– Заткнись!
На лице Абаджи появилось выражение самого искреннего удивления. Наверное, никто так с ним еще не разговаривал.
– Ты это кому? Мне?
– Тебе, тебе.
Он сделал шаг мне навстречу и замахнулся. Но Андреев перехватил его руку, и тут же четверо церберов бросили его на землю и принялись колошматить ногами.
– Прекратите! – закричала я. – Прекратите!
– Все! – Абаджи взмахнул рукой, и церберы молча откатились на исходные позиции. – Они мне пока нужны живыми. Вот эта пленка – доказательство, что вы там были. Бы-ли. А потом двое стали трупами. Какие еще нужны доказательства? Возьми ее, детка, – обратился он ко мне. – И внимательно посмотри на досуге. А потом подумай, как сказать правду при нашей следующей встрече. И не вздумай вешать лапшу на уши. Ясно? Бери! – прорычал Абаджи.
Я с опаской подошла и быстро взяла из рук Абаджи пленку. А потом отошла назад.
Андреев, тяжело дыша, поднялся с земли.
– Да. Мы там были, – зло бросил он. – Но мы не убивали этих людей. И кто это сделал – не знаем.
– Очень интересно! Как это возможно?
Андреев пожал плечами.
– Без понятия.
– Короче, так. Или вы находите убийц, или вы сами станете трупами. Паша был одним из нас. Поняли?! И вам это так с рук не сойдет.
– И какой у нас мотив? – Андреев попытался улыбнуться, но у него была разбита губа и из нее текла кровь.
– Откуда я знаю. Ты – американец, – указал Абаджи на него пальцем. – У тебя могли быть с Павлом деловые контакты. Вы чего-то не поделили… Понял?
– Понял. Только этого не было.
– Я все сказал. Если не найдете убийц, вам кранты. Подумай над этим, крошка. – Абаджи ухмыльнулся напоследок, повернулся к нам спиной и медленно сел в машину. Следом за ним этот же ритуал проделали его подручные. Кавалькада машин исчезла из нашего поля зрения. А мы все стояли и молчали.
– Да, дела! – Андреев сплюнул на землю и охнул.
– Больно? Ты постой здесь. Я сейчас.
Я сорвалась с места и кинулась в кафе. Они видели эту сцену, но при моем появлении сделали вежливо-равнодушный вид.
– Там… человеку плохо… – замахала я рукой. – Нужен бинт, зеленка или йод, нашатырный спирт.
В ответ – молчание.
– Чего вы стоите? Не слышали? – с вызовом произнесла я.
Наконец официантка не выдержала моего взгляда и ушла. Вернулась через пять минут с пакетом.
– Здесь все. Уходите. Мы вас не видели, вы – нас. Да побыстрее.
– Вы знаете их?
– Уходите, – повторила она.
Я вышла из кафе. Андреев сидел в машине и смотрел вниз.
– Олег! – позвала я.
– Ну? – Он поднял на меня глаза.
– Давай я тебя осмотрю и обработаю раны.
– Не здесь же… на виду у честной публики. Вот отъедем.
Он сел за руль.
– А ты сможешь вести?
– Сможешь – не сможешь, – рассердился он. – Все смогу. Ну, поколотили маленько. Пустяки все это.
– Я бы так не сказала.
– Не надо только слюни распускать. От этого еще тошней.
– Не буду.
Я села рядом, он нажал на газ, и машина отъехала. Я видела, как ему трудно, и жалела его.
– Слушай, давай я поведу машину.
– Слушай, ты можешь никуда не лезть? Я сам справлюсь.
– Молчу, молчу.
Мы проехали километра два, наконец он остановился.
– Там море, – махнул он рукой. – Осмотри меня: что и как.
– Где болит?
– Давай сначала на пляж заедем. А там я в твоем распоряжении.
Андреев поставил машину около галечной полосы и вышел.
– Черт! Как все некстати.
– Ты не волнуйся, Андреев. Если надо, врача вызовем. У меня, между прочим, диплом медсестры есть. Первую медицинскую помощь я тебе оказать сумею.
– Если только первую, – улыбнулся он. И от этой улыбки у меня все перевернулось внутри. К моему сердцу прилила вдруг волна нежности, тепла и еще чего-то такого, в чем я не могла пока разобраться, и от этого я страшно испугалась. Господи, да неужели я влюбилась? Я – тридцатилетняя женщина с ребенком. Без пяти минут замужем за другим. И всего-то было достаточно трех дней, чтобы я влюбилась как девчонка. Безоглядно, отчаянно, словно сиганула в пропасть, даже не подумав, а как я оттуда буду выбираться. И откуда он такой взялся на мою голову?
– Андреич! – я неожиданно назвала его так. – Андреич. – Меня била дрожь.
– Что? – Он смотрел на меня не отрываясь, и я сделала резкий вдох.
– Андреич, я, наверное, сошла с ума.
– Да уж! Кричала во все горло на этого бандюхая. Смелая ты женщина.
– Андреич, я не о том.
– А о чем?
