– Не спишь?
– Свет мешает.
– Закрыл бы шторы.
– Да я хотел, только не могу, голова кружится.
– Я сварю бульон. Тебе надо поесть.
Она накинула халат, задернула шторы и спустилась на кухню.
Достала кусок мяса, помидоры, луковицу, морковь, сельдерей. Готовила она очень хорошо, но редко. Быстро разделала говядину, поставила в кастрюле на огонь и пошла в ванную на первом этаже. «Что он так на меня смотрел? В его взгляде ощущалась явная неприязнь. Вроде со мной все в порядке. Посмотрел бы лучше на себя повнимательней, ничтожество», – думала она, стоя перед большим зеркалом. Приняла душ, оделась в домашний спортивный костюм. Услышала наверху звук спускаемой воды. «Добрался все-таки до туалета». У нее почти совсем не осталось чувств к Диме. Единственная ее цель – полностью уничтожить его. Но такой взгляд как женщину ее все же задел. «Сегодня я сделаю ему укол и уеду в город, за той же бритвой, например, денька так на два. Да, и надо позвонить Дементию, хочу, наконец, красивую спальню для нового приключения».
Сварила себе кофе и пошла в гостиную. Увидела среди журналов на маленьком столике знакомый коробок. В нем еще оставалось достаточно. Удовлетворенно кивнула и положила его на место. Потом стала разглядывать библиотечные полки. «Давно я не читала». Она достала первую попавшуюся книгу и собиралась удобно устроиться на кресле, как увидела приоткрытый бар. Заглянула в него. Пусто. «Ну да, в спальне ведь валялись бутылки, когда я ставила туда портрет. Он и старую водку выпил, и коньяк, уже выдохшийся небось. Не стоит вытаскивать из машины все вино, которое я привезла. Того, что есть, достаточно. Пусть мучается по полной».
Потом она удобно устроилась в кресле, закинув ноги на столик, и погрузилась в книгу, пока не пришла пора идти за бульоном. Дима за это время ни подавал ни звука.
– Дорогой, ты спишь? А я тебе супчика принесла.
Он сел, облокотившись на подушку, и Ада стала его кормить как маленького, хоть он и порывался есть сам.
– Куда тебе самому, у тебя руки дрожат.
Доел. Было вкусно.
– А ты не привезла сигарет?
– Дима, куда тебе сигареты? Ты еле ходишь.
– Ну я же поправлюсь. Курить очень хочется.
– Придется потерпеть.
– Ты мне дашь лекарство?
– Сейчас ты поешь, и дам. Может, почитать хочешь? Там столько книг в библиотеке.
Он вспомнил про бар.
– Слушай, ты прости, я там, в баре… Выпить очень хотелось.
– Водку ты нашел, а книгу почитать не догадался. Плохой мальчик. Сейчас сделаю тебе за это укол.
– Сделай, пожалуйста. Я в туалет пошел, так чуть не упал. И сердце колотится, как сумасшедшее.
После бульона ему стало лучше: «Действительно, почему я вообще не подумал о книгах?»
Ада вернулась со шприцем.
– Давай руку.
– А чего не в попу?
– Через вену быстрее подействует.
– Жаропонижающее?
– Уже витамины. Глюкоза, для поднятия сил. Потом еще таблетку дам.
Она перетянула его руку жгутом, и через несколько минут ему стало полегче. Ада собралась уходить, но Дима потянул ее за руку.
– Посиди со мной.
– Не люблю бородатых. Вот съезжу в город за бритвой, приведем тебя в порядок, тогда посижу. А может, и не только.
– Я хочу с тобой.
– Нет. Ты слишком слабый. Еды у тебя полно. Я к вечеру вернусь.
Через несколько минут она заглянула к нему:
– Я там внизу одну ампулу тебе оставила. Если будет совсем плохо, сможешь сделать укол?
– Не знаю. Да я тебя дождусь.
– И таблетки там еще. Ой, забыла дать! Ну ладно, сам примешь, если что. От жара и анальгин на всякий случай. Ну все. Целую.
Он услышал звук отъезжающей машины.
– А где там-то? – спросил, усмехнувшись, вслух.
Витамины, кажется, помогли. По крайней мере, он смог спуститься в кухню. В холодильнике на полках лежали разные вкусные продукты.
– Еда, – благодушно улыбаясь, констатировал Дима. – Вино. – Бутылка перекочевала на стол. – Забыл спросить, а с витаминами вино можно? – Он разговаривал сам с собой. – Наверное, можно. Это ж витамины, а не антибиотики. Надо же, экстрасенс. Ну я ведь сразу догадался, что она не редактор. А куда, кстати, делись фотографии с портрета?
Откусил от мягкого белого батона, посыпались крошки, несколько попало на бороду. «Подстричь надо. – Стал искать по ящичкам ножницы. Нашел большие. – Наверное, хозяйственные и тупые».
