45. Ася
Если бы не диковинные гимнастические снаряды, просматривающиеся через стеклянную дверь, и характерный запах хлорированной воды, по которому угадывался находящийся где-то рядом бассейн, комната, куда я проник, казалась бы похожей на заводской красный уголок прошлых времен. На покрашенных маслом в свинцовый цвет стенах — грамоты, фотографии: группы и отдельные персоны — чем не передовики производства? В шкафах — кубки, блестящие металлические вазы, в обычной жизни никому не нужные и во всех странах используемые как призы, и в довершение всего за типично отечественным конторским столом — мужичонка квадратных габаритов в тенниске, стучащий одним пальцем на допотопной пишущей машинке. Правда, мужичонка, если приглядеться, на заводского активиста походил не слишком: массивный золотой перстень и такую же массивную цепь на запястье еще можно было пережить, но сигару и позолоченные ножницы для отрезания кончика сигар…
— Я бы хотел видеть месье Марка.
— У вас с ним свидание?
— Я уверен, ему будет интересно встретиться со мной.
— Весьма сожалею, но месье Марка сейчас нет.
— Когда можно его увидеть?
— Вам лучше позвонить ему завтра.
— Завтра утром я уже буду в Нью-Йорке, — соврал я, не моргнув глазом. — А увидеть месье Марка мне нужно сегодня.
— Но я действительно не знаю, где он. — Мужичонка говорил вроде бы искренне. — Вы можете поинтересоваться у мадам Аси.
«Русские имена меня просто преследуют, — подумал я. — Лида, теперь Ася».
— Хорошо, я поговорю с ней. Кто она такая? Где ее найти?
— О! Мадам Ася — директор-распорядитель. У нее сейчас посетители. Но они скоро уйдут. — Мужичонка посмотрел на часы, тоже массивные, золотые. — Мадам Ася обычно обедает в час тридцать. Через десять минут она освободится.
— Могу я к ней пройти?
— Было бы лучше, если бы месье подождал ее здесь.
Здесь так здесь. Я принялся рассматривать фотографии полных, неспортивного телосложения дам, яростно занимающихся на гимнастических снарядах, и обратил внимание на невысокую стройную женщину в спортивном костюме, скорее всего, тренера. Мне показалось, что я где-то ее видел раньше. В глубине комнаты висела фотография, где эта женщина была снята более крупным планом. Я подошел ближе. Бог мой! Ошибиться трудно. Ася, конечно же, Ася. Ну, нет! Что угодно, но только не это!
* * *
С Асей Липкиной я познакомился лет двадцать назад, когда работал в консульском отделе в Алжире. Я даже помнил ее отчество «Борисовна». «Ты представляешь, — как-то сказала она мне, — моя мать чуть сдуру не назвала меня Еленой. Такие инициалы вместе с фамилией! Позора не оберешься!»
История ее была необычна. Родилась она в Москве, с семи-восьми лет занималась в секции гимнастики, участвовала в соревнованиях, что-то выигрывала, после школы поступила в подмосковный институт физкультуры, потом начала работать тренером, естественно, по гимнастике. Там же в Москве познакомилась с алжирцем, вышла за него замуж. Через год муж умер, умер неожиданно, от какой болезни, так четко и не определили. Учился он на математическом факультете, Ася говорила: занимался много, очень много, и умер, скорее всего, от истощения. И Ася отправилась его хоронить в Алжир, где в первый раз увиделась со своими родственниками. Пока все было обычно, рутинно. Но…
Похоронив мужа, Ася тотчас сообщила, что выходит замуж за его младшего брата, тоже студента-математика, тот учился в местном университете. Это, как утверждали посольские знатоки, согласовывалось с законами шариата. Такое решение повергло асиных алжирских родственников в изумление — подобного рода следование исламским традициям в считавших себя цивилизованными семьях давно уже не практиковалось, а семья ее покойного мужа считала себя цивилизованной: тесть, очень богатый человек, банкир, часто ездил в Европу и подолгу жил там. В советском консульстве, конечно, понимали: шариат тут вовсе ни при чем, просто девочка делает все возможное, чтобы не возвращаться домой. Но и это не все… Однажды, когда я дежурил по консульскому отделу, ко мне пришел тщедушный алжирец в очках. Это был новый Асин муж.
Собственно говоря, до настоящего момента все было, если и не очень обычным, то во всяком случае объяснимым. Вот только причина, заставившая Асиного мужа прийти в посольство, оказалась совершенно экстраординарной.
— Она меня бьет, очень больно бьет, — выложил он мне. — Не могли бы вы через посольство воздействовать на нее?
