прочим, слово «толерантность» означает не терпимость, а полное приспособление к чужим системам, которые тебя могут в любой момент сожрать. Ну, это я так, к слову. Все наши космические и другие программы постепенно сворачивались. И мы теряли те позиции, которые были наработаны в течение предыдущих лет. Товарищ Ричард Бертони был человеком необыкновенным во всех смыслах. Его идеи, разработки были очень нужны нашей стране. К сожалению, и врагов у него было немало. Ставили палки в колеса, причем не явно, а исподтишка. Многие его наработки не реализованы. Их либо снимали с производства, либо отдавали другим людям. Да и наша компьютерная программа, как ты знаешь, была зарублена на корню. Если бы идеи академика Глушкова были реализованы в шестидесятые годы, то, возможно, Советский Союз существовал бы и сейчас, причем как самая передовая держава мира. Мы были в шаге от прорыва в компьютерном деле. Но наши западные враги очень умело рассорили Глушкова с руководством. В результате его разработки были свернуты, а американцы вырвались вперед. И теперь во всем мире с придыханием произносят имена Стива Джобса, Билла Гейтса, Марка Цукерберга. Глушкова фактически свели в могилу. То же получилось и с Бертони. Странной смертью умер академик Мстислав Келдыш. Складывалось впечатление, что наиболее талантливых людей сознательно убирают. В результате таких вот провалов и шагов один из самых блестящих проектов в истории был похоронен на радость всем врагам и завистникам. Бертони словно предчувствовал свою гибель. Его разработки нужны сейчас. Где они?
– Ты спрашиваешь меня?
– Да. Я рассуждаю на эту тему, пытаюсь понять, куда они могли деться.
Когда он умер, в квартире был ворох рисунков, чертежей. У Бертони всегда царил, что называется, творческий беспорядок, хотя он, по словам знакомых и друзей, всегда в этом своем хаосе мог найти нужную вещь или документ. После его смерти специальные люди просмотрели каждый клочок бумаги, но ничего не нашли. Никаких новых идей, проектов, моделей… Но этого не могло не быть. Куда это все пропало? Или это у кого-то может храниться.
– К старым ушедшим на покой авиаконструкторам приехала итальянка Анжела Стреппони. Она якобы работала в секретной лаборатории. Курировала проект, связанный с историей авиации. Я попросил знакомых в Италии прощупать ее связи.
– Мы проверили Анжелу Стреппони по своим каналам. Она в течение последних трех лет работала в Америке. В Италию вернулась недавно. Мы взрослые люди и прекрасно понимаем, что Анжела Стреппони – либо подсадная утка, либо человек, работающий на вполне определенные структуры. И я больше склоняюсь ко второму варианту.
– А это значит…
– …что произошла утечка информации о том, что бумаги Бертони находятся у конкретных людей. Поэтому Стреппони и пошла по точно обозначенному адресу. К Степанцову. И Деревянину. А после этого они были убиты. А потом убрали и ее.
– Но кто?
– Этого я пока тебе сказать не могу. Тут эпическая битва разворачивается.
– Добра со злом?
– Напрасно ты так легко иронизируешь над этим.
– Я не иронизирую, я, может, пытаюсь за шутливым тоном скрыть вполне серьезные вещи.
– Тогда принимаю.
– Это можно назвать борьбой прогрессоров и консерваторов в духе Стругацких?
– Совершенно верно. Все примерно так и есть. Разве ты не чувствуешь, что мир пришел в необычайное движение? Он представляет сейчас собой тектоническую плиту, которая сдвинулась с места. Нет ничего постоянного, устойчивого, надежного… Нам нужно найти эти разработки Бертони. Обязательно. Мы, Леонард, находимся сейчас в очень интересном историческом моменте…
– Знаю, слышал, древнее китайское проклятие: чтобы тебе жить в эпоху перемен.
– Нет, Леонард. Мы находимся в точке сборки. Знаешь такое выражение канцлера Горчакова, однокашника Пушкина: Россия сосредотачивается. Только она уже не сосредотачивается. А консолидируется. И в этот момент важно иметь на руках то, что когда-то не было осуществлено или реализовано. Это тот наш багаж, который позволит выстрелить и сделать успешный старт.
– Я понял.
– И рой носом землю, чтобы раздобыть искомое. Нам нужны бумаги Бертони. Не больше и не меньше. А теперь зови свою подругу, и мы съедим то, что она приготовила.
– Готовил я.
– Еще лучше. Мужчина-кулинар – серьезное подспорье женщине. Я и сам неплохо готовлю. Моя Рита Ивановна не жалуется, а только хвалит.
Глава двенадцатая
Завтрак с видом на Тулузу
В страхе и опасности мы более всего склонны верить в чудеса.
Марк Тулий Цицерон
Тулуза. Наши дни
В аэропорту для Киры было слишком шумно. Она уже отвыкла от больших скоплений людей, и поэтому гвалт множества голосов показался ей слишком громким и назойливым. Только бы не задержали вылет самолета. Почему-то вылет ассоциировался у нее с тем, что ее найдут, устроят погоню и в конце концов убьют. Она старалась избавиться от этих мыслей, но не могла, и чем сильнее отмахивалась от них, тем нахальнее они лезли в голову. Еще было время до посадки, можно зайти в кафе и выпить кофе. Зазвонил телефон. Она посмотрела на экран дисплея. Андрей!
– Уже в аэропорту?
– Да. Сижу в кафе. Время до вылета есть. Решила провести его с пользой.
– Будь осторожна, Кира!
– Конечно, буду. Даже напоминать об этом – лишнее.
– Я беспокоюсь.
– Спасибо.
Возникла пауза. Она вспомнила запах его сигары, светлые глаза – близко от ее лица.
– Телеграфируй сразу по приезде. Все. Пока. Пошли звонки по работе.
– Пока.
В трубке раздались гудки. А она сидела за столом и улыбалась непонятно чему.
Семья Анны Кобалидзе жила в собственном доме под Тулузой. Небольшой аккуратный домик с палисадником и раскидистыми старыми деревьями. Дочка Анны Кобалидзе Инна встретила Киру у ворот.
– Проходите, мы все в сборе. Ждем вас. Семья наша небольшая, но мы стараемся держаться друг друга в трудные моменты. И не только… Как перелет?
– Нормально.
– Сейчас, бывает, рейсы то отменяют, то задерживают. Раньше такого не случалось. Но времена изменились.
Только сейчас Кира рассмотрела Инну поближе. Это была высокая, рыжая, крепко сбитая женщина с румянцем на щеках. Карие глаза смотрели приветливо, но вместе с тем немного настороженно. «Она боится… Но чего?» – подумала Кира.
– Этот дом мы купили не сразу. Мама не захотела жить в городе. Сказала, что соскучилась по земле. Хочет остаток жизни провести на природе. Мы с мужем подумали и решили, что она права. От города недалеко. У нас машина. Муж работает, а я уже давно нет. Так, тружусь по дому. Дети взрослые. Старшему сыну двадцать четыре. Он, как и отец, работает на заводе инженером. Светлая голова. Хорошие руки. Дочка учится