Прошел в гостевую ванную. Стал стричь над раковиной. Ножницы действительно оказались жутко тупыми. Но борода постепенно уменьшалась в размерах. Получалось неровно, но Диме нравился сам процесс. Он очень старался. Отстригал то тут, то там выбивавшиеся волоски и клинышки. Оставался примерно сантиметр. Он попытался захватить и его, но волосы заламывались между толстых широких лезвий и не хотели отрезаться. Он стриг бороду так долго и вдумчиво, что почувствовал, как вновь проголодался. Холодильник с вкусностями, еще недавно казавшийся несбыточной мечтой, замаячил у него перед глазами вместе с колбасой и сыром, и Дима бросил ножницы прямо в груду волос в раковине и пошел за видением, как крыса за дудочкой, обратно в кухню. Выпил еще вина, съел хлеба с колбасой, выловил рукой кусок мяса из бульона. Откусил от него. Вроде насытился. И решил почитать, скоротать время до Адиного возвращения.
Он подошел к библиотеке и увидел на столе уже раскрытую книгу. Сел, взял в руки и начал смеяться. «Почему я не подумал про книги? Почему! Я! Не подумал! Про книги! Да потому что они все на итальянском языке!» Он вздохнул и посмотрел в окно. Солнце, уже клонившееся за вершины деревьев, наливалось фуксийно-розовым, плавилось и стекало за лес. Диме показалось, что от такого нагрева могут вспыхнуть кончики елей. И он ждал, пока солнце не сядет совсем, чтобы точно знать, что ничего не загорелось.
Он был так занят весь день, что совершенно забыл про сигареты, и сейчас ему жутко захотелось курить. Но сигарет не было. Он на всякий случай сходил на кухню. Порылся в пакетах с овощами. «Вдруг тетя Ада все-таки прихватила с собой пачечку-другую?» Но вожделенных сигарет не оказалось ни в пакетах, ни в ящиках стола и буфета, не завалялись они и в холодильнике между молочными и мясопродуктами. На Диму накатило глухое раздражение. «Вот сука, могла подумать не только о себе».
Курить хотелось все сильнее, просто невыносимо. Он пораскрывал ящики в комодах, заглянул в тумбочки, порылся в буфете в кухне и в порыве злости смахнул на пол какие-то тарелки и миски с последней, не оправдавшей ожиданий полки. Зашел в гостиную, и взгляд его упал на коробок на столе. «Как же я мог про него забыть?» Он сбегал за бумажками, дрожащими руками скрутил самокрутку и выкурил ее несколькими большими затяжками. Стало полегче, голова немного закружилась, и он вышел в сад.
Сел на ступеньку и сидел так долго, слушая пение птиц, стрекот сверчков и таинственные звуки леса. Ада не возвращалась. Выбросил в помойку пустую бутылку вина и открыл новую. «Кажется, это последняя. Но скоро Ада уже приедет».
Через какое-то время Дима снова почувствовал озноб и поднялся в спальню. Он лежал, смотрел на портрет, уже не думая о том, куда делись фотографии, и старался уснуть. Не получалось. Было жарко, одновременно его колотило, он ворочался. Включил телевизор, итальянский язык раздражал. Выключил. Все бесило. Скинул на пол одеяло. Вдруг вспомнил про лекарство. Она его где-то оставила, но где? Сегодня он перерыл весь дом в поисках сигарет, но лекарств нигде не было. Он встал и начал методично искать. В спальне вряд ли. Может быть, в ванной? Аптечки обычно хранятся там. Тоже нет. На кухне ничего похожего он не видел. В гостиной тоже. Еще есть гостевая спальня и ванная. Может, в гараже. Он собрался уже идти вниз. Его трясло все сильнее и сильнее. «Кабинет! Как я мог про него забыть?! Если следовать логике этой суки, фотографирующей повешенных мужиков, то…»
Саквояж стоял на своем месте. Он сразу бросился к нему. Настроение улучшилось. Внутри лежала коробочка с наполненным шприцем, несколькими таблетками и помятая пачка с двумя оставшимися в ней сигаретами. На дне, среди красных ниток, перемазанных кровью, валялся жгут. Дима никогда в жизни никому не делал уколов, а тем более себе. «Может, в задницу? Нет, там не видно. Еще попаду куда-нибудь в кость. Я попробую как надо, если не получится, сделаю в ногу». Он кое-как перевязал руку жгутом, затянул зубами его покрепче и стал сгибать и разгибать пальцы. Вена надулась. Он взял шприц и попал в вену не с первого раза, потому что рука дрожала и игла норовила воткнуться рядом. Наконец сделал прокол, ослабил зубами жгут и надавил на поршень. Физически ощутил, как тонкая струйка потекла по вене, принося желанный покой. Дима откинулся на стену и выдохнул. Его блуждающий взгляд наткнулся на стопку бумаги. Он сел за письменный стол, положил перед собой несколько чистых листов и проверил, не высохли ли в ручке чернила.
Он писал про старый чердак. Семья с черно-белых фотографий оживала, у детей и взрослых появились имена, женщины нарядились в платья из старого сундука, малыши играли в найденные на чердаке игрушки. Все в этой семье жили обычной жизнью: радовались и ссорились, ездили на пикники, грустили, болели, отмечали праздники, пекли пироги и воровали варенье. И только девочка, звавшаяся реальным именем Ада, бродила одна среди склянок и засушенных трав, подолгу перебирала бабушкины и мамины украшения, разглядывала старинные книги и тихо напевала песенку: «Раз, два, сорная трава…» И всю эту придуманную жизнь сопровождал пронзительный с хрипотцой блюз.
