лежала рядом и обнимала, не замечая ничего из происходящего вокруг. С глупой надеждой все ждала и ждала следующего тихого удара. С замиранием сердца прислушивалась, а тот все никак не наступал. Она осталась в оглушающей тишине. Прижав к себе пока еще теплое тело, Эванс не видела завязавшейся вокруг перестрелки, криков людей и звона разбитого стекла, что падало на них. Засыпанная осколками она продолжала лежать под дождем рядом с его телом в одежде, пропитавшейся водой и кровью, отказываясь смириться с реальностью и надеясь, что все это окажется дурным сном. Прерывисто дыша, Эванс старалась не вдыхать глубоко запах пороха и крови, перебивавших аромат ярко-алых роз рядом с ней, утонувших в кровавой луже на брусчатке. Уткнувшись носом в ворот кожаной куртки, желала в последний раз вдохнуть родной запах бензина и кожи, что приносили ей покой, пока все вокруг окрашивалось от его крови в багряно-красный.
– Вставай, Мэймэй, идем, – голос над ухом вернул в суровую действительность. Эванс вцепилась в безмолвное тело и не желала выпускать его из рук. – Идем, я сказал, – кто-то пытался поднять ее с земли, утаскивая за шиворот от остывающего тела на мостовой.
– Я не уйду без него, – шок сменился паникой.
Только сейчас она осознала, что находилась в центре перестрелки между копами и местными ребятами с улицы, которые оказались не очень рады гостям, открывшим огонь по гражданским без видимых на то причин. Копам не уйти отсюда живыми, но это уже не имело значения для того, кто остался лежать в луже крови на брусчатке рядом с проклятыми розами. Эванс пыталась вырываться и вернуться назад, но кто-то упорно тащил ее в ближайший переулок.
– Мэймэй, заткнись, мать твою, – яростный голос над головой перекрикивал звуки выстрелов поблизости.
– Нет, нужно вернуться и помочь ему, Куки, стой! – она сама не понимала, зачем это говорила, ведь человек на мостовой уже мертв.
Эванс не устояла на ногах, но Куки не остановился, протащив ее волоком за шиворот по тротуару до ближайшей подворотни. Форман втолкнул ее туда со всей силы. Эванс впечаталась в кирпичную стену и ударилась об нее лицом. Во рту сразу же появился солоноватый кровяной привкус, и она упала на асфальт, ободрав ладони при приземлении. Эванс попыталась подняться, но последнее что она помнила тогда перед тем, как отключиться, это приклад пистолета Куки, очень быстро приближающийся к ее лицу.
Красное Солнце давно скрылось за горизонтом. Старый город погрузился в мир, где правят тени. Спустя восемь лет после трагичных событий она стояла на том самом месте – на тротуаре возле гостиницы Посейдон, из которой и сейчас доносились крики постояльцев. Воспоминания молнией пронеслись в памяти, воскрешая солоновато-железистый привкус от крови во рту и сладкий запах подаренных роз. Она ненавидела розы. С того самого дня, как он подарил ей эти мерзкие красные цветы, что так и остались лежать на асфальте с черными каплями его крови на листьях и лепестках. От воспоминаний об их приторно-сладком запахе, смешанного с ароматами железа и пороха, хотелось блевать. Самые красивые цветы, которые она видела в жизни – те, что он подарил, лежали в кровавой луже, поливаемые дождевой водой. С того дня она не могла выносить ни вида, ни их запаха этих цветов, отводя взгляд каждый раз, как только они появлялись в поле зрения.
По этой причине она и оставила подарок Романо в кабинете Ларссона. Миа Эванс ненавидела всей душой цветы, что напоминали ей о смерти. В тот пасмурный апрельский вечер, кроме мерзких цветов, на асфальте в луже крови остался лежать тот, кто был ее единственной постоянной среди множества переменных. Миа Эванс ненавидела розы с трагичного мига, когда ее любимого забрал Северный Нордэм, окрасив ее ладони в багряно-красный.
Едва открыв глаза после нескольких часов беспокойного сна, детектив Уэст возвращался к работе. Изучив все, что удалось найти, он по нескольку раз просмотрел дела об убийстве патрульных, которые никак не вписывались в обычную картину работ нового сообщника Хейза. С каждой минутой, проведенной над изучением улик, внутри крепла уверенность о неслучайном выборе змееныша. После более подробного ознакомления с материалами дел, выводы, что мотивы убийцы проясняться лишь с раскрытием его личности, напрашивались сами собой.
В делах Ходжа и Монро нашлось множество зацепок, предположительно стоивших офицерам жизни. Из желающих поквитаться с нечистыми на руку копами выстроилась бы очередь, но ни в одном из случаев не прослеживалось связи с Ронье или ее подручными. Основные дела патрульных состояли из пойманных карманников и прочих мелких сошек, вроде барыг средней руки, приводы за проституцию, перестрелки на местах выездов. Ничего более серьезного в списке дел офицеров Ходжа и Монро не наблюдалось. Причина, по которой начинающему киллеру потребовалось избавляться от патрульных посреди бела дня, все еще оставалась неясна. Мотив мог бы хоть как-то прояснить ситуацию с выяснением личности убийцы.
– Очередная охота на ведьм? Ходж и Монро годами патрулировали Северный Нордэм. Немудрено, что они все же оказались не в том месте и не в то время, – Закари, протянул Уэсту чашку кофе – его привычный перекус в последнее время.
– Сомневаюсь. Киллер расчетлив и прагматичен. Он не стал бы убивать копов без острой необходимости. Всегда остается риск оказаться застуканным на месте, – Уэст похлопал себя по животу, – и оставить следы, – отмахнулся он от предположений Фрэнка.
С самого начала считая неперспективной затею с наличием у киллера мотива, сержант убеждал напарника в тщетности поисков следов убийцы среди последних дел Ходжа и Монро. Но чутье же подсказывало Уэсту, что такое несоответствие обычной картине работы киллера, как расправа над патрульными, – ключевой момент расследования.
– И что, по-твоему, толкнуло его убрать их на скорую руку? – Фрэнк послал ему скептический взгляд поверх очков.
– Пока не знаю… – задумался Коннор, вертя в руке карандаш. – Наверное… Что ты сказал? – переспросил он, настороженный словами напарника, и карандаш в пальцах Уэста замер.
– А что я такого сказал? – опомнился Закари и удивленно посмотрел в ответ.
– Про скорую руку… Точно. Копы могли стать свидетелями, которые видели его и описали бы его внешность.
– И то правда, действительно могли, – хохотнул сержант, – но почему тогда он не убил сразу? В день их смерти ни о каких происшествиях не сообщалось, – Закари указал на отчет диспетчера за датой, когда офицеры найдены убитыми.
Все приходит с опытом, и Закари опять оказался внимательнее, но соблюдая профессиональную этику, не стал тыкать Уэста носом, как котенка в лужу, и дождался, что