И я произнесла покорно, обреченно, скороговоркой, словно желая поскорее избавиться от этой тяжкой ноши:
– Андреич! Я, кажется, полная идиотка. Но я в тебя влюбилась.
Мое признание подействовало на него самым странным образом. Его лицо стало непроницаемым. Он как-то поскучнел и отвел взгляд в сторону.
– Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь. – Я криво улыбнулась. – Ну, хотя бы, что ты типа рад этому.
– Не рад.
– Что?
– Ты вообще меня не знаешь. А ведешь себя, как…
– Девчонка, – подхватила я. – Я знаю. Я глупая девчонка, Андреич. Но я ничего не могу поделать. Как только я увидела тебя в первый раз, у меня внутри что-то оборвалось. Только я тогда этого не поняла. И я все время старалась держаться подальше от тебя. Я боялась тебя, Андреич.
– А теперь?
– А теперь не боюсь. Ты знаешь, мне все равно, Андреич. Даже не надо ничего говорить. Я понимаю. У тебя в Америке есть какая-нибудь блондинка из наших. С длинными ногами и пухлыми губами. Ну и пусть, Андреич. Я все равно страшно рада, что встретила тебя. Я медленно загибалась от скуки. Как неживая была, честное слово. Ты не подумай, что я ненормальная, Андреич. Я очень даже разумная дама. На работе меня хвалят и собираются повысить в должности. И мужчина у меня есть. Я за него даже замуж собираюсь. Так что с личной жизнью у меня все в порядке. Я тебя ничем не напрягаю и ни к чему не обязываю. Я просто говорю, чтобы ты знал. Ну, чего я буду в себе это копить?
Он слушал меня молча, глядя в сторону. Выпалив свой монолог, я почувствовала страх. Что он сейчас скажет? Вдруг развернется и уйдет? Не надо было мне это говорить, но что можно сделать с характером, с собственными эмоциями. И родители всегда ругали меня за это. Тише, тише, говорил мне отец. Оля, не реагируй так остро на все. Сгоришь…
И мужчине никогда нельзя говорить тех слов, которые я только что сказала. Не надо. И все женские журналы пишут об этом. Мужчины трусливы и осторожны, и всякие дамские признания их пугают, заставляют спешно ретироваться в неизвестном направлении. Я все это знала, потому что в свое время прилежно штудировала хитрую мужскую психологию. И поэтому умело выстроила свои отношения с Борькой. Грамотно и правильно. Я могла пособие написать, как охмурить мужчину за десять дней. Ровно десять дней мне понадобилось, чтобы привязать Борьку к себе. А сейчас я все перечеркнула. Сама. И плевать на это хотела. На все эти гребаные советы и женские книжонки. Я поступила так, как хотела, и ничуточки об этом не жалела.
– Кто-то хотел меня осмотреть, – произнес Андреев. И я дико обрадовалась этим словам. Они меня привели чуть ли не в телячий восторг.
– Ну да! Хотела. А чего ты стоишь? Ложись прямо на гальку. Ой, не надо. Тут жестко. Подожди.
Я выровняла гальку, как могла, и притащила покрывало из машины.
– Вот теперь нормально. Ложись. Давай я тебе помогу.
– Да брось. Я себя чувствую как-то неловко. Сам справлюсь. Не надо вокруг меня прыгать.
Я уже поняла, что любимые слова Андреича – сам справлюсь. Настоящий мужик!
Он принял полулежачее положение, и я задрала штанину. На ноге была большая кровоточащая ссадина.
– Сейчас я все сделаю.
Я обработала ссадину и принялась осматривать Андреева дальше. Мне так нравилось чувствовать над ним пусть и мимолетную, но власть. Даже не власть, а обладание. Мне нравилось касаться его тела руками, трогать налитые, упругие мышцы. Он был невысок, но поджар и плотен.
– Кажется, все.
– Ты сейчас в состоянии думать?
– Я? Естественно!
– Тогда давай рассуждать логически. – Андреев поморщился и дотронулся до губы. – Кто-то засек нас, когда мы были там. Но ведь мы никого не видели? Вспомни. Это очень важно. Может быть, кто-то был внутри, пока мы разговаривали, ели шашлыки. И МЫ ЕГО НЕ ВИДЕЛИ, А ОН БЫЛ ТАМ. Ты хорошо помнишь расположение комнат в Пашином доме?
Я покачала головой.
– Не очень. А если честно, то совсем не помню. Моя комната, где я ночевала, была в самом конце коридора. Потом шла площадка и спуск вниз.
– Это я помню. А больше ничего.
– Я тоже.
– Вывод пока один: у Паши в доме много комнат, где можно было спрятаться. Хотя скорее вывод другой. Кто-то разместил камеры наблюдения в Пашином доме.
– Может быть, они были там всегда?
– Ну, вообще-то камеру видеонаблюдения вешают обычно перед воротами, чтобы видеть, кто подъезжает. Там ее не было. Во всяком случае, я не помню. Насколько я знаю Пашу… на него это не похоже – понатыкать везде видеокамеры. Зачем? С какой целью?
