class="p1">ГЕКТОР ЗАКРЫЛ ЛИЦО РУКАМИ. Холли превратилась в статую. Холли превратилась в статую, и всё из-за него! Он никогда себе этого не простит! А хуже всего то, что Гектор знал: Холли-то его простила. Простила, конечно. Ведь это было правильно, а Холли всегда поступала правильно.
ОНА рухнула на пол пещеры. Эдмонд пятился от неё прочь. Гектор понимал, что, наверное, надо бы бежать, что скоро она встанет и обратит в камень и его тоже. Но для него это было уже неважно. Он просто хотел, чтобы всё поскорей кончилось.
– Зачем ты меня сюда притащил?! – заорал он на Эдмонда. – Её-то за что? На её месте должен был быть ты! Это всё ты виноват!
Эдмонд ничего не ответил. Он вжался в стену пещеры. Вид у него был смущённый и растерянный.
– Эдмонд! – раздался низкий голос у входа в пещеру.
Это был тот странный дядька, который привёз их сюда. Оливер. Он, пригнувшись, вошёл в грот и протянул руку Эдмонду.
– Олли… – прошептал Эдмонд. – Олли едет на волах…
– Всё хорошо, – сказал Оливер. Он говорил вполголоса, ровным тоном, точно пытался успокоить Эдмонда. – Пойдём со мной. А то она скоро встанет.
– Нет! – выпалил Гектор и встал перед Оливером, заслоняя от него Эдмонда. – Пусть она его поймает! Он это заслужил!
По щекам Гектора катились слёзы. Он понимал, что у него истерика, но ему было не до этого. Ну и пусть!
Оливер схватил Гектора за плечи и отпихнул в сторону.
– Неужели ты думаешь, что я это допущу? – сказал он. – После стольких лет? Неужели ты думаешь, что я готов потерять его снова?!
Лицо Оливера начало багроветь от гнева.
– А ты подумал, как ему удалось выжить так долго? Это я его защищаю! Я следую за ним. Я каждый раз отвлекаю и увожу её прочь.
– Мне всё равно! – крикнул Гектор. – Мне нужна моя сестра!
– А мне нужен мой брат! – Глаза Оливера налились слезами. Его свирепый голос дрогнул, в нём проступила боль.
– Олли? – Эдмонд подошёл к брату сзади и вложил свою детскую ручонку в его громадную лапищу.
ОНА всё ещё лежала на земле, не сводя багровых глаз с Эдмонда и Оливера. Она извивалась на земле, силясь дотянуться до них.
– Мне страшно, – сказал Эдмонд. – Но, наверное, я смогу.
– Что ты сможешь? – спросил Оливер. – О чём ты?
– Смогу подойти к ней, – ответил Эдмонд.
– Ну что ты! – Оливер опустился на колени. – Ты можешь ещё поиграть. Тебе ведь этого хочется, верно?
– Ну да, мне так казалось, – ответил Эдмонд. Он посмотрел на статую Холли, потом на женщину в чёрном. – Но теперь мне кажется, что она… что я ей нужен.
– Я не знаю, что произойдёт, – предупредил Оливер. – Если я позволю ей тебя поймать, ты можешь и не вернуться.
– А может, ты тоже пойдёшь со мной? – спросил Эдмонд. – Давай, а? Пошли со мной? И тогда мы сможем поиграть в то, во что хочется тебе!
Он с надеждой улыбнулся.
– Честное слово!
Оливер зажмурился. Глубоко вздохнул, так, что его могучая грудь заметно расширилась. И выдохнул.
– Ну да, конечно, – сказал он. – Пойдём вместе.
И Эдмонд с Оливером, держась за руки, подошли к женщине в чёрном. Она с трудом поднялась на колени, раскинула руки и обняла обоих.
Оливер превратился в статую первым. Его буйная грива затвердела замысловатыми каменными завитками. Следующим был Эдмонд. Глаза мальчика были закрыты, лицо было спокойным и безмятежным.
Последней была сама женщина в чёрном. Чернота её растаяла, стекла с неё, будто чернила, и платье сделалось белоснежным. Багровые глаза потускнели и угасли, обнаружив обычные человеческие глаза, переполненные облегчением.
Сперва застыли серым камнем её ноги, потом камень поднялся выше, охватив её до бёдер, до пояса. Женщина теснее прижала к себе детей своими каменеющими руками. Она склонила голову, и они с сыновьями навеки застыли в последнем объятии.
И Гектор остался один. Снаружи доносились голоса лесных обитателей, шум ветра в ветвях.
Он был последним, кто остался в Пряталках, один-одинёшенек. И понятия не имел, что же теперь делать.
«А что бы сделала Холли?» Гектор сам не знал, давно ли он приучился задавать себе этот вопрос. Наверно, он всегда так делал. «Холли нашла бы дорогу домой. Она бы нипочём не сдалась, пока не найдёт. Вот бы как она поступила».
Ну, значит, и Гектор попытается. Он будет искать дорогу домой. Но сперва есть ещё одно, последнее дело.
Он снова вошёл в воду и взял сестру за руку. Пальцы у неё были жёсткие и шершавые, но при этом, как ни странно, тёплые на ощупь. Ему так много хотелось ей сказать, но Гектор чувствовал, что тут любых слов будет недостаточно. Всё равно ведь не получится сказать всё, что он чувствует: как он будет по ней тосковать, как он жалеет о ней…
– Прощай, Холли!
Гектор прижался лбом ко лбу сестры и в последний раз сжал её руку.
И её пальцы сжались в ответ!
Они взялись за руки, их пальцы сплелись. Тело Холли снова обрело краски, снова наполнилось жизнью – тепло и цвет разбегались по ней, точно солнечные лучи, проглянувшие над горизонтом. Вскоре последние следы серости растаяли. Однако тень улыбки никуда не делась! В глубине её глаз по-прежнему сияла искорка радости.
– Привет! – сказала она. – Ну что? Пойдём домой?
ХОЛЛИ ВЫВЕЛА ГЕКТОРА ИЗ ПЕЩЕРЫ. Земля была сырая. Солнце спряталось, моросил мелкий дождик. На кончиках листьев собирались капли и мягко шлёпались на землю.
Ребята пошли обратно через лес. Выйдя на опушку, они увидели, как кто-то мчится к ним навстречу, сверкая розово-голубыми волосами.
– Холли! Гектор!
Петуния так налетела на них с разбегу, что все трое чуть не грохнулись на землю.
– Петуния! – воскликнула Холли. – Ты жива!
Петуния широко улыбнулась и закивала.
Кто-то появился из дверей усадьбы. Это был Джордж.
– Джордж! – окликнула его Холли. Он увидел их, замахал руками, все четверо кинулись навстречу друг другу и сошлись у фонтана.
– А что случилось? – спросил Джордж. – Почему я раскаменел?
– Тебе покороче? – улыбнулась Холли. – ОНА нашла того, кого искала.
Ребята заглянули в фонтан. В чаше туман клубился ещё быстрее, чем прежде, закручиваясь воронкой, как в блендере.
И вдруг туман поднялся вверх. Он вырвался из фонтана, точно торнадо. И принялся растягиваться всё дальше и дальше.
– Что происходит? – Гектор попятился.
– Всё в порядке! – Холли схватила его за руку.
Туман растянулся, заклубился вокруг. Фонтан, изгороди и даже дом сделались размытыми, задрожали, точно мираж.
