музея или концертного зала мужчина обязательно обедал в одном из этих ресторанов.
