— Спали долго — молодожены, — прокомментировал кто-то из сыщиков.
— Дневной их маршрут неизвестен, однако ближе к вечеру, судя по всему, они заехали в торговый центр «МКАД Плаза», — подытожил Гущин. — Покупки у них в багажнике — это французская краска для стен и несколько светильников в коробках. Видимо, по дороге из торгового центра они и заехали в Котельники в свою новостройку, где собирались все это оставить.
Гущин уселся на место. А Катя подумала — какая огромная работа проделана за то время, когда она вчера долбила свои статейки на ноутбуке для интернет-изданий! Старина Гущин и уголовный розыск выложились вчера по максимуму.
— Все сказанное лишь подтверждает выводы, с которыми я хочу вас ознакомить, — объявил Семенов.
Он включил интерактивный экран.
— Обратимся сначала к жертвам. Нас интересует вопрос: случаен или не случаен подобный выбор жертв убийцей. Итак, прошу внимания: первая жертва — София Калараш, 33 года, уроженка Молдовы — работала дворником ДЭЗ, здесь, в столице, она представитель класса так называемых гастарбайтеров.
На экране возникла фотография — прижизненная — первой жертвы.
Катя вспомнила, как она впервые смотрела снимки погибших из материалов ОРД, нечеткие, расплывчатые снимки-ксерокопии. А тут хорошие качественные фотографии. София Калараш — пышнотелая брюнетка из категории «знойных женщин», дворничиха…
София беззаботно улыбалась всему залу. Мертвая, истерзанная, уже истлевшая за два года в своем дешевом гробу на окраине Люберецкого кладбища… И такая живая на фото…
— Вторая жертва Елена Павлова, тридцать лет, уроженка Павловского-Посада, работала в Москве продавщицей супермаркета.
Возник снимок светловолосой полной молодой женщины в соломенной шляпке и открытом сарафане — видимо, фото делалось где-то на юге, во время отдыха, явно «отпускной» снимок и выражение смеющегося лица женщины такое счастливое.
— Третья жертва — сотрудница Единого расчетного центра Ася Раух, москвичка, возраст 28 лет.
На экране появился снимок худенькой большеглазой брюнетки… Снова брюнетка, — отметила Катя. Девушка была в деловом сером костюме и белой блузке.
— Четвертая жертва — сотрудник правоохранительных органов лейтенант Марина Терентьева.
Снимок лейтенанта Терентьевой, как отметила Катя, не тот, что в ксерокопиях из ОРД, и не тот, что несли на ее похоронах — другой, взятый, видимо, из личного дела. Терентьева в полицейской форме, очень серьезная. Волосы гладко причесаны и собраны, как того требует устав. Никакой косметики на лице.
— Итак, есть основания полагать, что супруги Гриневы могут быть рассмотрены в качестве пятой жертвы. Я не разделяю их, а, наоборот, объединяю — они оба пятая жертва. И я не касаюсь сейчас пока фактов, по которым мы вносим это новое убийство в список двухгодичной давности. — Семенов очень осторожно подбирал слова. — Итак, супруги Гриневы: Виктория — 31 год и ее муж Кирилл — 29 лет, она дочь богатого бизнесмена, обеспечена по жизни и не нуждается ни в профессии, ни в работе, он в прошлом хорошо зарабатывал, а сейчас чрезвычайно выгодно женился.
На экране возникла прижизненная фотография Виктории Гриневой. Она стояла рядом с мужем. Свадебная фотография, другой, видно, в спешке не нашли. Жених и невеста улыбались миру.
Снова брюнетка— отметила Катя. И вспомнила, какой она увидела Викторию там, в этом жутком доме ночью. И тут же отогнала эти мысли. Да, да, я это видела, я уже никогда это не забуду.
— По какому принципу выбирались все эти женщины? По типу внешности, по красоте, по национальному признаку? Как видим, все убитые примерно одного возраста, около тридцати лет, нельзя сказать, что это красавицы, внешность у всех самая обычная.
— Цвет волос, трое из пяти — брюнетки, — заявил с места полковник Гущин.
Катя подумала — вот что всем, как и мне, сразу бросилось в глаза, цвет волос. Раз они не красавицы, то…
— Я бы хотел обратить ваше внимание на другое. На место их работы и социальный статус каждой из погибших, — Семенов подошел к доске и начал писать мелом. — Что мы видим — дворник, работник торговли, сотрудник ЕРЦ — расчетной-контрольной организации, сотрудник полиции и пятая двойная жертва — фактически не работающие, однако принадлежащие к богатому классу, люди весьма и весьма обеспеченные.
— Что вы хотите нам всем этим сказать? — спросил Гущин.
— Налицо подъем по социальной лестнице с каждым новым убийством, — сказал профайлер Семенов.
