К Нашмаркту примыкал блошиный рынок, в пестрых рядах которого можно было увидеть самые разнообразные предметы старины. На Карлплац пересекались три линии местного метро, что было очень удобно. А расположенные на площади роскошные рестораны могли удовлетворить вкус самого изощренного гурмана. Каждый раз после посещения музея или концертного зала мужчина обязательно обедал в одном из этих ресторанов.
Но главной любовью для него стал барочный шедевр Карлскирхе – Карлова церковь – с двумя входами, колоннами-минаретами, ажурной резьбой и росписью в интерьере. Церковь, построенная Карлом шестым Габсбургом в честь католического святого Карло Борромео, ныне не действовала. С ее обзорной площадки под световым фонарем можно было любоваться изумительной панорамой Вены. Но главное – здесь тоже часто проходили концерты классической музыки, и пару дней назад он слушал «Реквием» Моцарта. Под древними сводами его исполнял зальцбургский «Оркестр 1756», играющий на старинных музыкальных инструментах в сопровождении хора в 40 человек.
Закрыв глаза, седой мужчина снова перенесся под резные своды Карлскирхе. Представил себе небольшой водоем перед входом, ведущую в храм широкую лестницу с двумя ангелами, символизирующими Ветхий и Новый Заветы, а также скульптурную композицию с восседающим в центре святым Карлом и аллегорическими образами Смирения и Веры, Милосердия и Покаяния.
О покаянии мужчина в последнее время думал все чаще. Когда впервые он совершил сделку с совестью? Когда обсуждал возможность стать хранителем не принадлежащего ему несметного сокровища? Или когда не устоял перед таким сладким и таким пугающим соблазном уехать, исчезнуть, полностью поменять жизнь? Или еще раньше, когда пошел навстречу другому извечному соблазну? Аня… Анечка… Его не смутило ни то, что она почти на 20 лет моложе его, ни то, что ее до безумия, до дрожи, до обморока любил самый близкий, самый родной ему человек. Плоть от плоти, как написано в Библии. Но зов его плоти оказался сильнее.
Его совесть молчала, когда он впервые изменил жене. И когда он предал Анечкину любовь, молчала тоже. Точнее, продал. Ее и своего тогда еще не рожденного ребенка. Обменял на маленькую, уютную квартирку на Мюльгассе, на Карлплац, на вечную музыку вечного города, наполняющую сердце, но так и не изгнавшую печальные мысли.
Много грехов было у него за плечами. И только сейчас пришло ощущение расплаты. К старости, что ли… Только расплачивались за его грехи почему-то совсем другие люди. Старший сын, который так и не смог его простить… Дочь, маленькая принцесса, которую он не видел уже много лет… Младший сынишка, ему так и не довелось подержать его на руках… Жена… И она… Аня, Анечка. Его незабытая боль. Его звенящая на одной пронзительной ноте струна. Его маленькая девочка с глазами раненого олененка.
Он знал, что она так и не смогла его разлюбить. Знал, что, уже много лет живя с другим мужчиной и родив ему дочь, она все равно отказывается выйти замуж. Потому что верит, что он вернется к ней. Позовет к себе. Позволит вместе ходить по старым венским улицам. Вместе слушать бессмертную музыку, любовь к которой он привил ей в самые первые счастливые мгновения, оставшиеся в далеком прошлом.
Седой человек вытер подступившие слезы. Он знал, что будет делать сегодня. В такие минуты, когда тоска по прошлой жизни становилась невыносимой, он отправлялся в Аннакирхе – церковь Святой Анны, расположенную на улице Аннагассе. Там, под звуки музыки (а как же иначе), он вспоминал земную женщину с таким же именем и молился о ней.
Сегодня здесь давали «Времена года» Вивальди. Струнный оркестр, состоящий из выпускников лучших консерваторий Европы, подчеркивал бессмертие венской классики. Как всегда, ему стало легче. Выйдя на улицу, он снова вытер выступившие, но теперь уже только от мороза, слезы. Ничего не поделаешь. Выбор он сделал много лет назад. И изменить его нельзя. Да и не надо.
Изменить ничего нельзя. Да и не надо ничего менять. Пусть все идет как идет. Тем более что идет оно неплохо. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Криминальный авторитет Архип был человеком суеверным.
Всевозможные приметы были единственным, во что он верил. Кроме денег, конечно. Деньги давали силу и власть, а соблюдение всяческих ритуалов – возможность их приумножать, не особо оглядываясь на закон.
Архип не «свято чтил уголовный кодекс» (дилогия про Остапа Бендера была единственной книжкой, которую он держал в руках вне программы средней школы, кстати так и не оконченной). Еще в неприкаянном детстве (он рано привык к тому, что, по большому гамбургскому счету, никому в своей семье не нужен) Архип понял, что только деньги решают, какое место ты занимаешь в дворовой табели о рангах.
