— Да-да, я выполню всё… обязательно, как вы хотите… — горячо пообещал пленник, дрожащий под ледяными стрелами дождя.
— И тогда ты получишь свободу и ещё кое-что… — Роев потряс целлофановым пакетом, в котором был заполненный шприц. Кожаной перчаткой достал из-под плаща средней длины дермантиновый чехол, протянув его Семёнычу.
— Возьми, пригодится.
Тот дрожащей рукой взял вещицу, затем поплёлся в указанное место, находившееся неподалёку.
— Когда всё сделаешь, вернёшься сюда. Смотри, не вздумай убежать, это бесполезно, я слежу за тобой, — предупредил его в спину цыган.
Наркоман боязливо оглянулся, Роев жестом показал, что он присматривает за ним. Семёныч прибавил шаг, вскоре скрывшись за высоким дощатым забором, дождь пронизывал его насквозь. Отыскав, нужное место, невольник забрался в каменное сердце заброшенного здания и, прижимая к груди заветный чехол, стал ждать…
Блуждающий взгляд набрёл в промокшую стену, по которой бешено стекали струи небесной воды. Висячий на проволоке фрагмент водосточной трубы безвольно болтался, грозя вскоре совсем упасть. В проёме окна, где когда-то была рама, сидела мокрая взъерошенная ворона. Она укрывалась от ненастной погоды, заняв место на старой изуродованной кукле, не имевшей одного бирюзового глаза и правой руки. Чёрная птица, нисколько не боясь присутствия незнакомца, искоса поглядывала на него, нахохлившись, она следила за действиями притаившегося человека. Боль билась в нём.
Пронеслись шорохи.
Семёныч насторожился. Тихо достал молоток. Чехол отложил в сторону. Приготовился.
"Идём, идём сюда, поднимайся быстрей, я заждался", — монотонно стучали мысли.
Ворона зловеще каркнула, отчего наркоман дёрнулся.
"Адская тварь. — Если б он мог, то убил бы её, запустив в чёртову птицу молотком. — Почему он медлит? Что случилось? Нет сил терпеть…"
Семёныч выглянул, никого. Он осмелился подкрасться к лестнице.
"Это надо сделать, несмотря ни на что. Я сделаю, я сделаю…"
Тревогой оказался бомж, роющийся в своих грязных пакетах и жующий всякую дрянь.
"Что ему тут понадобилось? Другого места, что ли, не нашёл?" — возмутился Семёныч, как вдруг показался мент. Мужчина ретировался в укрытие.
Ворона злобно посматривала на него с ума сводящим взглядом: мол, я знаю, что здесь сейчас произойдёт.
Внизу прозвучал угрожающий крик, а через некоторое время послышались приближающиеся шаги. Мент вошёл в соседнюю комнату. Семёныч, прижавшись плечом к стене, занёс руку с инструментом. Сейчас…
Он дождался удобного момента. Рыжий покинул комнату. И молоток опустился с силой на затылок милиционера. Жертва не упала, Семёныч похолодел от ужаса, особенно когда капитан обернулся. Ничего не соображая от страха, наркоман нанёс ещё один удар в лоб. Теперь толстяк упал, истекая кровью. Семёныч на мгновенье засмотрелся на труп, но для верности ударил ещё раз.
"Я сделал это, я сделал это, теперь я свободен…" — радовался убийца, покидая место преступления, дождь снова принял его в объятия.
У мокрого забора наркоман понял, что всю дорогу несёт молоток. Он с облегчением бросил в яму орудие убийства и, подставив лицо дождю, рассмеялся.
Проход в заборе оставался позади, Семёныч шлёпал по лужам, а сзади подкатывала "Тойота", рассекая колёсами воду.
Водитель просигналил, когда поравнялся с пешеходом. Наркоман в ответ проорал: "Я сделал, сделал!.."
Тонированное стекло медленно опустилось.
— Молодец, — не глядя, похвалил цыган и бросил в ноги запакованный шприц, сразу уехав.
Небо прорвало, как дырявую крышу, невольник спешил укрыться не только от беспощадного дождя, но и от всего мира, чтобы заполучить свою долгожданную свободу.
"Спи спокойно", — подумал цыган о бывшем наркоторговце, глядя сквозь мокрое стекло.
Меньшиков, склонив голову, сидел в одиночной камере, уставившись в грязный кафельный пол. Мысли его перестали течь вовсе, он просто ждал, что будет дальше.
— Эй, ты, давай на выход, журналист! — велел громкий голос дежурного. Арестант поднялся, вышел из клетки, его повели в кабинет следователя. Там с него взяли подписку о невыезде и обещание по первому требованию являться в участок, после чего отпустили. Добравшись до дома, сам не свой от произошедшего, мужчина первым делом залез под душ. Горячие струи осыпали его тело тысячами приятных брызг, которые здорово ему помогали избавиться от всякой гадости и ненадолго отвлекали от чёрных мыслей по поводу кончины школьного друга. К тому же ещё повлияло спиртное, распитое по дороге домой.
