– Не вешай мне лапшу на уши! Из-за редких книжных изданий не убивают людей пачками! Ты что – до сих пор не поняла, что все это – из-за твоих поисков?
– Поняла, – честно ответила Вета. – Только я знаю об этом не больше твоего. Я ищу эту книгу, чтобы разобраться с завещанием покойного Глеба Николаевича. Он мне поручил перед смертью свою библиотеку, а ее украли, ну вот и вышло так, что понадобилось найти эту книгу…
– Ладно, не хочешь говорить – не надо, – оборвал ее Арсений. – Только я больше в этом деле не участвую. Никакие деньги не стоят этого риска. Не хочу оказаться следующим покойником. В общем, мне пора: у меня дело срочное, появился покупатель на «Диалоги» семьдесят четвертого года. Если хочешь, могу тебя куда-нибудь подвезти…
– Спасибо, не надо, – обиженно ответила Вета. – Сама доберусь!
– Как знаешь! – Арсений развернулся и зашагал в ту сторону, где оставил свою машину.
Вета проводила его взглядом и, немного переждав, пошла следом – район был ей незнаком, и она хотела выйти вслед за Арсением на Бассейную улицу, где уже можно было поймать машину или найти остановку маршрутки.
Выйдя из двора, Арсений, прежде чем подойти к своей машине, на секунду остановился и что-то выбросил в мусорную урну. Затем сел в машину и укатил в сторону Литейного проспекта.
Вета проводила обиженным взглядом его машину, подошла к урне и заглянула в нее.
В урне поверх смятых сигаретных пачек, упаковок от мороженого и прочего мусора валялась сложенная в несколько раз бумажка. Именно ее только что выбросил Арсений.
У Веты мелькнула смутная догадка, но, чтобы ее подтвердить или опровергнуть, нужно было достать бумажку из урны, а этому противилась ее врожденная брезгливость.
Однако Вета преодолела брезгливость, сунула руку в урну и вытащила скомканный листок.
Мимо нее в это время проходил сутулый мужчина средних лет в мятой кепке, с обвислыми усами и подозрительным взглядом красных, как у кролика, глаз.
Увидев Вету, склонившуюся над урной, он возмущенно пробормотал:
– До чего довели народ! Приличная женщина вынуждена рыться в помойке!
Вета покраснела и шарахнулась в сторону, сжимая в кулаке свой трофей.
Прохожий свернул в подворотню, а она торопливо развернула бумажку.
Ее догадка подтвердилась.
Это был список владельцев редкого издания «Путешествий Гулливера», который Арсений в самом начале их совместных поисков составил по своей компьютерной базе. Теперь, решив прекратить поиски, он выбросил список, чтобы сжечь за собой все мосты.
Три имени из этого списка Вета уже знала – владелец магазина «Раритет» Вилли Раковский, Изабелла Романовна Гольц и Револьд Марксэнович Иисусов.
Четвертое имя Вета прочла с особым волнением – ведь это был ее последний шанс найти редкое издание и расшифровать записку из тайника Глеба Николаевича!
В последней строке списка значилось:
«Александр Андреевич Скоробогатов, Казанская улица, дом тринадцать, квартира четыре».
Это имя показалось Вете смутно знакомым, однако, как ни старалась, она не могла вспомнить, где оно ей встречалось.
Спрятав записку в карман, она направилась в сторону Литейного, по дороге мучительно раздумывая.
Арсений, конечно, прав. Поиски редкой книги не стоят такого риска. Мало того – она не только рискует собственной жизнью, которой, в принципе, может распоряжаться, гораздо хуже то, что из-за ее бестолковых действий уже погибли два человека, и третий находится в тяжелом состоянии…
Они-то чем виноваты? Только тем, что оказались владельцами злополучной книги?
Допустим, Изабелла Романовна была женщиной малоприятной – настоящая старуха-процентщица, но это вовсе не значит, что она заслужила такую страшную смерть! А Револьд Марксэнович и вовсе был милым интеллигентным человеком, прекрасным мастером… и он тоже погиб в результате Ветиных поисков!
Имеет ли она право продолжать эти поиски, если за них расплачиваются ни в чем не повинные люди?
Тут у нее мелькнула другая мысль.
Магазин «Раритет» подожгли именно тогда, когда они с Арсением туда направились, не раньше и не позже. Изабеллу Романовну убили тоже во время их визита. Револьда Марксэновича прикончили буквально у них на глазах.
Как это можно объяснить?
Либо у убийцы не было этого списка, и он находил владельцев злополучной книги, идя по их с Арсением следам. Либо он нарочно подгадывал нападения ко времени их визита, чтобы подставить их в качестве подозреваемых, или… или чтобы запугать их, остановить, заставить прекратить поиски!
И с Арсением он добился своего.
Но в любом случае, чем бы ни руководствовался убийца – он каждый раз точно знал, когда и куда они с Арсением направляются, и опережал их на полкорпуса… как ему это удается?
Вета почувствовала холодок между лопаток и инстинктивно оглянулась.
Улица позади нее была пуста.
Но это ничего не значит – в наше время существуют такие способы слежки, которые практически невозможно заметить! К ее одежде, или к одежде Арсения, могли незаметно прицепить какой-нибудь крошечный маячок…
Впрочем, за эти дни она не раз переодевалась, что же – ей каждый раз заново прицепляли электронную метку?
Одно только ясно: если она все же хочет найти книгу и расшифровать записку из тайника, нужно действовать совершенно по-другому! Нужно как-то перехитрить убийцу…
Приходилось признать, что это будет очень трудно, если не невозможно. Ведь она, Вета, ничего о нем не знает, а он знает о каждом ее шаге…
За этими невеселыми мыслями Вета дошла до метро.
Спустилась по эскалатору, вошла в вагон, устроилась на свободном месте. Прямо напротив нее над окном вагона была размещена реклама собачьего корма.
Две грозные собаки палевого цвета бежали перед мужчиной средних лет с благородной сединой на висках к огромной миске с кормом. Чуть выше располагался текст:
«Заводчик стаффордширских терьеров Александр Скоробогатов рекомендует этот корм!»
Вот откуда ей знакомо это имя! Реклама корма в последние дни расклеена на каждом шагу, и везде красуется этот Скоробогатов!
Интересно, это тот самый четвертый человек из списка или просто его однофамилец?
Скоробогатов из списка живет в центре города, на Казанской улице, а заводчики собак обычно селятся за городом. Но из всяких правил бывают исключения.
Во всяком случае, это не так уж сложно проверить!
Добравшись до дома, она открыла дверь своими ключами.
Встречи со свекровью, однако, избежать удалось – не то чтобы Вета ее боялась, просто не хотелось начинать пустой, бессмысленный разговор. Свекровь хоть и подвинулась на том, что жизнь состоит из процессов, однако далеко не дура и сразу поймет по Ветиному виду, что она все знает про мужа. Она и раньше пыталась как-то вызвать Вету на разговор, что-то выяснить. Волнуется или вид делает. А вот интересно, подумала Вета, на чьей она стороне? Небось сыночка своего дорогого во всем одобряет, новую невестку ждет не дождется! А что, та моложе, эффектнее и одевается лучше!
От этой мысли Вета явственно заскрипела зубами.
В прихожей было пусто, но обострившимися за последнее время чувствами Вета поняла, что там только что кто-то был. То есть свекровь, конечно, отиралась в коридоре, а услышав скрип ключа, предпочла удалиться. Вета сняла туфли и на цыпочках подкралась к двери свекрови. И удовлетворенно улыбнулась, услышав за дверью тяжелое дыхание. Впервые за все девять лет совместной жизни не Вета боится свекрови, а та предпочитает не встречаться лишний раз с невесткой! Что ж, несмотря ни на что, это радует…
Более не таясь, Вета прошагала прямиком в свою комнату и, чтобы успокоиться, достала из ящика стола заветную тетрадь.
Снова буйная ватага Степана Разина была разбита царевыми стрельцами, на сей раз под командой воеводы князя Долгорукова. Казаков не меньше семи сотен саблями порубили, пиками покололи, из пищалей застрелили, а татар и мордвы – вовсе без счета. Кого не убили – в железо заковали, в Москву на суд повели. Простой люд плетьми били да в рабство продали, зачинщиков да старшин лютой смерти предали, плахами да виселицами города заставили.
Малые остатки Степанова отряда пробирались глухими лесными тропами, надеясь выйти к Волге-матушке и скрыться среди гулевого, непутевого волжского люда, как это не раз уже удавалось.
Шли со Степаном Тимофеичем ближние его люди, старые боевые товарищи, жена его невенчанная Алена, по прозванию Ватажница, да еще с десяток человек.
И среди этого малого отряда шел мальчонка странный – немой, с круглым гладким лицом, с васильковыми глазами. Давно прибился этот мальчонка к Степану Тимофеевичу, привыкли к нему казаки и уж не замечали. Неизвестно, чем он жил – даст кто кусок хлеба, он и доволен, а не даст – тоже не жалуется. Халат его пообносился, позолота с него давно слезла, но глаза все такие же спокойные, безмятежные, как будто такое он знает, что никому другому не ведомо. Идет мальчонка вровень с матерыми казаками, не отстает от них, не устает, не жалуется. Да и то – кто будет его жалобы слушать? Самим бы от смерти уйти!