Я сначала не поверил, но муж-математик норовил показать мне синяки и принялся подробно описывать, как она его бьет:
— Она очень сильная, скрутит мне руки — и прямо по лицу… А чаще всего берет ремень, и потом очень трудно работать.
Лишь теперь я обратил внимание, что молодой математик, несмотря на приглашение сесть, продолжает стоять.
— Побеседуйте, пожалуйста, с ней, — ныл он.
Я с трудом верил, чтобы миниатюрная девочка с миловидным кукольным личиком могла хладнокровно пороть ремнем своего законного математика. Однако служба есть служба, и, пообещав обязательно вызвать Асю в посольство, я отпустил избиенного.
По странному совпадению я в тот же день встретил Асю в центре города.
— Нужно официально поговорить.
Через десять минут мы сидели в прохладном кафе, которых тогда много было в центре Алжира, и пили кофе с зеленой от недостаточной вытяжки кофеина пленкой. Я смотрел на Асю и никак не мог решиться подойти к основному вопросу. А она тем временем чирикала по поводу хорошей погоды и успехов девочек-гимнасток, с которыми работала.
Наконец я решился:
— У меня был твой муж. Он жаловался, что ты его бьешь.
Ася спокойно отпила кофе:
— Да. Бью. И буду бить.
Моему удивлению не было границ:
— За что?
— Если муж, то должен выполнять все, что мужу положено. — Она многозначительно повторила: — Что мужу положено. И не потому, что я спортсменка и у меня какие-то особые физиологические требования. Просто я сильная и могу постоять за себя, а другие женщины не могут.
— Может быть, тебе завести любовника?
— У меня есть любовники, — ответствовала гимнастка.
— И давайте говорить откровенно. В этих вопросах я двусмысленностей не приемлю. Если вы хотите пополнить их число, можете предложить услуги.
— Боюсь, как бы ты меня, того… — я показал на мягкое место.
— Не бойтесь, — Ася все воспринимала всерьез. — Во-первых, вы сильнее и тяжелее моего, и с вами легко не справишься. А во вторых, любовник — не муж. Его можно бросить. А муж — это свято. Это перед богом. И он должен выполнять все, что мужу положено. Если не захочет, заставлю. Так ему и скажите, если снова придет плакаться, — заставлю.
Я усмехнулся:
— Знаешь, я начинаю догадываться, от какого истощения умер твой первый супруг.
* * *
Я так погрузился в воспоминания, что не заметил, как открылась дверь и в комнату вошла она.
— Ася!
Она замерла.
— Бог мой, Евгений… Как тебя сюда занесло?
— Это тебя как сюда занесло?
— А я выправляю талии местным состоятельным дамам. А ты почти не изменился. Это за двадцать лет!
На самом деле не изменилась она. Такая же миниатюрная ладная фигурка, такое же легкое платьице в горошек. И детское курносое личико без единой морщины.
— Ты, наверное, уже большой начальник?
— Не без этого.
— Работаешь здесь?
— Только проездом.
— Надолго?
— В субботу улетаю.
— Жалко. Я бы охотно проверила, не постарел ли ты.
— Телом или душой?
— Оставим душу кому-нибудь другому, — своих склонностей Ася, судя по первому впечатлению, не меняла.
— Ну, что мы стоим, как пешки? Идем пообедаем где-нибудь. Ты где остановился?
— В «Опале». На Тронше.
— Гостиница так себе. Закажем обед из ресторана.
Ася развалилась в кресле.
— Ты давно в Париже?
— Почти пять лет.
— Как ты здесь оказалась?
— У тестя здесь дела. Он меня сюда вытащил.
— А муж?
— Замужество — это как мираж в пустыне: дворцы, пальмы, верблюды. Дворцы и пальмы исчезают, остаешься с одним верблюдом. Он сейчас в Америке, преподает. А я… У меня все в порядке. На днях собираюсь купить эту «Амазонку».
— Тебе кто-то помогает?
— Нет. Сначала работала тренером, потом директором-распорядителем. Подсобрала деньжат, оплатила первый взнос. Теперь всё на мне. Одно дело, когда тебе платят, другое дело, когда ты хозяйка.
— С тебя причитается.
— Приходи. Мужчина ты интересный. Подберем даму, которой ты по вкусу. Заработаешь. У вашего брата с валютой, небось, не густо.
Впервые за многие годы я не нашел, что ответить, и застыл с открытым ртом.
В дверь постучали. Официант принес обед. Ася не удосужилась накинуть на себя простыню, и молодой официант искоса, с удивлением и не без любопытства, посматривал на нее, медленно расставляя блюда.
