Интересно, кто приходил к Селии? Скорее всего, люди Напье. Но, возможно, это подручные Сустевича меня проверяли. В конце концов, у меня шесть миллионов его долларов. Быть может, он видел, как я сел на загадочный самолет, и занервничал? Не исключено, что его люди с самого начала следят за мной, приглядывают за тем, как используются их инвестиции. Может, за мной прямо сейчас наблюдают?
Выйдя в комнату, я резко отодвигаю занавеску. Окидываю беглым взглядом кусты роз, потом улицу. Машин нет, людей тоже, на соседней крыше отблеска бинокля не заметно.
Гости Селии вполне могли быть и настоящими полицейскими. Возможно, они пришли потому, что им птичка напела про мои нехорошие замыслы.
Естественно, у меня возникает еще один вопрос: а кто эта птичка? И о чем она успела нащебетать?
* * *
Наступает среда, время дать Эду Напье завоевать фондовую биржу.
Тоби не появлялся два дня, но вчера он вернулся. Он появился, ковыляя, в девять вечера, когда я, напившись, засыпал на кухонном столе. Он вел себя так, будто ничего не произошло.
— Знаешь, пап, пить одному — последнее дело, — сказал Тоби, прислонив костыли к стене и плюхнувшись на стул напротив. — Давай помогу.
Он действительно не оставил отца в беде. Мы приговорили бутылку «Джека Дэниелса». Кто после этого скажет, что я плохой отец?
Когда я спросил Тоби, где он провел эти два дня, ответил он уклончиво:
— В гостинице. Надо было побыть одному.
Я мог бы расспросить поподробнее, узнать название гостиницы и все проверить, но зачем? Что я мог выяснить? Главное, Тоби вернулся, он в хорошем расположении духа и все произошедшее в Вегасе забыто.
Когда появляется Напье, мы все в сборе. Он приезжает на вишневом «мерседесе». Возможно, из ресторана. Быть может, он только вылез из-под своей набитой гусиным пухом перины. В дверь Напье стучит со странной настойчивостью.
— Доброе утро, Франклин. Готовы делать деньги? — приветствует он меня, как только я открываю дверь.
Эд Напье в хорошем настроении. Как и все люди, которые скоро получат всё из ничего.
Я веду его в зал для заседаний. Джесс уже все подготовила: экран развернут, свет приглушен, проектор работает. Правда, она забыла поздороваться со мной. Со времени поездки в Вегас мы и словом не перекинулись.
Питер работал над программой последние двое суток. Напье ждет интересное представление.
Я пододвигаю стул для Напье, и он садится напротив экрана.
— Мы обналичили ваш чек на пятьдесят тысяч долларов и положили их на брокерский счет в «Датек». Как вы и предлагали, на эти деньги мы будем покупать акции, основываясь на прогнозах «Пифии». Питер, ты не объяснишь, что сейчас на экране?
Питер выходит в центр комнаты.
— Ладно. На самом деле все очень просто, — показывает он на экран. — «Пифия» проанализирует рынок акций и выберет пять компаний, на чьи акции у нее будет наиболее точный прогноз. Я понятия не имею, какие именно акции она выберет, все зависит от ситуации на рынке. Жадничать мы не будем. Пять пакетов акций по десять тысяч. Мы также можем использовать прибыль, что даст нам пакеты акций стоимостью в двадцать тысяч долларов. У кого-нибудь есть вопросы?
Напье мотает головой.
— Поехали, — говорит он.
— Ладно.
Питер поворачивается к компьютеру и что-то печатает. На экране появляются пять графиков. На этих графиках изображены тонкие зеленые линии — колебания цен на акции с минутным интервалом. В правой части каждого графика есть красный круг — момент, когда по прогнозам «Пифии» рынок будет расти.
— Временной интервал прогноза составляет около тридцати секунд, — объясняет Питер. — Сейчас «Пифия» покупает акции.
Словно в доказательство его слов, на графиках появляются надписи: «10 000$/1101 акция», «10 000$/784 акции» и так далее.
Мы ждем, пока «Пифия» закончит скупать акции.
— Хорошо, — подытоживает Питер. — Теперь мы вложили все деньги и оперируем акциями на сумму пятьдесят тысяч долларов. Пятьдесят тысяч долларов мистера Напье. Давайте посмотрим, сбудутся ли предсказания «Пифии».
— Лучше бы сбылись, — замечает Напье. По его добродушному тону ясно, что он в этом не сомневается.
Уровень вероятности появляется на каждом графике. 92 %… 95 %… 93 %…
Проходит несколько секунд, и уровень вероятности повышается. Теперь уже 95 %… 96 %… 98 %…
Цены на все акции поднимаются к красному кружочку.
