– Метко заметили, – усмехнулся Вакуров, заходя в подъезд, – а ты, оказывается, в свободное от гоп-стопов время затыкаешь трубы химическим предприятиям в составе добровольной группы озеленителей общества? Вот уж не ожидал от тебя!
Наташа промолчала, а Вакуров, едва поспевая за ней, продолжал:
– А ещё ты маргинальная вегетарианка, тащишь в дом блохастых щенков и являешься акционером приюта для обездоленных животных, процветающего за счёт подпольной живодёрни и собачьих боёв.
– Вот она, квартира 112. Прячься за угол, нечего тебе светиться, – Наташа приложила палец к кнопке звонка.
Неожиданно хлипкая непрозрачная дверь общего на четыре квартиры коридора распахнулась. Немолодая женщина в цветастом фартуке с прихваткой в руке не выказала ни капли удивления, а добродушно улыбнулась:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – Наташа отзеркалила незнакомку, – это квартира Асиных?
– Да. Только… – женщина не успела договорить.
К ней подбежал белобрысый мальчуган лет семи, ухватился за подол и с любопытством посмотрел на гостью.
– Скажите, а Ольга и Илья… – Наташа произносила слова медленно, специально давая возможность себя перебить, – Ольга и Илья, они дома? Я могла бы с кем-нибудь из них поговорить?
– Их нет, – просто ответила женщина, – вы можете поговорить со мной.
– Они улетели в Америку, – непосредственно заметил мальчуган.
– Боря! Беги в квартиру! Я сейчас приду.
– Тётя Нина, а это кто? – продолжал сыпать откровениями Борька.
– Они уже улетели? Это правда? – переспросила Наташа.
Мальчик, наконец, убежал, но наблюдал за происходящим, высунув голову из-за двери. Тётя Нина сложила руки на груди:
– Да. Простите, а вы кто им будете?
– Я древняя подруга Оли, приехала из Сибири. Меня зовут Юнона, – брякнула Наташа первое, что пришло в голову, и, посчитав, что этого достаточно, спросила: – а вы?..
– Я няня. Нина Дмитриевна Костюкова. Может, вы пройдёте в дом?
– Если только на минутку, – Наташа глянула на часы, – жаль, что Оля уехала. Она мне ничего не говорила про Америку.
Дверь закрылась, и морально-физическая поддержка в виде Вакурова осталась скучать на лестнице. Наташа сняла туфли и прошла вслед за Ниной Дмитриевной на просторную кухню. В глаза сразу же бросились последствия евроремонта и куча бытовой техники.
Наличие ребёнка и няни, мягко выражаясь, озадачило Наташу. Но экспромт, как обычно, не подвёл, и она решила держаться выбранной линии поведения.
Мальчуган тут же оказался среди взрослых. Потрепав его по шевелюре, Наташа спросила:
– А ты меня не помнишь?
– Не-а, – честно признался Борька, – а вы кто?
– Это подруга твоей мамы, Юнона, – растолковала Нина Дмитриевна, включив электрочайник, – могу напоить вас чаем. Честно говоря, я даже не знаю, когда они вернутся…
Мамы? Значит, этот милый мальчишка – сын Ольги? Наташу почувствовала себя неуютно, а к горлу подкатился неприятный комок.
– Когда они позвонят, я передам, что вы приезжали, – Нина Дмитриевна присела на краешек стула, а Борька запрыгнул ей на колени.
Она ничего не знает. Наташа отвернулась и подошла к окну – выдержать наивный изучающий взгляд няни она не могла. Может, всё-таки ошибка? Нелепое совпадение?
Неожиданно Борька закашлялся. Нина Дмитриевна извинилась и ушла с ребёнком в комнату. Наташа заметила на столе упаковки таблеток, но названия – «ампициллин», «панцитрат» – ей ни о чём не говорили.
– Мальчик заболел? – спросила Наташа у вернувшейся няни, которая пододвинула ей чашку с узорчатой надписью «Ольга».
– А вы не знаете? – немного удивилась Нина Дмитриевна.
– Нет.
– Ольга с братом отправляют Борьку на лечение в Штаты. Они уже нашли врача и теперь улаживают последние формальности.
– Что, всё так серьёзно?
– У него наследственное заболевание, – Нина Дмитриевна разлила чай и пододвинула вазочку с печеньем и пастилой.
Смутная догадка промелькнула в сознании Наташи. Глядя на простые и невинные чашку и вазочку, на доверчивое лицо чудесной нянечки, Наташа поняла, что не может здесь больше находиться.
– Оля никогда не рассказывала, – выдавила Наташа из себя.
– Сейчас, когда всё уже решено, можно знать. Я очень рада за мальчика, теперь у него есть шансы. В Америке испытывают новый метод лечения…
Нина Дмитриевна всё говорила и говорила, видно, сказалось отсутствие общения с людьми и постоянная замкнутость в четырёх стенах. Но Наташа быстро заглотнула горячий чай, обожгла при этом язык и нёбо, и поспешила распрощаться с гостеприимной няней.
– Может, вы оставите свои координаты, я сообщу их Ольге…
Наташа написала домашний номер, получила в ответ номер няни и через мгновенье попала в объятия репортёра.
– Ну? Ну, что ты выяснила? – пытался он растрясти её.
Только в машине, смахнув нечаянную слезу так, чтобы Вакуров не заметил, Наташа тихо произнесла:
– Это какая-то чудовищная ошибка. Они не бандиты, Коля. Похоже, тебе катастрофически везёт.
– Это ещё почему? – Вакуров завёл мотор.
– Это будет история, достойная твоей газеты. И не только твоей газеты. Тебе надо идти на телевидение, в программу «Человек и закон».
– Ты что-то узнала, да? Ну, не томи…
– Я тебе всё расскажу, когда мы найдём Мэй. Поехали.
Вакуров заглушил двигатель, вылез, обошёл машину и распахнул пассажирскую дверь:
– Выходи.
– Ты что, спятил? – совсем не поняла Наташа.
– Вылезай из моей машины. Я сам доведу расследование до конца. Я сейчас поднимусь в сто двенадцатую квартиру и всю узнаю. А человеку, который мне не доверяет, я помогать не собираюсь.
Спасение от неправедного гнева Вакурова пришло в виде ожившего мобильника. Оставшись в машине, Наташа ответила.
– Это я, – раздался знакомый голос, – ты где?
– В свободном полёте. Что-нибудь случилось, Артур?
– Мне надо отлучиться на работу. Сегодня во второй половине дня. А вообще… Ты чего меня не информируешь, Шерлок Холмс? Вот повяжут меня, что делать будешь?
«Прыгать до потолка от счастья», – подумала Наташа.
– Как только освободишься, звони. Подключу тебя к поиску Мэй. Хватит отсиживаться, я одна уже не справляюсь, – Наташа выразительно посмотрела на Вакурова.
– Вот это дело. Давай, Крот, рой рылом землю…
«И чего он так радуется?» – Наташа вылезла из машины, а Коля растерянно почесал нос. Мобильник тут же прорезался снова. Уверенная в том, что это Артур забыл высказать дежурную парочку фальшивых комплиментов, Наташа произнесла в трубку:
– Ну, что ещё?
– Привет, это я, – раздался загробный голос Женьки.
Не прошло и трёх часов, как они психовали на лестничной площадке и соревновались: кто кого перепсихует? Сейчас Женькины прогрузы ей совсем ни к чему. Да и вообще, он лишнее звено в логической цепочке последних событий и способен только окончательно измотать и без того истерзанные нервы.
– Ну что тебе? Ты там хоть жив? – Наташа была на пределе.
– Чью фотографию ты мне прислала?
– Какую фотографию? Я тебе ничего подобного…
– Что за девушка на фотографии, я тебя спрашиваю?! – Женькин голос превратился в истеричный визг.
До Наташи дошло. Он имеет в виду фотку Мэй. На самом деле там изображена реальная Маша. Но ему об этом знать не нужно.
– Да это Юнона, моя питерская знакомая из клуба, – усмехнулась Наташа, и для убедительности добавила: – Пассивная лесбиянка.
– Я видел её, – голос Женьки снова снизошёл до загробного.
– Проспись, сомнамбула! – неприлично рассмеялась Наташа и, наконец, сбросила нервное напряжение.
– Она вышла из супермаркета. Я стоял в кассу и не смог её догнать, – игнорируя реакцию Наташи, произнёс Женька.
– Диагноз – «недоперепил». Патология.
– Глумишься, да? Сволочь!
И короткие гудки. Нет, Женька – конченый человечище! И поэтому всех нас переживёт.
Вакуров не понимал причину глупого хохота перегнувшейся пополам Наташи. Когда это закончилось – так же внезапно, как и началось – она спокойно села в машину и заявила:
– Мэй – моя подруга, а не твоя. Заводи свою колымажку, поехали. Наши отношения будем выяснять потом, а если они будут мешать мне искать Мэй, я сама их прекращу.
– Похоже, я понял тебя, философствующий мизантроп. Потому-то ты и Крот, что людям предпочитаешь не смеющих тебе возразить животных.
– Я Крот, потому что слепая, – фыркнула Наташа, машинально поправив очки.
Человек с рацией наблюдал за ними через окошко машины. Банальная белая «восьмёрка» совсем не собиралась отставать от не менее банальной зелёной «семёрки».
* * *Илья позвонил, как и обещал, и случилось это тогда, когда Мартынов в сопровождении своих гостей вошёл в квартиру.