Зазвонил телефон, хозяин даже не думал подходить к нему.
"Плевать! Кому надо, перезвонят…" — решил Евгений.
Конечно, ему было очень противно, что его продержали дольше, чем положено, за решёткой в вонючей камере, но это ни в какое сравнение не шло со случившимся убийством. Василий не был святым человеком, но положиться на него в трудную минуту было можно, а это великое качество. Закончив смывать с себя тюремную грязь, Меньшиков вытерся, одел халат, не забыв наполнить свой стакан водкой, верным средством от стресса. Выпил. В этот момент прозвучал очередной долгий настойчивый звонок телефона. Журналист взял трубку…
— Алло?
— Здравствуйте, Евгений, это Корсаров вас беспокоит.
— Не знаю такого.
— Прекрасно знаете, просто забыли. Мы виделись не так давно, в филармонии, вы мне тогда ещё картину подарили… — напомнил абонент.
Евгений смутно начал припоминать тот день и обстоятельства, сопутствующие ему. Солидный, представительный мужчина тоже всплыл в памяти.
— Откуда вы узнали мой номер? — спросил художник, поджигая сигарету.
— Ну чего не узнаешь за деньги. К тому же вы всё-таки личность известная в определённых кругах.
— И что Вам надо?
— Извините ещё раз за беспокойство, но нужна ваша помощь. Мои друзья видели ваше полотно и оценили его по достоинству. Оно сильно им приглянулось, и знаете, у одного из них сегодня день рождения, нет ли у вас случайно копии "Солнца нет"? Чтобы я мог её подарить, — сообщил Корсаров.
— Я не делаю копий. Никогда, — отрезал Меньшиков.
— Тогда могу я приобрести что-нибудь другое из ваших работ? — поинтересовался Владимир.
— Обязательно сейчас? — спросил художник устало, потушив недокуренную сигарету об лоб певицы "Глюкозы" на титульной странице журнала "Гламур".
— Рад бы повременить, но, к сожалению, день рождения нельзя перенести назавтра, — ответил бизнесмен.
— Ладно, записывайте адрес… — согласился Евгений.
— Я немедленно приеду к вам. До встречи, Евгений, — прозвучали его последние слова, он положил трубку.
Меньшиков утомлённо лёг на диван и, глядя в потолок, стал ждать покупателя. Усталый и опустошённый, он не заметил, как заснул.
— Иди сюда… Иди ко мне… Я тут… Близко…
Ничего не понимающий Евгений брёл наугад, разгребая темноту, шёл на таинственный голос, звучавший где-то поблизости. Унылый пейзаж поражал своей депрессивностью. Вокруг возвышались чёрные горы золы, а небо, вместо обычного голубого, было тёмно-пепельным. Какие-то чёрные силуэты мелькали перед ним. Евгений, ничего не понимая, смотрел на бескрайние просторы, ему стало страшно от неестественной тишины.
— Иди… Иди вперёд… Я тут, Жека… — прозвучал вновь чей-то голос.
Меньшиков, собрав все силы, двинулся вперёд. Никого… Ничего…
Вдруг перед ним возникла чёрная скала, к ней был намертво прикован человек в белом балахоне до колен.
— Ну, здравствуй Жека! — облегчённо сказал он, увидев товарища.
— Вася! Это ты? — прокричал изумлённый Меньшиков.
— Я, Женёк, я, — подтвердил Свинин.
— Ты живой что ли, мать твою?! — воскликнул журналист, всё ещё не приходя в себя.
— Живой, как видишь, но только духовно.
— А в какой это заднице мы торчим?
— Царство мёртвых, во сне пересекается с миром живых, дружище. Здорово, что ты меня нашёл здесь, а теперь будь добр, дай горло промочить… — попросил Свинин, кивнув на маленький стол. Там стояла миска с водой. Евгений, кое-как оценив ситуацию и бедственное положение друга, кинулся к миске, едва не опрокинув её.
— Осторожно! — испуганно крикнул бывший мент. — Не то я от горя во второй раз сдохну.
Меньшиков, чуть дыша, поднёс глубокую миску к губам Свинина, он жадно осушил её, она тут же наполнилась водой заново. Журналист хотел было ещё поднести, но рыжий остановил его…
— Спасибо, Жека, я больше не хочу…
— Что с тобой случилось, Вась? Почему ты в таком виде? — спросил Меньшиков, положив воду на стол.
— Неправильно я жил, Женёк. Грехов на мне не счесть… Вот меня и разуделал высший суд. Что заслужил, то и получил, — ответил мент изнурённым голосом, чьи закованные руки были задраны выше уровня головы.