Проходит еще десять секунд.
На всех графиках цены растут медленно, но верно. Они подбираются к прогнозируемому уровню.
— Вот и все, — говорит Питер.
Одна за другой, словно костяшки домино, текущие цены оказываются в красных кружках, возле которых загорается надпись «Прогнозируемый уровень достигнут».
— А теперь давайте посмотрим, что у нас получилось. — Питер печатает что-то на клавиатуре.
Графики цен исчезают, и вместо них появляется табличка:
— Похоже, мы заработали около трех тысяч долларов, — подытоживает программист. — Вернее, чуть меньше, за вычетом комиссионных.
— Всего? — не выдержал Тоби. — Какие-то три тысячи?
— Для тридцатисекундной работы неплохо, — возражаю я. — Сколько мы окупили?
— Около шести процентов, — подсказывает Джесс.
— Точно. Шесть процентов от суммы за тридцать секунд, — продолжаю я. — И каждые полминуты можно вкладывать имеющиеся деньги плюс доход. Можно запрограммировать компьютер делать это автоматически. Если так делать, не останавливаясь, то наши доходы составят… составят большую сумму.
— Астрономическую, — поправляет меня Напье.
Он по-прежнему глядит на экран, не в силах оторвать от него взгляд.
В комнате повисает тишина. Мы глядим на Напье, а тот смотрит на экран. Наконец он поворачивается к Питеру:
— Ты сможешь это устроить? Сегодня? Прямо сейчас?
— Что? — не понимает Питер.
— Сделать так, чтобы программа покупала и продавала акции без остановки.
— Нет. Не сегодня. Надо доработать программу. Но много времени не потребуется…
— До завтра успеешь?
— Да, наверное… — задумывается Питер и, повернувшись ко мне, спрашивает: — Что скажешь, Франклин?
Я пожимаю плечами.
— Допустим, я переведу вам двести тысяч, — предлагает Напье. — Прямо сейчас. На ваш счет деньги придут завтра. Тогда мы сможем попробовать еще раз?
— Да, — отвечаю я.
— Завтра, ладно? — говорит Напье. — Проведем эксперимент. Мы проделаем то же самое несколько раз, пока не удвоим наши деньги. Договорились?
Питер сомневается. Он глядит на меня. Я киваю ему.
— Ладно, — соглашается он.
Напье встает и поправляет галстук.
— Хорошо. Франклин, можно вас? — подзывает он меня.
Мы выходим из комнаты, и я закрываю дверь.
— Что это с ним? — беспокоится Напье.
— С кем?
— С Питером.
Я пожимаю плечами.
— Ему кажется, он занимается чем-то противозаконным.
— А вы занимаетесь чем-то противозаконным? — сверлит он меня взглядом.
— Нет.
— Тогда вам не о чем беспокоиться.
Я киваю.
— Дайте мне ваши реквизиты, — просит он. — Я положу на счет двести тысяч. Завтра поглядим, сможет ли «Пифия» удвоить эти деньги.
Напье уходит, и я возвращаюсь в зал для переговоров. Там меня встречают не улыбками и поздравлениями, а гробовой тишиной. Мы все смотрим в окно, наблюдая за отъезжающим с парковки «мерседесом» Напье.
Когда он уезжает, Джесс наконец заговаривает:
— Все оказалось несложно.
— Да, — соглашаюсь я.
Но я не ощущаю себя победителем. Скоро мы дойдем до момента, когда обратного пути не будет. Эдвард Напье устроит нам последнюю проверку, переведя на наш счет почти четверть миллиона долларов.
Большинство мелких мошенников на этом бы и остановились. Они бы взяли двести тысяч, разделили на четыре части и исчезли из города.
Но для нас все только начинается. Скоро четверть миллиона долларов из крупного куша превратится в мелочь, допустимую погрешность при округлении.
В этом вся разница между мелкими мошенниками и мной. У меня есть амбиции. Вера в свои силы. Желание изменить мир. По-моему, если уж собрался играть, то можно играть по-крупному. Если тебе грозит тюрьма или вообще смерть, то надо попытаться сорвать банк. Второго шанса может и не быть.
Я сижу за столом в этом зале, гляжу на машины, несущиеся по шоссе, и у меня вдруг появляется странное ощущение. Я вспоминаю вечер за карточным столом, когда я просил еще и еще, хотя надо было остановиться на тех картах, которые были у меня на руках. Естественно, у меня вечно был перебор, и в итоге — иначе и быть не могло — я проигрался в пух и прах.
Да-да, я знаю, о чем вы подумали.
Но не всегда получается так, как мы предполагаем. В настоящей жизни предчувствие иногда оказывается пустышкой, путем в никуда.