За деньги можно было купить папиросы и продажных девок. За деньги арендовать тощий грязный матрас, на котором девки обучали его, несмышленыша, азам любовной науки. За деньги наливали технический спирт, а за деньги побольше – настоящий самогон.
Из-за денег он пошел на свое первое преступление – грабеж в подворотне. Из-за денег совершил и первое убийство – очередная жертва не согласилась добровольно расстаться с кошельком и начала визжать. Чтобы заставить ее замолчать, Архип тогда зажал ей горло, не рассчитал молодецкую силу и в первый раз загремел на зону. Он помнил, как плакала на суде мать. Но это уже ничего не меняло. Тогда он видел ее в последний раз.
Сейчас у него было четыре отмотанных от звонка до звонка срока. Уважение в той среде, мнение которой для него что-то значило. Он был вор в законе, казначей, хранитель общака, который ему доверили из-за не преходящей, а, наоборот, все возрастающей страсти к деньгам и всему, что было связано с их приумножением.
Сейчас подходила к концу длинная грязная история, в которой он чуть не потерял общак, а вместе с ним лицо и, может, жизнь. Вернее, он с самого начала знал, что сумеет вернуть деньги. Когда пристраивал их в надежные руки накануне очередного ареста. Да-а-а! Мальчик его не подвел! Смог богатство не просто вернуть, но и приумножить. Архип долго приглядывал за мальчиком, даже из зоны приглядывал, поэтому был уверен, что тот все сделает правильно. Мальчик ему нравился. Более того, напоминал его самого. Когда-то он тоже был такой же жадный до жизни и удовольствий. Так же брал их, щедро черпая из карманов окружающих. Так же ничуть не смущался последствиями своих действий. Так же больше всего на свете любил деньги.
Любил, но чужое был готов вернуть до копейки. Да еще и с солидными процентами. Мальчик изобрел гениальную схему, до которой он, Архип, никогда бы не додумался. Он не экономист. Не этот, как его, Доу Джонс. Что ж, каждому свое. В его жизни были совсем другие университеты. И когда схема вдруг засбоила из-за чересчур въедливого страхового агента, именно он, Архип, решил эту проблему. Чтобы не получить дыру в кармане, надо наделать дыр в Карманове. Так он тогда сказал мальчику. Тот, надо отдать ему должное, не закипишевал. Так, побледнел немного.
Правда, непонятно, куда этот страховщик дел документы. Но уж почти два месяца прошло, а они так нигде и не всплыли. Может, и обойдется все. Тем более что и ждать-то осталось недолго. Совсем скоро все денежки окажутся на заграничных счетах. Мальчик, правда, психует. Молодой еще совсем, зеленый. Хотя Архип в его годы уже две ходки сделал. Научился не дергаться раньше времени, удар держать. Чуть-чуть надо потерпеть мальчику. Лишь бы выдержал. Глупостей не наделал.
Да еще бабу эту надо держать на контроле. Непонятно, что она видела. Что знает. О чем догадывается. Мальчик ей, конечно, наплел с три короба, песен сопливых напел. Но кто ее знает, поверила или нет. И с беснесменом этим сраным тоже надо что-то делать. Чтобы под ногами не путался. Береженого, как говорится, бог бережет. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
Глава 19
Таинственная незнакомка
Некоторые женщины гонятся за мужчинами, а некоторые – за мечтами. Если ты на развилке, помни: твоя карьера не проснется однажды утром, чтобы сказать, что больше тебя не любит.
Леди Гага
Инна не спеша прогуливалась по засыпанной снегом территории санатория. Ей разрешили выходить на улицу, поэтому, по-бабьи повязав голову платком, чтобы спрятать бинты, она с удовольствием вдыхала еще морозный, но уже немного влажный воздух. Как-никак до весны оставалось всего две недели.
С утра она написала две авторских колонки в газету «Курьер» (не сидеть же совсем без работы), и теперь до самого вечера ей было решительно нечего делать. Мысли ее были заняты Коленькой Манойловым. По словам Таисии Архиповны, шальная пуля, выпущенная наемным убийцей, его не задела. Спас охранник, который, почуяв неладное, заслонил собой хозяина. Парень чудом не погиб, а после многочасовой операции все-таки остался жив. Сейчас он находился в больнице и ждал выплаты многомиллионной страховки, так как Николай Манойлов имел привычку страховать все и вся, включая жизнь и здоровье охранников. Инна мимоходом подумала, что если и эта страховка была оформлена в фирме «Берег», то несчастный Головко опять попал на большие деньги.
