— Давай расскажи о своих рассуждениях подробнее, — предложил Гуров. — Может, и мне что-то из твоих выводов пригодится.
— Начну с обслуги, — стал рассуждать Константин. — Возьмем охранника Руслана. Он чеченец. Чем занимался до приезда в Москву — неизвестно. Папа его нашел по знакомству — Руслан работал водителем у его знакомого, Груздева Бориса Николаевича, а тот переехал в Киев и уволил слуг. Борис Николаевич характеризовал Руслана хорошо. У нас он работает два года, и тоже могу сказать о нем только хорошее. Правда, нелюдим, малоразговорчив, но это и хорошо: болтливый охранник — нонсенс. Как я понял, в убийстве папы или в помощи убийцам вы Руслана не подозреваете?
— Нет, пока причин для таких подозрений нет, — подтвердил Гуров.
— Ну вот. А если он непричастен к убийству — зачем ему подставлять меня? Никаких причин нет. Дальше возьмем повара Гену. Он у нас еще дольше, три года, я его достаточно хорошо изучил и не могу представить, чтобы он участвовал в каких-то кознях.
— Но ведь такого человека, ни в чем не замешанного и находящегося вне подозрений, могли просто подкупить, — заметил Лев. — Такие случаи бывают нередко.
— Да, наверное… — недоверчиво проговорил Константин. А затем решительно помотал головой: — Нет, все равно не могу представить Генку в роли злодея! Не идет ему эта роль, вот и все!
— Хорошо, но у вас работает один человек, имеющий судимость. Человек, озлобленный против всех богатых, и при этом весьма умный. Я имею в виду садовника Петренко.
— Алексей Федорович? Да, он человек скрытный, себе на уме… Но, кстати, вот как раз он является исключением. Я говорю о том, что любой из живущих в доме мог подняться в мою комнату и подбросить улики. Петренко живет не в доме, а в отдельной сторожке. Он и в дом-то редко заходит, только чтобы поесть. А уж на второй этаж, где моя комната, я вообще не помню, чтобы поднимался. Хотя, конечно, он и правда мог…
— Остаются еще женщины, — напомнил Гуров.
— Да, женщины… Но вы ведь не думаете, что это могла сделать Настя?
— Нет, Настя на данной стадии свободна от подозрений, — согласился сыщик.
— Про Ольгу я тоже не могу представить, зачем бы ей потребовалось меня подставлять, — пожал плечами Костя. — Так что единственный человек, которого я более или менее серьезно подозреваю в этом деле, — это Катя.
— Вот как? — заинтересованно спросил Гуров. — Но ведь она уже уехала! Да и зачем ей это делать?
— Сначала я скажу, зачем. Причина тут простая и понятная — ревность. Возможно, Катя стала догадываться о нашей с Настей взаимной симпатии, когда у нас еще ничего не было. Ну, и в последние дни перед ее отъездом у нас было несколько споров… или даже ссор… В общем, было ясно, что дело идет к разрыву. Катя ходила страшно злая, она меня ревновала и из ревности могла подбросить эти образцы.
— Но для этого мало одной ревности, — заметил Лев. — Для этого твоя Катя должна была заранее знать о замыслах убийцы. Ведь образцы твоей одежды находились на одежде твоего отца уже в то утро. Понимаешь? Но я бы не стал полностью исключать версию, связанную с Катей. Правда, при этом придется допустить, что убийцей тоже была женщина.
— Убийца — женщина?! — недоуменно спросил сбитый с толку Костя. — И кто же это?
— Например, покойная Прыгунова, — ответил сыщик.
Эти слова Косте ничего не объяснили: он по-прежнему с удивлением смотрел на Гурова. А тот как ни в чем не бывало вел машину.
— Но как Прыгунова могла быть убийцей? — спросил Костя. — Какая ей выгода от папиной смерти? И кто в таком случае убил саму Елизавету Николаевну?
— Тут не один вопрос, а целая куча, — сказал Гуров. — Попробую ответить на все. Да, горничная могла быть убийцей, потому что в ее шкафу я обнаружил блузку, нитка с которой нашлась на дереве в лесу, — там ее, очевидно, оставил убийца. Женщина она была крепкая, сильная, тюки с бельем ворочала, быстро и легко ходила. Так что вполне могла внезапно напасть на твоего отца, задушить его, а затем столкнуть труп в воду. Наконец, она могла выполнить эту роль еще и потому, что именно у нее находились ключи от всех хозяйственных помещений, а в одном из таких помещений я вчера обнаружил кусок мешковины.
— Мешковины? Ну и что с того? Наверное, мешки потребовались, чтобы что-то хранить… или перевозить…
— Возможно, вначале мешки были нужны для хозяйственных нужд, — кивнул Гуров. — Но я-то нашел не мешки, а уже распоротую и заново сшитую мешковину. Из нее было сшито нечто вроде балахона. То есть то самое одеяние, в котором появлялся пресловутый призрак.
