и довела себя до ручки.
Лиза впервые за несколько дней с аппетитом позавтракала яичницей с колбасой, сварила себе крепкий кофе и, бодрая, отправилась в библиотеку. За ночь намело прилично снегу. Вокруг все было белым – земля, крыши домов, деревья, – и от этого день казался светлым и полным воздуха. Лиза с удовольствием дышала полной грудью, щеки приятно холодил ветерок. Она надела рукавицы и пуховик, и ей было тепло и комфортно.
Библиотека встретила ее полутьмой и пустотой. За то время, что печь не топилась, помещение успело прилично выстыть. Лиза первым делом открыла шторы, затем принесла дров, ненужной бумаги и умело, со сноровкой, разожгла огонь. Дрова весело потрескивали, комнату постепенно наполняло тепло. Лиза сидела в стареньком кресле за столом и пила чай с пряниками. Она старалась не думать о Тарасе. Вся его любовь к ней была не более чем расчетом. Он алчный и циничный бездельник, привыкший паразитировать за счет сестры. Подумаешь, починил крышу и провел канализацию! За то время, что он прожил у нее, мог сто раз устроиться на приличную работу и зарабатывать деньги сам, а не трясти их с женщин.
Лиза разжигала в себе злость, чтобы задушить боль от потери своей любви. Отчасти ей это удалось. Тарас стал казаться каким-то мелким и жалким, начисто лишенным обаяния. Обрадовавшись этому, Лиза достала телефон и торжественно стерла из справочника его номер. Вот так! Нечего! Захочет, сам позвонит. После этого ей стало совсем хорошо и спокойно. Жила же она как-то без Гелены и Тараса, проживет и теперь.
Лиза подкинула в печку еще дров и взялась за позабытого Жюль Верна. Около десяти утра стал подтягиваться народ. Лиза с удовольствием отметила, что никто не смотрит на нее косо. Наоборот, в голосах читателей слышалось сочувствие. Все понимали, что Лиза вовсе не виновата в том, что случилось. Ну впустила баба постояльцев – как не впустить, коли одна мается с хозяйством, без мужика. Ну влюбилась в молодого красавчика – с кем не бывает. Зато теперь все встало на свои места.
Старуха Егоровна с другого края деревни принесла в подарок банку меда с пасеки своего сына. Мальчишки притащили котенка – крошечного, полосатого, с розовым носом и царапучими лапками – как раз такого, о котором Лиза мечтала, пока не появился Тарас. Она сбегала за молоком, устроила в картонной коробке лежанку, поставила поближе к печке. Котенок тоненько мяукал, лакал молоко из блюдечка, а потом уснул, свернувшись клубочком в коробке. Лиза смотрела на него и умилялась. Она решила назвать его Мотиком. Котик-Мотик, сокращенное от Матвея.
Рабочий день закончился, Лиза взяла мед, котика-Мотика сунула за пазуху под пальто и пошла домой. Едва она распахнула дверь, ее снова охватило вчерашнее чувство, что она не одна. В воздухе висело нечто невидимое и опасное, от чего сердце сжималось в комок. Лиза опять зажгла везде свет, зашторила окна – ей казалось, что в стекла кто-то тихо стучит.
Мотик проснулся и громко пищал, требуя ужина. Лиза, превозмогая страх, сварила ему кашу. Котенок лопал с невероятной жадностью. Потом он вдруг отвалился от миски – живот его раздулся, как воздушный шарик. Он поточил о коврик крохотные коготки и завалился спать прямо посреди комнаты. Лиза присела на корточки, погладила его по теплой, шелковой шерстке, осторожно переложила в угол, где для него была приготовлена постелька. Мотик едва слышно посапывал, а Лиза сидела в кресле и напряженно прислушивалась к звукам, издаваемым домом. То там скрипнет, то тут. Что-то громыхнет по крыше, застонет в трубе жалобно и протяжно. Она не могла ни на секунду расслабиться, ее преследовал страх, что едва ей стоит отвлечься, заняться какими-то делами, произойдет ужасное и необъяснимое.
Ночь Лиза кое-как перемоглась, ворочаясь с боку на бок и покрываясь холодным потом, а на завтра пошла к Марине.
– Что с тобой? – ахнула та, глядя на нее. – На тебе лица нет. Все сохнешь по своему Тараске?
