А мне нравиться. Красиво. Логично. Стильно. Хотя, конечно несколько мелодраматично. Для театра хорошо, не для жизни.
Версия шестая. Два убийства, с неизвестным мотивом.
Предположим все, что мы знаем, не имеет прямого отношения к случившемуся, а является лишь фоном, на котором эти убийства происходили. А на самом деле убийство произошли в логике, которую мы не видим, поскольку факты, в которых она проявляется, скрыты от нас. Например, мадам Раку вынужденная ночь за ночью слушать «русский шансон» (Lupse), доносящийся из кабинета Владимира и смотреть как нервная возбужденность Чипи ставит его на грань безумия, эта мирная мадам Раку, превращается в монстра. Конфликт доведенного до нервного срыва Чипи с мсье Моги становиться последней каплей. Мадам Раку выслеживает Владимира день за днем, наконец, находит удобный момент и, на одолженной у соседа надувной лодке, врезается в него когда, он ничего не подозревая, всплывает из морских глубин. Потом, вооруженная тяжелым тупым предметом, (например, серебряным пресс-папье с ее инициалами (и тогда синяк на скуле у Жанны – это не «B», а «R») проникает на виллу Палома и бьет этим пресс-папье нетвердо стоящую на ногах Жанну. А потом вновь обращается в милую старушку озабоченную лишь тем, хорош ли у Чипи стул и крепок ли его поводок.
И это никакая уже не литература. Это чистый Голливуд.
(Nota Bene. Не забыть составить, на основе шестого варианта, синопсис сценария для фильма «Загадка виллы Палома» и отправить его по электронной почте мсье Бессону. Или мсье Спилбергу. Или, чего уж мелочиться, сразу обоим).
Все, прилетели, пойду искать такси.
12.40. Сен-Жан-Д'Йяк. Дом родителей.
Я проснулся поздно, в своей комнате, как будто еще не кончилось лето, каникулы и мне десять лет. Отжался от пола свои сто раз (здесь это можно делать, не убирая постель, не то что в моей квартирке в Ницце, где разложенный диван занимает три четверти комнаты), умылся, спустился вниз, зашел на кухню, поздоровался с Полин, получил кофе и круассан.
Так прошло утро.
Отец, если ничего не изменилось, в это время у себя в кабинете, встретимся с ним за обедом. Так лучше, меньше неловкости, по крайней мере с моей стороны.
Мама же, как всегда, в своем саду. Она выращивает помидоры и кабачки, как цветы, для красоты. И чтоб было чем заняться. Арлетт там же, помогает что-то там подвязывать. Или откапывать. Или удобрять. Она приехала вчера из Парижа, на машине, чуть раньше меня. Мужа и детей с собой не взяла. Она говорит, что отец и Жером, ее муж, друг с другом не ладят. Не знаю, я этого не замечал. Теперь Жером остался смотреть за детьми и собаками, которые могли бы своей активность мешать ей переживать за отца и поддерживать мать. Она всегда за всех переживает и всегда всех поддерживает, даже когда никто и не просит. Вот поэтому она и окончила после биологического факультета ещё и ветеринарные курсы, чтобы открыть собственную клинику. С животными так: нужна им помощь или нем нужна, это Арлетт Дюбуа, моя сестра и владелец ветеринарной клиники определяет. А не они сами и тем более не хозяин. По утрам, когда отец недоступен, Арлетт помогает маме. Так было всегда. И поэтому сцена в саду: мама и сестра стоят на коленях на грядке и рассматривают какой-то клубень – тоже отправляет меня в детство.
Если бы мне и правда было бы десять лет, я бы сразу после завтрака схватил бы свой «Пежо» (этот «Пежо» – велосипед, он и сейчас в сарае стоит) и так бы они меня и видели. Тропинок здесь много. Но сегодня я подошел к ним и даже помог: отвез на тачке охапку сухих стеблей поближе к ограде и подключил шланг к крану. Правда, не к тому.
Мама сказала, что обед в час (а кто думал иначе?) и отправила во домой, с поручением занести на кухню корзину с овощами для супа «chaudree». Их уж пора готовить.
– Только сразу на кухню. Не заходи никуда!
Может быть мне и правда десять лет? Вот и шорты на мне.
У дома меня встретил Бэзил. Выглянул из-за угла, потом вышел весь и плюхнулся в траву на солнце. Я сказал ему: «Привет». Он не ответил. Видимо время разговоров прошло.
Я занес корзину Полин. Она сразу начала их чистить и бросать в большую кастрюлю с оливковым маслом. Сказала, что хлеб только вчерашний, а сама она не успевает сходить за свежим. Попросила позвонить мсье Вернэ, может быть он пришлет кого-то из сыновей с багетом и булочками.
Я сказал, зачем, я же тут и откопал все-таки свой верный «Пежо», красного цвета.
Двадцать минут, и я доставил Полин свежий багет. И булочки. Она, как мне показалось не очень обрадовалась. Надо было какой-то другой хлеб купить?
14.30. Там же
Мама решила накрыть стол на веранде, решетчатые стены который увиты побегами какого-то растения с небольшими фиолетовыми цветами Их название я учил в школе, да и мама мне его говорила много раз… нет, не могу вспомнить. Стол она украсила лилиями из нашего сада. Хорошо, что я сменил шорты и футболку на светлые брюки и рубашку с длинными рукавами, а то бы чувствовал себя за обедом как японский турист в Италии, забредший, ненароком, на мессу.
Еда была незатейливая. Мама называет такой обед «деревенским»: салат «Нисуаз», затем, суп «Chaudree» в большой общей супнице, откуда каждый из нас накладывал куски рабы овощи и подливку в свою тарелку. И пирог с яблоками. И белое домашнее вино. Ну и мамина тарелка сыров разумеется. Роль тарелки выполняло огромное деревянное резное блюдо, купленное этим летом на блошином рынке в Бордо. Отец сам убрал с него лак и вычистил всю пыль, набившуюся в его ложбинки и трещинки за последние двести лет.
За воскресным обедом у нас принято рассказывать разные истории из жизни, всё, что случилось с нами за то время, пока мы не виделись. Я не знаю, кто и когда завел эту традицию в нашей семье. Может она была всегда и передавалась из поколения в поколение, но я помню, что еще в те времена, когда нас привозили сюда к деду с бабушкой, мы слушали такие рассказы. Отец рассказал, что недавно купил на блошином рынке простенький нож для разрезания бумаги, стандартный по исполнению, с пластмассовой рукояткой. Но на этой рукоятке есть надпись «FRODAIR». Очень вероятно, что это – офисный нож лондонской компании «Frodair iron and steel company», упомянутой во втором впуске «Technische Hochschule Karlsruhe», изданном в 1909 году, в книге «Handbook for Iron Founders», (Лондон 1910 год), а также в 26 номере журнала «Stal und Eisen», вышедшем в июне 1912 года. Такого рода офисные ножи не имеют, конечно, ценности уникальных артефактов, но существуют коллекции, основное содержание которых составляют как раз «умершие бренды», что в нашем случае…
Дальше, каюсь, прослушал. Отвлекся. Полин принесла супницу.
Мама сообщила с большой гордостью, что ее план по замене деревьев в «яблоневом уголке» дал первый результат. Три года назад она высадила пять саженцев Дельбар Жюбиле. Два не прижились, но остальные три чувствуют себя хорошо и на одном из них в этом году появилось два плода. Еще пару недель и можно будет эти два яблока снять – первый урожай.
Я спросил ее, как Бэзил, а то он мне показался каким-то не таким. Она ответила, что он теперь все больше лежит и молчит. Старый стал и мудрый. Как монах.
(Примечание. Не все монахи старые и мудрые. Видел я и молодых. Но Бэзилу сравнение идет.)
Арлетт рассказала забавную историю о том, как в семье ее клиентов пять дней искали черепашку, и нашли ее в мужском носке, валяющемся у корзины для белья. А принесли черепашку в клинику потому, что младший сын (его зовут Давид) сознался в том, что это он положил черепашку в носок и три дня носил ее в портфеле, чтобы отбиваться от старшеклассника, пригрозившего ему расправой, за какое-то насмешливое замечание. И хотя Давид клялся, что не использовал носок и черепашку ни как палицу, ни, тем более как пращу, ее все равно принесли на осмотр.
Когда очередь дошла до меня, я, естественно рассказал историю о пропавшем надувном матрасе, лишь упомянув только, что на этой пропаже дело не закончилось. И быстро свернул на мсье Моги и дело Чиппи. Обед же.
За сырами все переключились на Полин. Мама сказала, что она конечно еще учится и в готовке не так хороша, как ее бабушка, но не хотелось бы ее терять. А дело в том, что у Полин сейчас два жениха. Один – Жером, сын булочника из нашей деревни. А другой – Франсуа Батен – хороший парень, такой веселый, служит полицейским в Бордо и недавно получил чин бригадира. И Полин никак не может решить, за кого она хочет замуж. Мама лоббировала Жерома. В случае их с Полин женитьбы, та могла бы остаться в деревне и помогать маме по хозяйству (а точнее – по дому, в саду мама справляется сама) и дальше, как сейчас. Сестра твердила, что пусть Полин сама решает, ей жить. Отец, исходя из профессиональной солидарности, поддерживал Франсуа и говорил что девчонок в деревне много, на кухарку может выучиться каждая. А Полин пора бы перебираться в крупный город, сейчас век мобильности … и я опять отвлекся.