— Вот как! — воскликнул Костя. — Я не знал…
— Это все, что касается вопроса «могла или не могла», — продолжил Гуров. — Теперь попробуем ответить на вопрос «зачем». Да все затем же — из-за денег. Кто-то посулил Елизавете Прыгуновой большое вознаграждение — настолько большое, что она махнула рукой на опасность разоблачения, на закон, на все правила и взяла на себя роль убийцы. Кто этот неведомый заказчик, я пока не знаю. И, кстати, хотел у тебя спросить: а не подошла бы на роль такого заказчика твоя сестра?
— Даша?! — растерянно спросил Константин. — Но… она во Франции… и вообще она любила отца… Хотя…
— Что?
— Так, вспомнил кое-что… Весной этого года я был во Франции, встречался там с Дарьей. И она сказала одну вещь, которая меня тогда резанула: что мы с ней могли бы гораздо лучше распорядиться деньгами, чем отец, что он — человек из прошлого и всегда таким останется. Я ей тогда не очень-то и возражал, потому что… ну, потому что, в общем, она была права. Папа во многом остался в прошлом, не мог принять новых методов управления капиталом. И, наверное, мы с Дарьей действительно смогли бы распорядиться деньгами гораздо эффективнее. Например, отцу никогда бы не пришло в голову, что можно вложить деньги где-то за границей — в Эмиратах или в Южной Америке, так он прикипел к своему Нефтеюганску и Салехарду.
— Выходит, ничего особенного твоя сестра и не сказала, — заметил Гуров.
— Нет, теперь, когда вспоминаю этот разговор, я понимаю, что в ее словах крылось нечто большее, чем просто мнение. Да, я думал похоже, но я бы никогда сам такой разговор не завел. Дарья, по сути, предлагала мне вступить в сговор, чтобы…
— Чтобы убить Виктора Петровича? — договорил за него Гуров.
— Ну, может, не убить, а сделать недееспособным… отстранить от управления… Да, это могло быть… Но как? Как она могла связаться с Прыгуновой и руководить ею, находясь во Франции?
— Благодаря современным технологиям — могла, — ответил Лев. — Есть, понимаешь, такая штука — Интернет и электронная почта. А еще скайп. В общем, хорошо, что ты рассказал мне про этот разговор с сестрой, надо будет проверить и эту версию. Если вспомнишь еще что-то важное — скажи. На этом будем считать наш разговор временно прерванным.
Дело в том, что они уже выезжали из леса. Блеснула слева река, показались дома поселка. Гуров подъехал к коттеджу Шаталовых, остановился, и они с Костей вышли из машины. В эту минуту по совпадению ворота открылись, и из них выехала машина. За рулем сидела Ольга Григорьевна. Гуров заметил, как при виде Кости ее глаза округлились от удивления, а затем лицо озарила улыбка. Вдова тоже вышла из машины.
— Константин, ты здесь?! — воскликнула она, в ее голосе звучала неприкрытая радость. — Вот так сюрприз! Что это значит?
— Это Льва Ивановича надо благодарить, — сказал Костя. — Он убедил лейтенанта Семенова, что я не совершал убийства отца. И тот согласился отпустить меня под подписку о невыезде.
— Но дело против тебя не закрыто полностью? — уточнила Ольга Григорьевна.
— Нет, дело не закрыто, но я на свободе, а это, я считаю, главное.
— Да, наверное, ты прав, — согласилась вдова. И, повернувшись к Гурову, с чувством произнесла: — Спасибо вам, Лев Иванович! Вы освободили Костю! Даже не знаю, как вас благодарить!
— Не стоит благодарности, — ответил Гуров. — А вы сами куда — в Киржач?
— Нет, поближе — в Ефремки, — объяснила Ольга. — Дело в том, что в доме совсем нет молока. Даже простое какао нельзя приготовить или кашу. Раньше можно было купить у этой девушки, кажется, Варвары, а теперь ее нет, и никто молоко не продает. Так что я поеду в Ефремки, привезу банку. А потом, — она повернулась к Косте, — мы с тобой поговорим. Надо решать, как нам жить без папы. Мы эту тему еще не обсуждали, теперь наконец надо это сделать.
— Хорошо, обсудим, — кивнул Константин.
Ольга снова села в машину и уехала. Тут же из ворот усадьбы выбежала Настя — словно дожидалась там, за воротами. Не обращая внимания на Гурова, она кинулась на шею Косте и закричала:
— Вернулся! Ты вернулся!
— Да, я здесь, — коротко ответил Костя.
Впрочем, много говорить ему и не требовалось, девушка продолжала льнуть к нему, не разжимая объятий. Наконец она отпустила парня и повернулась к Гурову:
