– Милиция, ни с места, стрелять буду! – заорал майор, стремительно приближаясь к мусорным бакам соседнего двора, за которыми совершалось что-то страшное. Разогнавшись слишком сильно, Анин на всех порах просквозил мимо помойки, пробежал несколько метров, затормозил и, готовый в любую минуту дать отпор коварному преступнику и спасти несчастную, развернулся и растерянно заморгал глазами. На снегу сидела крепкая полная женщина лет пятидесяти в дорогой норковой шубе и грубо, хрипло матюгалась на всю округу мужским голосом.
– Что случилось? – запыхавшись, спросил Анин. – Вас ограбили?
– Кого, меня? Когда? – искренне удивилась женщина, икнула и глубоко задумалась. Мадам была пьяна в стельку.
– Сейчас, – сквозь зубы процедил Анин.
– Вроде нет. – Женщина похлопала себя по шубе, залезла в карман, поковырялась там, вытащила из-под седалища лаковую сумочку, открыла ее и сунула под нос Анину.
– Что же ты тогда орала так, будто тебя убивают? – раздраженно спросил Анин. – Сейчас в милицию отведу, будешь знать, как общественный порядок нарушать!
– Не надо меня в мили… милицию, – испугалась женщина, понемногу трезвея. – На работу, не дай бог, настучат. А я в крупном банке работаю, главным бухгалтером. На вечеринке была, ну и того, малость перебрала. Шла домой и каблук сломала. Очень расстроилась. Эмоци… Эмоци… Эмоциональный срыв, бл…
– Где вы живете? – спросил Анин, тяжело вздохнув. Оставлять даму одну среди ночи в таком состоянии не позволяла ему честь офицера.
– А не скажу, – игриво заявила банкирша и посмотрела на Анина кокетливым пьяным взглядом.
– Давайте руку, – устало вздохнул следователь. – Поднимайтесь, и пойдемте, я вас провожу до дома, уже очень поздно, а завтра, между прочим, рабочий день. Как вы вообще решились пойти домой одна?
– А я не одна была, – неожиданно трезво сообщила банкирша и зарыдала.
Он проводил ее до дома; и, пока они шли, женщина поведала ему все свои сердечные тайны. Как на старости лет она влюбилась в молодого парня, ушла из-за него от любящего мужа, испортила отношения с дочерью и разрушила свою жизнь. Как холила и лелеяла молодца, устроила на работу, купила квартиру, вывела в свет, познакомила с нужными людьми, а он ее сегодня безжалостно бросил, обозвав мерзкой старухой, и сообщил, что уходит к другой, молодой и красивой. В общем, банальная и характерная для нашего времени история с предсказуемым финалом, но Анину было жаль женщину.
– На чашку кофе зайдете? – предложила она смущенно, стоя у подъезда.
– Спасибо, мне пора, – мягко отказался майор.
– Что мне теперь делать? – с болью спросила женщина.
– Возвращайтесь к мужу, покайтесь, если любит – простит, – улыбнулся Анин.
– Нет, любит, но не простит. Гордый он у меня очень. Теперь я совсем одна, понимаете, совсем!
– Почему одна? У вас есть дочь, которая нуждается в вас. Постарайтесь вернуть ее расположение.
– Верно, у меня есть дочь, и теперь я буду жить только ради нее. Вы очень хороший, – растрогалась банкирша. – Спасибо, что утешили меня. Сегодня у меня был очень тяжелый день.
– Не за что. Всего вам доброго, и будьте счастливы, – улыбнулся Анин и уже собрался уходить, но женщина его остановила, ухватив за рукав. Лицо ее переменилось, она зло блеснула глазами и возбужденно зашептала:
– Буду счастлива, не сомневайтесь. Назло этому недоноску буду! Мало мужиков, что ли, на земле? Зря он меня старухой обозвал. Я еще о-го-го какая! На меня молодые парни, как быки на красную тряпку, реагируют!
– Не сомневаюсь, – уже более сухо отозвался Анин. Настрой банкирши не понравился следователю, похоже, женщина решила повторно наступить на все те же грабли, и разубеждать ее было бесполезно.
– Да, да, вот, допустим, сегодня, – задохнувшись от эмоций, продолжила женщина, – выхожу я из подъезда, подавленная и расстроенная. Смотрю, парень молодой мимо идет, высокий, статный, одет прилично, на личико только простоват, некрасив, я бы даже сказала, но зато молодой, в самом соку. Он меня увидел и сразу ко мне – смотрит в глаза, а у самого глаза такие чуткие, такие понимающие, такие манящие… «Девушка, вижу, вам плохо и одиноко, – говорит, – я это чувствую, потому что и у меня трагедия в жизни случилась невероятная. Жизнь, говорит, – повернулась ко мне спиной, а все из-за того, что мой единственный друг заболел – от еды отказывается, не поет больше, оперенье теряет».
– Чего он теряет?! – вытаращил глаза Анин.
– Вот и я напряглась, – хихикнула банкирша, – подумала, что псих ко мне пристает, и уже собиралась деру дать, но ситуация быстро прояснилась, и мне стало дико жаль парня. В общем, другом он птицу свою называет, кенара. Кенар этот для него, как талисман по жизни, а теперь, когда птичка захворала…
– Ужасная трагедия, – с сарказмом выдал Анин: пьяный бред банкирши начал его не на шутку напрягать, пора было завершать разговор и отчаливать, но сделать это было сложно, так как женщина крепко вцепилась в рукав его дубленки и не отпускала.
– Да, да, я так расчувствовалась, что пригласила его к себе домой на чай.
– Парень отказался, как я понял, – торопливо уточнил Сергей Петрович, подталкивая беседу к завершению.
– Нет, что вы, он с радостью согласился! – возражая, замахала банкирша руками, и Анин, воспользовавшись тем, что она выпустила его рукав, отпрыгнул от женщины на безопасное расстояние. – Мы пошли по направлению к моему дому, и по дороге он описывал мне свои страдания. Эта маленькая певчая птичка для него как талисман, он даже тату себе на груди сделал и сказал, что покажет его, как только мы придем ко мне… Еще он обещал мне дать послушать волшебные трели птички, записанные на кассету…
– Где этот человек?!! – меняясь в лице, вдруг завопил Анин, и банкирша вздрогнула от неожиданности.
– Почему вы кричите? – тихо спросила она, с ужасом глядя в позеленевшее лицо своего провожатого.
– Потому что тот человек, который подошел к вам на улице, – беспощадный убийца, которого разыскивает прокуратура вот уже три года! На его счету восемь жертв, и только одной женщине после знакомства с ним удалось выжить, правда, прожила она только два часа, но успела описать убийцу и то, что он с ней вытворял, после того, как показал свое тату на груди. Он насиловал и убивал ее медленно под пение кенара, заклеив ей скотчем рот! Патологоанатом насчитал на ее теле двенадцать колото-резаных ран, и просто чудо, что она ухитрилась вызвать милицию и дожила до приезда оперативников и врачей. Теперь в оперативных сводках он значится как Кенар, и именно его вы хотели пригласить на чай! Где этот человек?
– Убежал, когда я сломала каблук и завопила с горя на всю улицу. Я еще удивилась, чего это он, – потрясенно сообщила банкирша. – А вы что – мент?
– Следователь, – поправил женщину Анин и потребовал проехать с ним в прокуратуру. Она согласилась и, прихрамывая, поковыляла к Анину. – Сходите домой, переоденьте обувь, – смилостивился майор и жестко сказал то, что уже давно вертелось у него на языке: – Надеюсь, эта случайность вразумит вас! Завязывайте с молоденькими мальчиками, мой вам совет, если бы не ваш каблук, то…
– Не продолжайте, – пропищала банкирша и бросилась домой переодеваться. Анин посмотрел на часы и ухмыльнулся – около трех, для дачи показаний можно было вызвать банкиршу с утра, но решил не откладывать это дело на завтра. «Теперь появился повод вернуться на рабочее место, не вызывая подозрений сослуживцев», – цинично подумал он и с облегчением вздохнул.
Сонечка припарковала машину у подъезда, погасила фары, беспокойно огляделась по сторонам, подхватила с переднего сиденья пакет с продуктами, которые купила в ночном супермаркете, выскользнула из машины, убедилась, что пристроила «жигуленок» вполне грамотно, и торопливо направилась к своему подъезду. На душе у нее было скверно и беспокойно. Она не выносила ночь и тишину, но сегодня дело было в другом – ей казалось, что за ней следят… Липкое, непривычное ощущение появилось после полудня и, хотя фактического подтверждения слежка так и не получила, неприятное чувство не отпускало ее до сих пор.
«Паранойя или депрессия», – нервно подумала Соня, достала из кармана ключи и только тут заметила, что домофон не работает.
Дверь парадного легко подалась. Свет от тусклого фонаря с улицы осветил щербатую лестницу подъезда, похабные надписи на стенах, кусок истоптанной грязными ботинками картонной коробки, которую положила вместо коврика на пол уборщица… Она ступила на картон, машинально вытерла ноги и устремилась вверх по лестнице, ведущей к лифту. Позади гулко хлопнула металлическая дверь, и подъезд погрузился в полумрак.
«Сволочи, опять все лампочки повыкручивали», – раздраженно подумала женщина, поправила ремешок дамской сумочки, соскользнувший с плеча, и, опираясь одной рукой о холодную шершавую стену, поднялась по лестнице на площадку лифта.