– Хуже. – Лиза подняла несчастные, больные глаза. – Мне кажется… что меня… преследует нечистая сила.
Она впервые решилась вслух дать определение тому, что именно поселилось у нее в доме, хотя два дня думала об этом неотступно.
– Кто преследует? – изумилась Марина.
– НЕЧТО, – отчего-то шепотом произнесла Лиза и боязливо оглянулась по сторонам.
Та всплеснула руками:
– Лизка, ты от любви совсем ку-ку? Посмотри, до чего себя довела! Так и в психушку недолго загреметь!
– Но я… я правда чувствую – в доме кто-то есть! – жалобно проговорила Лиза.
– Да кому там быть, горе ты мое? Дом твой после бабки Симы стоял себе спокойно лет десять, а то и больше. Никакой нечистой силы там не было и в помине.
– Откуда ты знаешь? – не сдавалась Лиза.
– От верблюда. – Марина усмехнулась. – И вообще, не верю я во всякие там привидения и прочее. Вот не верю, и все. Это я-то, деревенщина с рождения! А ты-то уж, городская, образованная, и подавно верить не должна.
Лиза молчала, опустив голову, а потом робко произнесла:
– Можно я сегодня у тебя переночую?
Марина пожала плечами:
– О чем разговор? Ночуй, конечно. Я тебе в детской постелю, а девчонки с нами лягут.
– Спасибо! – обрадовалась Лиза и тут же спохватилась: – Только я… котеночка с собой возьму? Ничего?
– Котеночка? – Марина с пониманием покачала головой. – Так ты кота себе завела? Вместо добра молодца? – Она весело и одобрительно хмыкнула. – Ну и правильно! Черт с ним, с кобелем этим. А кот – он всегда твой будет, и погладить его можно, и ласковые они, черти. Опять же расходов почти никаких, колбасы ему нарезал – и все счастливы. Бери кота с собой, Лизка, не стеснишь.
– Спасибо, – повторила Лиза с глубокой признательностью.
В этот же вечер они с Мотиком переехали к Марине. У нее в доме было просторно, тепло и уютно. Артем, неузнаваемый, тихий, приветливый и трезвый, целый день хлопотал по хозяйству. Левая рука, до самой ключицы, еще была в гипсе, но он виртуозно действовал правой: то гвоздь прибьет, то пол подметет, то белье развесит. Марина тоже была выходная – ходила по комнатам свежая после душа, с тюрбаном на голове, в пушистом махровом халате, смеялась заливисто, называла мужа Темочкой, а дочек лапочками. Девочки пришли в восторг от Мотика. Они не спускали его с рук, таскали из холодильника то молоко, то сметану, то маслице, гладили его, почесывали между ушами. Котенок, ошалелый от обрушившейся на него лавины любви и нежности, оглушительно мурчал и наворачивал так, что Лиза стала опасаться, как бы у него не лопнул живот. Словом, остаток дня прошел тихо и мирно.
А ночью Лизу снова начало колбасить. Она лежала в детской, под теплым ватным одеялом, и могла поклясться, что и здесь кто-то есть. То существо, которое доводило ее до ужаса в собственном доме, переселилось вместе с ней сюда, как и Мотик. Лиза явственно слышала его дыхание, тихий скрип половиц под шагами. По ее спине тек пот, ногам под теплым одеялом было холодно, зубы стучали.
Наваждение исчезло лишь к утру, когда за окнами рассвело. Лиза, совершенно обессиленная и сломленная, долго не могла подняться с кровати. Ей хотелось спать после бессонной ночи. В дверь постучали.
– Лизавета Антоновна! – раздался голос Артема. – Маришка на работу уехала. А вы завтракать будете? Я тут оладушки испек.
– Спасибо, – едва слышно отозвалась она, – я не голодна.
– Ну попробуйте хоть, – настойчиво потребовал Артем. – Девчонкам понравилось. Они уже в школу убежали. А мы с вами посидим, чайку попьем.
Лиза поняла, что он не отвяжется. Ему теперь хотелось быть гостеприимным и хлебосольным.
– Хорошо, сейчас приду, – пообещала она и посмотрела на часы: восемь сорок.
В библиотеке она должна быть к десяти, раньше никто туда не придет. Лиза оделась, умылась и вышла в столовую.
На