В зале слушали внимательно, но потом по стройным рядам оперов, экспертов, сотрудников прокуратуры и следователей точно по воде рябь пошла, начали переговариваться шепотом.
— Я не стану читать вам нудных и контрпродуктивных нотаций о профилировании и портретировании личности убийцы, — повысил голос Семенов. — Все это в кино набило оскомину и, мягко говоря, все это неправда. Профилирование не помогает выйти на след. Вычислить вот так по психологическому портрету и поймать убийцу еще нигде никому не удавалось в реальности, все это детективные бредни. Для поимки есть иные способы, и вы, профессионалы, их отлично знаете. Однако, когда у вас уже будет круг подозреваемых, вы вспомните мои слова и, возможно, это поможет вам выбрать из этого круга того, кто вам нужен, и понять тайный смысл его деяний.
— Какой там смысл — он женщин на куски режет! — послышалось из зала.
— Убийцу нашли два года назад. Родион Шадрин в психбольнице!
— Я сказал, когда у вас появится новый круг подозреваемых, — повторил профайлер Семенов невозмутимо. — Итак, список жертв свидетельствует о желании подъема по социальной лестнице. От маргинала, от дворника-гастарбайтера к работнику торговли, затем к сотруднику административных городских органов, далее к представителю органов власти, полиции и к представителям богатой буржуазии, так называемым хозяевам жизни. — Семенов быстро писал мелом на доске фамилии жертв и рисовал кривую подъема, точно решал математическое уравнение. — Это очень быстрый подъем — нет промежуточных вариантов, промежуточных или случайных жертв, особенно это видно на примере третьего и четвертого убийства. Все это говорит о том, что выбор не случаен, а хорошо обдуман. Однако есть вероятность и того, что это чисто инстинктивный выбор, инспирируемый неконтролируемым, глубоко внутренним импульсом желания, жажды власти. И все это сопряжено с ранами и увечьями жертв в области половых органов при отсутствии признаков изнасилования. По данным судебно-медицинской экспертизы характер нанесения ранений фрикционный. Можно сделать вывод, что нападение на жертву и расправа над ней является неким вербальным символом, неким замещением полового акта.
— Он власть, что ли, так утверждает свою, таким вот способом? Над кем? — снова послышались голоса.
— В каждом конкретном случае убийства — над жертвой, над женщиной. Но если рассматривать все это в более широком аспекте — над жизнью, над обстоятельствами, возможно, над кем-то, кого он всеми силами стремится себе подчинить в реальности. В семье или на работе или в личных отношениях.
— В семье? — переспросил Гущин. — По-вашему, он может быть женат, семейный?
— Я не исключаю такого факта. Но возможно и нет.
— Ну ладно, власти он жаждет, а что нам все это конкретно дает?
Катя отметила про себя, какой именно вопросзадал профайлеру полковник Гущин.
— Что все это дает? — Семенов повернулся от доски лицом к залу. — Пять жертв, последняя двойная — супруги, подъем по социальной лестнице, учитывая их социальный статус, фактически завершен. Но это не значит, что убийца остановится. Такие не останавливаются, вы это знаете сами. Я могу сделать предположение о том, кто станет следующей возможной жертвой.
Зал настороженно затих.
— Просветите нас, — сказал Гущин хрипло.
— Следующая возможная жертва будет либо очень молода и привлекательна…
— Фотомодель, что ли?
— Я уже не говорю о профессии, тут вопрос возраста — очень юный — и красоты, внешних данных, — Семенов начал снова писать что-то на доске, — либо это будет женщина иного сорта — некий недосягаемый для убийцы идеал, к которому он так пока и не посмел приблизиться, но он стремится это сделать. Жажда власти, жажда подчинения, жажда обладания, все это приведет его к следующей жертве — к женщине мечты.
Это возникло на черной классной доске, начертанное мелом:
Женщина мечты…
Катя посмотрела на полковника Гущина, а он что-то записал в своем пухлом блокноте!
— Теперь по предметам, которые убийца оставляет на телах и возле своих жертв, — Семенов снова включил интерактивный экран. — Что мы видим здесь? Вроде как спонтанный хаотичный набор предметов… Мусор, как это проходит в материалах оперативно-розыскного дела. И правда эти предметы похожи на мусор. Что мы видим? Что нам оставлено в пяти случаях? Я читаю заключения экспертизы — спица от детской коляски, это на трупе Софии Калараш. Часть нижней доски детской игрушки лошадь-качалка и часы-будильник на трупе Елены Павловой. Обломок — фрагмент бамбуковой ложки-рожка для обуви и клок ткани, вырванной из чехла диванной подушки — это обнаружено возле третьей жертвы Аси Раух.
